Госэкзамен

Глава 4

Огромные окна в кабинете шерифа распахнуты настежь, по кабинету гуляет жаркий, ленивый африканский сквозняк, с простодушным любопытством дикаря трогающий придавленные пресс-папье бумаги на столе. Клубы сизого табачного дыма, поднимаясь к потолку, медленно, как бы нехотя выплывают на улицу, истаивая под неистовым, яростным светом солнца.

Курит Сергей Алексеевич много, так что побелка уже изрядно пожелтела, да и геккончики, охотящиеся в комнате, кажется, пристрастились к никотину. Во всяком случае, они уже не чихают, пытаясь убежать от облачка табачного дыма, а остаются на месте, принимая вид джентльмена в курительной комнате. Всё здесь пропитано запахами кофе, табака и бумажной пыли, а иногда к этому своеобразному букету ветер добавляет цветочной пыльцы или ароматы выхлопных газов с улиц Дурбана.

— Будешь? — поинтересовался Жуков вместо приветствия, указывая на кофейник. Я, уже зная по опыту его манеру общения, киваю молча и устраиваюсь поудобней на стуле напротив. Верный его секретарь-делопроизводитель без лишних слов начал возиться подле спиртовки. Вскоре по комнате поплыли ароматы первоклассного кофе с нотками корицы, ванили и ещё полудюжины специй, до которых шериф большой охотник.

Вручив нам по чашке и поставив на стол кофейник на серебряном подносе, секретарь молча пристроился к торцу стола, зевая то и дело до выворота челюсти и потирая красные вурдалачьи глаза человека, который и сам забыл, когда в последний раз спал досыта. Шериф, так же зевая, изогнулся и ногой подтянул к себе пустой стул, после чего развернулся полубоком, закидывая на него ноги в истоптанных полуботинках.

— Устал, сил нет… — повинился он за столь вопиющее нарушение этикета, но я только фыркнул, разливая всем кофе. Мы знакомы несколько лет, и прошли за это время такое, что право слово, можно и не обращать внимания не лишние условности!

— Сливки? — интересуюсь у секретаря, явно настроившегося подремать.

— У-у… — мотанул тот головой, прогоняя наваливающийся сон, и взяв чашку, щедро набухал коричневого, неочищенного тростникового сахара.

— Нашли крота, — деликатно позвякивая ложечкой, буднично сообщил шериф, не выпуская изо рта дымящейся трубки, — веришь ли, из старичков. Механик первого авиаотряда, он и сливал.

— Н-да… — у меня ажно голова разболелась — так, что пришлось ненадолго поставить чашку на стол, — а казалось бы — какая проверка была!

— Была! — спокойно кивнул Жуков, вынимая трубку изо рта и осторожно пробуя кофе вытянутыми губами, — И я склонен полагать, што на тот момент чист был наш крот, аки свежевыпавший январский снег. Потом уже то ли нашли к нему подходец, то ли сам идеями терроризма и радикализма воспылал, тут пока сказать не могу.

— Чего так? — удивился я, зная за давним знакомым редкостный перфекционизм и дотошность.

— Ну… — пожав плечами, шериф отпил наконец-то кофе и крепко, со смаком затянулся, — взять его в любой момент можем, но вот стоит ли? Раскрытый агент — ценность немалая, как по мне, особенно ежели ни он, ни его руководство об том не ведают.

— Деза? — интересуюсь для порядку и уже прикидываю, что именно можно слить через такого агента.

— Она самая, — кивнул хозяин кабинета и снова зазевал, прикрывая рот рукой, — мы по чуть информацию стравливали, ну и смотрели — где и как всплывёт. Вот оно и… хм, всплыло.

— Один? — приподнимаю бровь, показывая скепсис, — Информация — ладно, но самолёт для этих чёртовых террористов он как смог стащить-то?

— А, это… — шериф усмехнулся, — ничего хитрого, на самом-то деле. Все ж проверку прошли…

Он саркастически скривил губы, и я медленно кивнул. Многие после войны полутонов не различают, и если с кем-то сидели под пулями в одном вонючем окопе, а пуще того — лазали по британским тылам, то человек этот априори свой, без обиняков! Глаза закрывают, видеть ничего плохого не хотят решительно! Носом ткни, не поверят…

… а и ещё хуже бывает — это когда в голову гвоздём влезают мысли о том, что если он на фронте был, то теперь у него как бы индульгенция на неблаговидные поступки. Он право имеет! Кровью заслужил!

— Потихонечку, — решил всё же уточнить Сергей Алексеевич, — деталь заранее заменить, когда она ещё далека от изношенности, в мастерских заказать на одну-две больше — вот и накопилось на неучтённый самолёт. Пилотировать ты его сам научил, как и остальных механиков — из тех, кто пожелал. Остальное…

Он пожал плечами и постучал пальцами по папке с бумагами — дескать, захочешь потом подробности, так вот они!

— А на огрехи неизбежные охрана глаза закрывала, — пробормотал я, потирая подбородок, на котором вовсю лезет юношеский пух, и благо ещё, что не с прыщами впополам! — потому как свой, а значит — априори безгрешен!

— Не то штобы мне сильно жалко Сандро с Ксенией, — усмехнулся по-волчьи шериф, — но подкузьмил нам этот крот знатно! Случись чево, на нас и выйдут, и доказывай потом, что мы ни сном, ни духом!

— Выйдут, — сказал секретарь, наливая себе ещё одну чашку, — непременно выйдут! Не сейчас, так годочков через несколько выплывет эта история, и нам тогда конфузливо придётся!

Я отмолчался, отпивая кофе по чуть и мучительно пытаясь впихнуть этого чёртова крота в политическое уравнение. Впихивалось скверно, вместо выстраивания стратегии или хотя бы тактики, в голову полезли воспоминания о механике, с которым мы, между прочим, хоть в дёсны и не лобызаемся, но вполне себе приятельствуем! Вот и думай…

А я ведь всегда говорил и говорю — есть проблема, так подходите, вместе решать будем! Нет… а почему, собственно? Проблемы стыдная? Иль может быть, я в горячке отмахнулся — дескать, потом, не до тебя! А он и обиделся… Или что? Что ему не хватало? Неужели и в самом деле радикализм дрожжевым тестом выпер? Ой не верю…

Чтоб за короткие сроки, да у человека, приставленного к важному делу, от которого напрямую (!) зависит судьба целой страны, притом страны, выстраиваемой по социалистическим лекалам, и так резко мировоззрение поменялось? Очень странные дела…