Южное направление

— Иосиф Виссарионович, я бы лучше с вами.

Товарищ Калинин тоже решил нам составить компанию. Может, захотел попробовать грузинского вина, или решил отдохнуть от шумного общества.

Мне показалось или когда мы уходили, среди военных раздался вздох облегчения? В принципе, я их понимаю. Сидеть за одним столом с чекистом удовольствие маленькое.

От Большого театра до Кремля рукой подать. Мы шли любуясь на повылазившие звезды, разговаривая ни о чем, точнее — ни о чем не разговаривали. На меня вдруг нахлынули воспоминания о событиях случившихся со мной через восемьдесят лет. О том, как мы с женой и маленькой Сашкой гуляли в этих местах. Еще нам с дочерью нравилось покупать сосиски в тесте и есть их прямо на ходу. Супруга на нас ворчала — мол, два свинтуса, но иной раз, оглянувшись по сторонам, откусывала у кого-то из нас кусочек сосиски, норовя отхватить побольше. Жаль, мало уделял времени. Дочка выросла, у нее уже свои дела, своя личная жизнь, а я, скорее всего, уже никогда не погуляю со своими девчонками.

— О чем задумался, товарищ Аксенов? — голос Калинина вытащил меня из мира фантазий.

Ого, мы уже на Красной площади, не заметил. Я слегка замешкался, не зная, что бы такое соврать, но выручил Сталин.

— О чём можэт думать главный развэдчик Савэтской России? О вражэскых тайнах.

— Вот-вот, — согласился я. — Проснусь с утра, сразу и думаю — где, мол, проклятые буржуины хранят свою главную тайну?

— Вот скажите мне, дорогие товарищи, зачем нам две разведки? — спросил вдруг Михаил Иванович. — Это же и людей требуется в два раза больше, и денег. Может, стоит поднять вопрос на Политбюро о слиянии Регистрационного управления РККА и иностранного отдела ВЧК?

Сталин с любопытством посмотрел на меня, а я, вместо того чтобы прочитать короткую лекцию о целях и задачах разведки вообще, об отличиях политической разведки от военной, спросил:

— Михаил Иванович, а где гарантия, что начальник единственной разведки не станет подтасовывать факты?

— А почему он должен их подтасовывать? — не понял Калинин.

Тем временем мы дошли до Спасской башни. Сталин поприветствовал часового, дремавшего у ворот, а тот, сонно кивнув в ответ, не поинтересовался ни пропуском, ни нашими личностями.

— Начальнику охраны надо шею намылить, — озабоченно сказал я. — И коменданту Кремля заодно.

— Эх, Володя, а каго нам баятся? — удивился Сталин. — Мы же в Москве, а не на фронте.

Я не стал ничего отвечать. Петух жареный клюнет, тогда все забегают. Дождутся, войдет в Кремль какая-нибудь Фаня Каплан с пулеметом.

— Товарищ Аксенов, ты начал говорить, но не закончил, — сказал Калинин, возвращая меня на разговор.

— А, ну да… Предположим, разведка всего одна, а начальник разведки по глупости или злому умыслу — подкупили его, упустил из виду какой-то важный факт. Скажем — поляки в Германии наемников вербуют, а Франция новое оружие завезла. Он упустил, а поляки на нас напали. А если у нас две разведки, то руководство страны станет получать информацию из двух источников.

— А, тогда ты прав, товарищ Аксенов, — согласился Калинин. — Два источника информации — гораздо надежнее. И здесь, пожалуй, не стоит экономить.

— Здэсь все просто, таварыш Калинын, — вмешался Сталин. — Еслы дэревенскаму мужику сасед гаварит — у тэбя жэна загуляла, ребенок нэ от тэбя, то он дурак будэт, еслы сразу жэну бить пайдет. Можэт, сасэд на его жену сам выды имэл, а жэна нэ дала? Но еслы у тэбя два саседа гаварят, что жэна блядь, тагда она точна блядь.

Вот так вот. Просто. Коротко. Доступно.

Товарищ Сталин обитал в Большом Кремлевском дворце на втором этаже, во Фрейлинском коридоре. Кажется, коридор должен быть белым, но горела всего одна тусклая лампочка, потому коридор вместе с лепниной казался серым.

— Жэна с сыном в Петрограде, у родствэнников, — сказал Сталин, открывая дверь.

Квартира Сталина состояла из двух проходных комнат — очень маленьких, а еще небольшого санузла. В одной комнате едва не впритык друг к другу разместились две кровати, в другой — письменный стол, а еще книги, сложенные в стопки, тянувшиеся почти до потолка. Наверное, до революции здесь обитала какая-нибудь фрейлина. И то, не обитала, а ночевала во время редких наездов императорского двора в Москву. Для одного человека нормально, а жить здесь семьей — тесновато. И хорошо, что товарищи краскомы не пошли с нами. Здесь им просто негде было бы развернуться.

Сталин сдвинул с одного угла стола все бумаги, аккуратно накрыл его свежей газетой «Правда», выставил три стакана, одну тарелку, потом принялся вытаскивать из каких-то углов закуску — несколько кусков успевшего зачерстветь хлеба, кусок сала. Михаил Иванович вытащил из кармана складной нож, раскрыл и деловито начал пластать сало на тонкие кусочки и резать (точнее, пилить) хлеб.

Еще хозяин выгреб откуда-то луковицу. Убойное сочетание — сало с луком, да под грузинское вино. Ну, пивали и не под такую закусь. Помнится, перед отправкой в армию водку закусывали зеленым луком с клубникой, а наш молодой препод друживший с первокурсниками — талантливый человек, которому прочили большое будущее, вообще никогда не закусывал (пока мы служили, бедолага упал в сугроб, заснул в нем и не проснулся).

Но главное — две здоровенных стеклянных бутыли. Навскидку — каждая литра по три. Одна была водружена на стол, вторую пока поставили рядом.

— Друг прислал, из самого Гори. На волах недэлю вэзли, патом на поездэ еще три нэдели, но пришлы, — похвастался Сталин. — Была тры бутылки, но я одну Камо отправыл, чтобы в акадэмии нэ скучал.

Я с тоской прикинул, что если приму свою долю — два литра, то если не помру сразу, то скончаюсь потом. В этой жизни мой Вовка Аксенов за двадцать два года не пил ни разу, а в той Олег Васильевич Кустов пил последний раз лет двадцать-двадцать пять назад. Точно-то уже и не помню, зарубки не ставил.

— А нам не лишка? — робко поинтересовался я.

— Так мы не спеша, — хмыкнул Михаил Иванович. — У нас вся ночь впереди, а на завтра никаких дел не назначено. Выпьем — поспим немножко, потом еще… Если нужно — позвоню Феликсу, скажу, что я тебя для работы во ВЦИК задействовал.

Это он пошутил так или всерьез? Про слабость Калинина к Большому театру, особенно к юным балеринам, только ленивый не писал, но не упомню, чтобы кто-то говорил о пристрастии Калинина к спиртным напиткам. Правда, сам был свидетелем, как товарищ Калинин пошел с Буденным «лечить» начдива Апанасенко, но единичный случай еще ни о чем не говорит.

— Э, Володя, нэ переживай так, — успокоил меня Иосиф Виссарионович. — Ордэн твой обмоем, за спасэние нашэ, за знакомство, да и хватит.

Ладно, если три стакана, то, может, и не помру, выживу.

— И как они из самой Грузии ехали? — удивился Михаил Иванович. — Небось, в ящике со стружками? А, точно. Вон, стружка пристала…

Товарищ Калинин зачем-то решил рассмотреть эту стружку. И на кой, спрашивается? Но Михаил Иванович взял в руки бутыль, приподнял ее на уровень глаз и тут… То ли рука, весь вечер пожимавшая чужие ладони задеревенела, то ли пальцы стали скользкими от сала, но бутыль вдруг выскользнула и полетела вниз, где встретилась со своей подругой…

Звон разбитого стекла, грузинское вино, щедро оросившее мой новенький френч, словно шальная струя воды из фонтана, и физиономии Калинина и Сталина, застывшие в оцепенении. Подозреваю, что моя собственная морда выглядела не лучше. Две трехлитровые бутыли из толстого стекла пережившие поездку в две тысячи километров расколошматились вдребезги. Наверное, если их специально пытались разбить — не разбились бы. А тут…

Некоторое время в комнате стояла тишина. Потом товарищ Сталин заговорил. Самое мягкое, что член Политбюро ЦК ВКП (б) сказал о Председателе ВЦИК РСФСР, что тот ишак с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Все остальное я просто не рискую не то, что повторить, но даже намекнуть.

Что ж, похоже, не судьба Володе Аксенову выпить с товарищем Сталиным. Впрочем, как знать…