Южное направление

Артузов, самолично коловший мне дырку для второго ордена, опять наморщил нос:

— Володя, такое чувство, что тебя в бочку с вином окунули. — Я попытался обнюхать самого себя. Вроде, уже и не пахнет. Все выветрилось. — Расскажи-ка еще раз, как ты орден обмыл… — подхрюкивая от старательно сдерживаемого смеха попросил мой друг. — Расскажу на коллегии, все под стол лягут.

— Артур, а ведь ты почти европеец, интеллигент, — укорил я начальника контрразведки. — И не стыдно использовать информацию полученную от друга? — Артузов не выдержал и заржал. — Артур Христианович, ты это… козел непродоёный! — обиделся я, а потом не выдержав тоже заржал.

Если бы кто сейчас заглянул в кабинет Артузова, решил бы, что молодые руководители ВЧК: начальник ОСО и начальник ИНО вдруг сбрендили. Ладно бы выпили… Смотрят друг на друга и ржут, как два трезвых жеребца.

Орден я «обмыл» очень оригинально. М-да… А все товарищ Дзержинский, захотевший, чтобы его «кадр» получил награду в официальной обстановке, а не где-нибудь в закутке, из рук в руки под расписку, чтобы никто не видел.

Награды вручали в зале Большого театра. Это тебе не «Сон красноармейца Иванова», так что народа набилось много. И те, кого удостоили, и руководство, и еще кто-то. Ясен перец, что награжденные пойдут проставляться, а кто откажется выпить на халяву? Я скромненько уселся в конце зала, с самого края, в надежде, что раз моя фамилия начинается на первую букву алфавита, то быстренько получу регалию и диплом, выслушаю положенную долю аплодисментов, еще чуть-чуть посижу, а потом тихонечко смоюсь. У меня на сегодня запланирована встреча с коллегой из НКИД и потенциальным заместителем — товарищем Давтяном, он же — товарищ Давыдов. Я-то считал, что Давтян-Давыдов на Кавказе, а он рядышком обитает, на углу Кузнецкого моста и Лубянки, в бывшем здании страхового общества «Россия», где сейчас НКИД. Яков Христофорович не выражал большого желания перейти из НКИД в ВЧК, предпочитая более безопасное место, придется объяснять ему, что каждый дипломат — в душе чекист, и каждый чекист — немножко дипломат, а настоящий коммунист не пасует перед трудностями. Будет упрямиться, переведут и без его согласия. Я тоже числюсь в обоих ведомствах и ничего, не умер. Правда паёк дают только в ВЧК. Несправедливо, блин.

Но сбежать с торжественного заседания не удалось. Награды вручались не по алфавиту, а по какой-то непонятной или понятной только организаторам схеме. И долго все тянется. Нет бы все заранее разложить, а тут сличают номер грамоты и тот номер, что выгравирован на ордене.

Я сидел, смотрел, хлопал в ладоши, особенно старался, если слышал знакомые фамилию. Вот орден получает Семен Михайлович Буденный, следом за ним командующий Юго-Западным фронтом Егоров, начдив Городовиков. А вот еще один знакомый командующий — товарищ Шварц, сумевший удержать Западный фронт и не допустивший наступления поляков. Теперь Пархоменко, начальник дивизии. С этим я лично не знаком, но наслышан, даже фильм в детстве смотрел, черно-белый еще. Особенно запомнилась фраза о том, чтобы «пленных не брать!». Кажется, начдива махновцы зарубили?

Вручал ордена Председатель ВЦИК товарищ Калинин, которого мне искренне жаль. Выстоять на ногах три часа, пожимая руки… А ведь народ здоровый, и каждый норовит пожать ладонь Всероссийского «старосты» покрепче.

Я хлопал и размышлял о своем. С кадрами вообще плохо, особенно с руководящими. Я хотел взять себе Агранова с Мессингом, но Якова Сауловича не отдал Артузов, чуть ли не зубами вцепился, а Мессинга «зажал» сам Дзержинский. Мол, для него уже приготовлена руководящая должность. Феликс Эдмундович вообще предложил мне взять замом либо начальника Всеукраинского ЧК Лациса, либо Генриха Ягоду. Хорошо, что лишь предложил, но не приказал. Если бы приказал, я бы никуда не делся, но Председатель предоставил мне выбор. От Лациса удалось «отмазаться» пояснив, что данный товарищ нужнее на Украине, где до сих пор не ликвидированы польские террористы и контрреволюционные гнезда. Я бы лучше взял замом Михаила Сергеевича Кедрова. Как-никак, мой «крестный отец» в ВЧК, человек толковый и образованный, имеющий связи за границей. Плохо только, что Кедров опять болеет. Это мне Артур сказал, он-то знает. Подозреваю, что, если не уговорю Давыдова, придется брать Ягоду. В той истории он в это время служил управляющим делами Особого отдела, а здесь лишь один из кадровиков, но на хорошем счету у Феликса Эдмундовича. Что важно, Ягода знает личный состав гораздо лучше меня. Разумеется, я сам, просмотрев личные дела, отобрал для себя потенциальных сотрудников, но это на «потом». Потом я и Быстролётова отыщу, и Старинова с Судоплатовым. А сейчас еще смысла нет. Отыщу я, допустим, того же Судоплатова, что я с ним стану делать? У меня нет ни общежития, ни штатного расписания. Все в процессе, но все будет. Пока мне нужны не аналитики и не талантливые исполнители, а закостенелые бюрократы, что станут биться лбом о стенку, выбивая помещения, средства и штаты. Вот здесь лучше всего и подойдет Генрих Ягода. Подозреваю, что первая задача, что мне «нарежут», будет не организация разведки за рубежом, а присмотр за нашими дипломатами. Что ж, тоже важное дело. К дипломатам из НКИД я испытываю сложное чувство. Ребята грамотные, не спорю, но кто-то же организовал «утечку» данных о «Великой Помории» и о «кровавом палаче» Аксенове. Не аукнулась бы мне эта статья. А дипломаты… Кто-то может и слабость проявить, «слив» важную информацию, не говоря уж о том, что переметнутся в стан врага. Или, вроде бы, «мелочь» — по доброте душевной передать письмецо от родственников-эмигрантов, или наоборот. Опять-таки, в качестве «надсмотрщиков» нужны люди не шибко умные, но надежные и исполнительные. Будут и за дипломатами присматривать, и в качестве «дымовой завесы» сойдут, чтобы настоящую работу делали талантливые парни вроде Потылицына. Бывший поручик и кавалер любую тайну добудет, а поручи ему рутинное дело — завалит.

Задумавшись, едва не прослушал собственную фамилию. Вскочил, помчался к товарищу Калинину и вбежал на сцену. Михаил Иванович, пожимая мне руку твердой, словно лопата, ладошкой, тихонько сказал:

— Товарищ Аксенов, после заседания никуда не уходи, дождись меня.

Я только кивнул, изрядно озадаченный, а когда уходил, то заприметил в первом ряду черные усы хлопающего в ладоши товарища Сталина. Кивнул и ему, а еще Семену Михайловичу.

После завершения заседания я подождал, пока радостный народ не рассосется, и подошел к сцене, у которой стоял Калинин в окружении людей в военной форме. Не простых красноармейцев, а как бы сегодня сказали — высшие офицеры. Егоров, Сталин, Ворошилов, Буденный, еще кто-то из Первой конной. Всего человек десять, если считать с Калининым.

— Володя, паздравляю! — крепко обнял меня Иосиф Виссарионович. Выпустив, передал Буденному.

Тот по примеру Сталина тоже заключил меня в объятия, да еще и ткнул в шею жесткими, словно зубная щетка, усами.

— Поздравляю, товарищ Аксенов.

Когда все наобнимались, нарадовались, Сталин сказал:

— Друзъя с Тыфлиса вина прислали. Давно хатэл с другом — Владымиром Ивановычем выпит. Повад был, панимаиш, а выпит нэ было. А тэперь и повад ест, и вино. Друзъя прыслали двэ бутыли. Таваришы, приглашаю всэх к себэ.

Военным бы радоваться, что их приглашает сам товарищ Сталин, но они отчего-то запереглядывались. Может, две бутыли показалось мало? Буденный оправив усы вздохнул:

— Товарищ Сталин, а может, лучше вы к нам? Мы ведь тоже готовились. Ордена, чай, не каждый день вручают.

В разговор вмешался Ворошилов.

— Коба, а давай и ты к нам вместе с Владимиром Ивановичем? И ходить никуда не придется, столы накрыты. И водка у нас есть, и все прочее.

Климентий Ефремович мотнул головой куда-то назад, не то в сторону сцены, не то гримуборных. А может, в Большом театре банкетный зал есть?

Сталин выжидательно посмотрел мне в глаза, я только плечами пожал. Выпить вина со Сталиным — куда ни шло, а глушить водку в Большом театре пусть и со старшим комсоставом — перебор. Завтра же об этом доложат Дзержинскому. Потому сказал: