Мир Дому. Трилогия

– Владимир Иванович… Иваныч... Иваныч, очнись! – главный инженер осторожно тронул Главу за плечо. – У тебя такой вид, будто наш таинственный пришелец обратно из Отработки вылез. Что случилось-то?

– Пришел доклад с постов… – помолчав немного, ответил генерал. Потер лоб левой рукой, словно пытаясь собраться с мыслями, подстегнуть мозг к более плодотворной работе… – Что-то очень странное происходит… я такого за всю свою жизнь не припоминаю. Полчаса назад передовые посты один за другим начали докладывать об уменьшении количества регистрируемых механизмов. В течение короткого времени концентрация их неуклонно падала, и пятнадцать минут назад из поля зрения камер исчез последний. Они просто разошлись. Ушли, вернулись в паутину. Словно приказ получили. На данный момент вокруг Дома наблюдается полное отсутствие противника любого класса. Есть мысли по этому поводу?.. – спросил он и оглядел присутствующих.

Никто ему не ответил – члены Совета переглядывались друг с другом, и в глазах у каждого читалась растерянность и тревога.

Глава 7. ИГРА ЗАРНИЦ

– …Товарищ курсант! Что ты на меня свое лицо вытаращили?! Я вам самым русским языком повторяю – идите и сделайте свою личную гигиену! Поглядите на себя с моей стороны! Брюки не глажены! Обувь не чищена! Морда не брита!.. Как пятилетний! А если завтра война или другое мероприятие? А у вас ботинки!.. Немедленно устранить!

– Есть! – рявкнуло на всю казарму – и, ретиво топоча грязными ботинками, наказуемый бросился устранять.

Серега с места дежурного по казарме у входа не видел сейчас, в кого там вцепился товарищ подполковник – но, судя по голосу, в кого-то со старших курсов. Да его, надо сказать, это и не интересовало – за своим бы хозяйством поспеть… У дежурного масса обязанностей, и за всем нужно следить. Глаз не хватает, несмотря даже на то, что пара дневальных в подчинении. А Серафим Аристархович нагрянул, как всегда, внезапно, хоть и ожидался – по своему обыкновению он проверял казарму по понедельникам и четвергам. Как он сам сетовал, очень желал бы и чаще, но тогда могли пострадать и другие аспекты жизнедеятельности воинского коллектива – внимания коменданта ежедневно требовало огромное количество самых разнообразных нарушений. Потому как: «позиционный-то район ого-го, шире, чем хлебало у двухтонника! Пока в каждую щель заглянёшь – уже и день прошел. И порядка как не было, так и нет! А тут еще курсантов как собак!.. В таком вот разрезе…».

– Ну а вы?.. – загромыхало снова с середины казармы – товарищ подполковник, меж тем, продолжал свой обход. – Ты посмотрите, что у вас за вид! Это просто война и ужас! Ваша фамилия, курсант?!

– Курсант четвертого курса Савин!

– Знаю, что Савин!.. Что за вид, товарищ Савин?! Вы же целый сержант! Вы пример должны подавать! А вы?! Это что за постельное белье у вас торчит?! Это разве подворотничок? Он почему такой грязный, будто вы им автомат чистили?!.. Я вас сейчас проведу через полный разбор, сверху и по колен! Головной убор у него налево, нахрен, съехал… Верхняя пуговица расстегнута… Китель мятый, как из задницы… Ремень на яйцах висит, как у бабы беременной… Жопа отвисла, колени на пузырях… И ботинки тоже!.. Да у вас вообще всё в безобразии! Что вы как дикорастущий страус! Вы что, совсем наглость потерял, товарищ курсант?!..

– Я только из потерны вылез, кабеля меняли… – попробовала оправдаться жертва… – Грязно же там!..

– Вылез из потерны – сразу лезь в каптерку! – загремел комендант. – А вы тут шляете, непотребство разносите по казарме и грязь! Устранить немедля!

– Есть устранить…

– И постригитесь! – заорал вслед Серафим Аристархович. – Постригётесь – глядишь, и служба лучше пойдет!..

Готов. Еще один. Смертью храбрых… Серега сглотнул – комендант был явно не в духе. И если так – сейчас и дежурной смене достанется…

А подполковник Хуер меж тем не унимался. Расстреляв за внешний вид еще троих и отправив устранять, он решил пройтись по всем сразу, скопом, оружием массового поражения – чего уж там по одному-то отстреливать… Принялся за тумбочки в отсеках. Тумбочки комендант считал лицом курсанта. И за тумбочки могли получить не только сами курсанты, но и Наставники. Впрочем, Наставники получали только на словах, так как находились в прямом подчинении у генерала и комендант всей полноты власти над ними не имел. А значит, и подвергнуть взысканию или лишить довольствия не мог. И потому Наставники, в юности прошедшие всю эту кухню от и до, и справедливо полагая, что не тумбочки делают курсанта воином, на коменданта поглядывали довольно равнодушно. Признавая, впрочем, что по служебной иерархии он стоит должностью повыше и потому поругивать имеет право. Да и ладно. Поорет и успокоится. Собака лает – караван идет.

– Во-первых, товарищи курсанты. У вас недостаточно ведется борьба с внешним видом. Чтобы к следующему посещению все были острижены сверху донизу! Даю вам сроку один день, сегодня и завтра! – заложив руки за спину и прохаживаясь перед строем, начал товарищ подполковник. – Во-вторых. Я тут в понедельник, пока занятия шли, прошелся по вашим кроватям и тумбочкам… Мне непонятно, как вы там живете?! Там же сплошные нарушения и бардак! Мало у кого в тумбочке я нашел мыло. Я стесняюсь спросить, товарищи курсанты, как вы вообще зубы чистите?.. Вы мне грязь тут не отращивайте! Я сугубо об этом предупреждаю! Устранить! В таком вот разрезе. В-третьих! Учтите, я записал фамилии всех кителей! Проведу разбор в следующий понедельник – часть кителей стояла без подворотничков! Хотя должны висеть в полном, так сказать, составе! А тапки?! Почему они валяются нипопадя где? Прикроватные тапки выставляются у изголовья ног лицом к проходу! «Положение о внутреннем порядке в казарме» никто не отменял! Устранить! И самое главное! Я устал вам уже говорить и рассказывать внутренний порядок в тумбочках, между тумбочками и вокруг! А именно: не должно быть ничего, что мешает постигать курсанту военное дело! А между тем… – он сделал интригующую паузу и оглядел строй. – А между тем в тумбочке курсанта пятого курса Исаичкина я обнаружил бабу голую! – комендант значительно поднял палец вверх. – Разве вы не знаете, курсант Исаичкин, что бабы запрещены в тумбочках? Ну как это: «не моё»… Спите там, а говорите, не ваше… Я эту бабу там же отодрал и бросил! Будете знать, как баб голых разводить. Правда, спустя время она исчезла… надо понимать – подобрал кто-то… я еще выясню это опытным путем! А вам скажу так! Если я еще раз увижу бабу – я вам устрою любовь! Групповую, со мной во главе!

Серега, благо был не в общем строю, не удержался, ржанул. Но – осторожно, не дай бог Хуеру услыхать… Исаичкин на этот плакатик с голой женщиной пять человеко-часов потратил, купил у кого-то из бойцов ПБО. И приклеил на дверку тумбочки с обратной стороны. Пацаны рассказывали. А комендант безжалостной своей рукой…

– В общем так! – решительно рубанул ладонью Серафим Аристархович. – Подытоживая чертой итога! Я буду ходатайствовать перед товарищем генералом о том, чтоб в увольнение ходили только образцовые тумбочки! Я буду самым настоящим тормозом на вашему пути к отпуску! Это всем понятно?!..

Строй безмолвствовал. Угроза, честно сказать, была не очень действенная и никого особо не напрягла. Комендант время от времени делал попытки покушения на жалкие остатки курсантской свободы, но Важняк пока держался стойко и лихие кавалерийские наскоки отражал, направляя его энергию в другое русло. Авось и в этот раз сдюжит.

Серафим Аристархович, наконец, унялся. Походил еще немного по казарме, поглядывая то на потолок, то на стены, озабоченно поцокал языком на глубокую трещину в полу, пересекавшую казарму практически посредине, пощупал пальцем степень поливаемости цветов в горшках – Серега при этом мысленно поблагодарил себя за расторопность – и направился к выходу. Дежурная смена вытянулась в струнку…

Комендант, проходя мимо, бросил взгляд на бравых курсантов – но нарушений формы одежды не выявил. Взгляд его помягчел, суровые, словно из булыжника высеченные черты лица, приобрели самую малость сдобное выражение, и он снисходительно кивнул.