Мир Дому. Трилогия

– Вольно…

Повернулся, собираясь выйти из казармы – и вдруг запнулся… Начальственный его взор уперся в стенд «Наши боевые будни», висящий на самом выходе. Серега обмер…

Комендант сделал поворот налево-кругом – и уставился на дежурную смену. Словно боевая платформа, зияя всеми своими калибрами. И взгляд его не предвещал ничего хорошего, доброго и светлого.

– Дежурный!!!

Серега, сорвавшись с места, подлетел к коменданту, за три шага переходя на строевой, лихо врезал каблуком о каблук, кинул руку к виску, чуть не попав при этом себе в глаз – и отрапортовал:

– Дежурный по казарме, курсант второго курса младший сержант Сотников!

– Товарищ дежурный… – Серафим Аристархович уже снял боевой листок и теперь держал его двумя пальцами за уголок, словно невыносимую мерзость. Да и физиономию при этом имел соответствующую. – Это что вы тут такое?.. Объясните немедленно! Что за порнографию я вижу на боевых буднях?!

Серега молчал. Боевой листок, сказать честно, сегодня и впрямь был так себе. Все потому, что рисовал не сам, а Григорию доверил. У Гришки же таланта в рисовании как у слона в балете. Вот и изобразил не поймешь чего: то ли боевую платформу, а то ли унитаз на четырех ногах. А ведь батька всегда говорил: хочешь сделать что-то правильно – сделай это сам. Разве уследишь за всем сразу?!..

– Я вам лично вопрос спрашиваю: что это такое, товарищ дежурный? – продолжал бушевать подполковник. – Ответите вы мне или кто?!..

– Боевой листок… – буркнул Серега.

– Товарищ дежурный! Вы тут где-то видите боевой листок?!.. – негодованию коменданта не было предела. – Боевой листок должен быть боевым листком! Ведь это же боевой листок, а не собака, понимаешь, вдоль и поперек насрáла! Боевой листок – это отражение внутренней жизнедеятельности армейского коллектива! А здесь у вас что, я вам кому спрашиваю?!.. Где у вас внутренняя жизнедеятельность? Нету! – комендант снова потряс несчастной бумажкой. – Боевой листок – это трибуна! Это… рупор! В нем нужно срывать покровы и обнажать, так сказать, наши недостатки! Воспитывать! Наставлять! При этом в боевом листке пишете не только о бардаке... – он обличающе ткнул пальцем за спину, в вылизанную до блеска казарму, – но и что-то хорошее: о нашем уважаемом руководстве… об успехах и достижениях… о культуре, я не знаю, наконец… В таком вот разрезе!

Напишите три-четыре маленьких заметки! Не хватает слов – рисуйте картинку! Здесь книгу!.. Здесь пулемет!.. Здесь курсанта Исаичкина можно изобразить с голой бабой! Ведь должно же быть у нас хоть что-то хорошее!.. Можно шутку юмора тиснуть! Если юмором обделены – просто подпишите: шутка! Вы курсант второго курса! Младший сержант! Что вы, в самом деле, как в первый раз родились!.. – он замолчал на мгновение, переваривая какую-то, вдруг возникшую у него мысль – и просветлел лицом. – Кстати! У нас же «Зарница» скоро! Это же какое мероприятие важное! Это же раз в год! Это же весь Дом задействован, не только войска! А вы?.. Осветили вы это в листке?.. Нет! А почему?.. Вот и напишите подробнее! В общем, эта… Незамедлительно устранить!!!

О том, что скоро будет проводиться «Зарница», курсанты, конечно, знали и ждали ее, как всегда, с нетерпением. «Зарница» проводилась каждый год двадцать седьмого февраля, в один из праздников общины – День Дома. К «Зарнице» относились предельно серьезно: игра позиционировалась как важный инструмент, с самого детства закладывающий стремление к коллективизму, взаимовыручке и товариществу, когда один за всех – и все за одного. Ведь только так и можно выжить в паутине. Территория игры – весь Дом; на время игры работы останавливалась почти полностью, производственные – да и вообще любые – помещения становились доступны по максимуму, за исключением наиболее важных или секретных, типа Лаборатории; за каждым таким помещением закреплялся наблюдатель из взрослых, который обязан был присутствовать там на всем протяжении игры – следить за порядком и соблюдением правил. Игра шла в течение суток, иногда даже двух, смотря на то, выполнены ли сторонами поставленные задачи, и участвовали в ней все дети Дома возрастом от восьми и до шестнадцати лет включительно. Вообще все: и курсанты Академии, и гражданские, и мальчики, и девочки. Потому как драться с врагом когда-нибудь придется всем без исключения. При этом дети старшего возраста, пятнадцати и шестнадцати лет, играли традиционно за одну сторону и противостояли всем остальным. В Академии этот возраст соответствовал четвертому-пятому курсу. Играли они за сторону контрóллеров.

Задач на каждую игру традиционно ставилось несколько. За выполнение в копилку сторон начислялось определенное количество очков – таким образом каждый ребенок понимал, что и от него тоже зависит общая победа. Правила были просты: любым способом выполнить поставленное задание. В рамках воспитания и морали, конечно же. И тут уж у кого на что хватит силенок, хитрости или ума.

Ведение боевых действий невозможно без противоборства, без уничтожения противника. Чтобы «убить» врага, нужно было сорвать матерчатые погоны с плеч. После этого игрок обязан покинуть игру. Если же сорван только один – игрок считался «раненым». Раненый противник первые три минуты не движется – контузия, – а потом передвигается только медленным шагом. Если раненый добирается до госпиталя – или до платформы обеспечения для стороны контрóллеров, – он получает второй погон назад. Рукоприкладство и драка строго запрещены, а вот борьба – сколько угодно. Нарушителя ждала дисквалификация с игры и презрение товарищей. И вторая возможность поразить противника – «граната», самопальная петарда с небольшим зарядом, которая вреда не приносит, а только громко хлопает. Петарда заключена внутри картонного корпуса и похожа на гранату MK[86], для правдоподобности. Там же, внутри, разноцветный порошок для утяжеления – тальк, мука, кирпичная крошка... Взорвалось в трех шагах или прямым попаданием – убит. А чтоб не отвертелся, для доказательства попадания – порошок. Изгваздался в нем – сразу все понятно.

Командиром стороны людей стал Никита Силаев, за которым давненько закрепилось прозвище Фугас за взрывной, но отходчивый характер. Парень был лучшим на третьем курсе, сержантом, командиром группы, кандидатом в офицеры ПСО. Кого ж и ставить главным?.. Главкомами стороны контрóллеров – Координаторами – стали братья-близнецы Гвоздевы, Максим и Олег, курсантыпятого курса. Братаны предпочитали силовые методы, всегда ходили вместе, стояли друг за друга горой и потому получили прозвание Гвоздилычи.

Словом, противостояние намечалось нешуточное.

За два дня до игры главнокомандующие познакомились с наличными силами и средствами. За сторону людей играло чуть меньше ста восьмидесяти человек, за сторону машин – чуть больше шестидесяти. Однако тройное количественное превосходство дела вовсе не упрощало, и командование людей это понимало: разница между детьми даже в один год уже ощутима, дети растут быстро, и старший ребенок почти всегда сильнее и проворнее. А если учесть, что за сторону машин играли два старших курса Академии, у которых физподготовка делала серьезный качественный и количественный скачок… Шестьдесят здоровенных лбов против ста восьмидесяти не очень здоровенных лобиков, из которых примерно шестьдесят только-только подошли к юношескому рубежу. Сторона машин была явно сильнее. Точная копия реалий, в которых испокон веков существовал Дом.

Серега не знал, что и как там происходит на стороне «машин», но на стороне людей подготовка кипела вовсю. Шились погоны, крепились на форму, готовились радиостанции и противогазы, серебрянка и ленты для «охоты», опутывалась «колючей проволокой» территория Госпиталя и Штаб, у проходов громоздились игровые КПП… А в день перед игрой собрался совет, на котором командир стороны огласил задания на игру и обозначил каждому подразделению его роль.

Задания были такие.

Основная задача – обнаружить местонахождение ППКО и уничтожить. За выполнение давалось пятьдесят очков. Впрочем, у машин тоже стояла задача найти Штаб и Госпиталь людей и стереть в порошок. Точного местоположения платформы нет, лишь приблизительные координаты: третий уровень. Местоположение Штаба и Госпиталя машинам тоже неизвестно – первый уровень, а там ищите сами.