Мир Дому. Трилогия

– Какова будет цель? Что мы хотим добиться? – повернул на конкретику Фирстов. – Я полностью согласен с генералом, собирать новую экспедицию нужно. Но людям куда легче, когда есть конкретная цель. И уже от этого – от конкретной цели похода – и плясать при комплектовании группы.

– Научников обязательно включить! – подал голос молчавший до сего момента Ромашкин. – Нужна большая группа, человек пять-семь, не меньше!

– И моих непременно! – вскинулся глава продовольственной службы.

И посыпалось:

– Медики!..

– Оружейники!..

– Транспортники!..

– Бойцов ПБО, – пробасил начальник штаба. – Для охраны экспедиции…

Сергей, никак не ожидавший такой реакции, растерянно озирался… Создавалось впечатление, что каждая служба непременно хотела включить в состав экспедиции своих людей. И даже Слюсарев, глава коммунальной службы, зачем-то пожелал в группу представителей… В свете того, что Важняк намеревался отправить на выход третью обойму – получить в паутине довесок, огромную кучу гражданского народа, Сереге совершенно не улыбалось. Подавляющее большинство жителей общины бывали в Джунглях раз-два и обчелся. И нередко такие выходы оканчивались печально – растерялся человек, отбился от группы и заплутал. После этого жить ему до первого контрóллера. Либо как батарея у фонаря сдохнет, и тьма, рука об руку с паникой, сделают свое черное дело. Опекать гражданских в боевом выходе… то ли задачу выполняй, то ли этих обалдуев от самих себя спасай!

– Петр Иваныч, зачем в экспедиции люди от коммунальной службы?.. – негодуя, шепотом вопросил он. – Я, может, чего не понимаю… Нахрена?!

Наставник ухмыльнулся.

– Незачем, Сергей. Но как бы тебе объяснить… Вот у нас в ПСО присутствует такая вещь, как конкуренция, верно?

– Ну… – кивнул Серега.

– Внутри Совета то же самое. Каждый пытается выказать свою службу очень важной. А экспедиция – хорошая возможность показать свою незаменимость. И потом, когда по результатам отчетного года подводятся итоги, есть возможность козырнуть и выбить дополнительные средства… А ведь многие еще и самомнение тешат. Человеческий фактор…

Важняк, между тем, снова поднялся со своего места, и вид у него был мрачнее некуда.

– Я бы не стал так шустро проталкивать своих людей в экспедицию. И коммунальщики точно без надобности, Юрий Андреевич. Как и остальная куча народа. Алексей Михайлович сказал верно – сначала необходимо определить цель. И под нее работать. Но цель в этот раз будет не та, что у Первой и Второй экспедиций.

– Что же предлагается в этот раз? – спросил насупившийся Слюсарев. Серега за спиной Наставника ухмыльнулся – не понравилось, видите ли, что его службу оттерли. Начальник коммунальщиков был довольно неприятным типом, вредным и склочным – но, будучи отличным специалистом, службу содержал в полной исправности и заседал в Совете уже почти двадцать лет. Только даже будь ты хоть гением говна и водопровода – в экспедицию тебе зачем?!

– Вспомните состав Второй. Тогда я так же сидел в этом зале, хоть и в должности зама Главы, и все прекрасно помню. Документы по ней, конечно, в полной сохранности, и я поднял архивы. Тогда действительно была необходимость запихнуть в экспедицию кучу народа, хотя среди участников попадались и откровенно бестолковые экземпляры. Но какая тогда стояла цель? Все верно: изучение окружающего мира. И под эту цель мы включили в состав и толпу из научного отдела, и транспортников, и медиков, и аграриев… Мне, честно сказать, и тогда это очень не нравилось, а теперь и подавно. И собралась огромная куча, больше сотни человек! Так не это ли причина провала экспедиции?

– Вы это… объяснитесь, товарищ генерал!.. – вскочил с места Ромашкин. Вид у него был совершенно возмущенный – может, потому и на «вы» перешел?.. – Как это понимать? Мы очень тщательно подбирали людей! Более того, именно я курировал кадры! А теперь вы говорите, что состав подобран неверно? Фактически вы обвиняете меня в провале Второй экспедиции?!

– Успокойся, Федор Сергеевич… Самое последнее, что я стал бы делать – обвинять кого-то в делах давно минувших дней, – поморщился Важняк. – Если это просчет – то наш, общий, всего тогдашнего Совета. И можно на «ты», кстати... Конечно, я объясню свои слова! Одно дело, когда в Джунглях работает небольшая группа, умеющая воевать и выживать в этой преисподней. Обойма подразделения специальных операций! И совсем другое – если в паутину выпустить кучу гражданских. Как считаешь, у кого больше шансов вылезти? Риторический вопрос, не так ли?..

Серега, не сумев сдержаться, ухмыльнулся. Да и остальные командиры одобрительно закивали, переглядываясь друг с другом и Наставниками – офицеры подразделения полностью поддерживали своего командующего. Все так, ни прибавить, ни убавить.

– На то и нужно ПСО – охрану обеспечивать! – выкрикнул Ромашкин.

– Э нет, не скажи, Федор Сергеевич, не скажи… Одно дело – если обойма без нагрузки, без лишних людей. Спаянный, сработавшийся организм! И совсем другое – если этот организм будет нагружен дополнительными, не совсем свойственными ему функциями. Сколь ни умелы бойцы, но если из пекла придется вытаскивать кого-то из ваших толстопузых яйцеголовых очкариков, то с большой вероятностью погибнут все.

– Одним словом, вы считаете, что в этот раз идти должны только обоймы ПСО? Я правильно понимаю?.. – сообразив, куда клонит генерал, удивился главный научник. – Но позвольте… в чем же тогда смысл экспедиции вообще? Разве смогут ваши люди собрать достаточно нужной информации? А проанализировать ее? А соотнести с известными данными?..

– Ладно тебе, Сергеич… – проворчал главный инженер. Он, кажется, уже сообразил, куда заворачивает Важняк, и сидел в задумчивости, покусывая правый ус. – В составе каждой обоймы есть свой научник…

– И здесь мы снова возвращаемся к цели экспедиции, – кивнул генерал. – Да, в этот раз я именно это и предлагаю: идти должны только бойцы подразделения специальных операций. Одна… может быть, две обоймы. И цель – добраться до пятидесятого горизонта и установить контакт.

– Что мешает сделать то же, но в составе большой экспедиции? – проворчал Ромашкин – сдаваться он не собирался и продолжал держаться за так понравившуюся ему идею.

– Вот что мешает, – генерал открыл папку и, вынув оттуда тощую пачку грязно-серой бумаги, продемонстрировал присутствующим. – Это тот самый путеводитель, о котором я сказал в самом начале, но который все члены Совета благополучно проигнорировали, бросившись делить места. К примеру… – он перелистнул пару листов: – «Горизонт сто четыре, северная транзитная галерея, сорок третий километр. Дыра в потолке – дохлая вентиляция, вертикальный лаз. Порядка ста пятидесяти метров вверх, выход на горизонт сто»… – Важняк оторвался от записей и с ухмылкой глянул на Ромашкина. – Скажи мне, любезный Федор Сергеевич, много ли найдется в Доме гражданских, кто сможет подняться по вертикальной трубе вентиляции на полторы сотни метров? Пусть даже и по веревке… Навьючив на себя снаряжение и оружие, эти ваши научные прибамбасы, провизию и воду… А ведь таких загогулин здесь не один десяток! Я уж не говорю про контрóллеров и прочие опасности. Адские нагрузки день за днем, неделя за неделей! Выдержите? Есть у кого-то в службе такие люди?..

Совет безмолвствовал. Вопрос риторический – к ежедневной напряженной работе в паутине были готовы лишь бойцы ПСО, и это знал каждый. А тем более когда это не просто работа, но и жизнь во мраке на протяжении многих дней, непрерывная война, борьба за выживание. И Серега, думая сейчас над словами генерала о неверном составе Первой и Второй экспедиций, не мог с ним не соглашаться. Пустить в Джунгли толпу гражданских, прикрыв их пусть даже и несколькими обоймами… проще сразу за Периметром пристрелить. Им же мучений меньше.

В дверь вдруг стукнуло. Члены Совета все как один обернулись – между створками, приоткрыв на две ладони, протискивался посыльный. Просеменил через зал к генералу, наклонился, сунувшись губами прямо в ухо, и начал что-то нашептывать. И по мере того, как он говорил, лицо Важняка принимало все более растерянное выражение. Отшептавшись, вестовой отбыл, повинуясь мановению руки – а генерал так и остался сидеть, упершись напряженным взглядом в пространство перед собой, словно пытался осмыслить небывалое. И лицо его при этом было тревожнее некуда.