Южное направление

Капитан первого ранга закивал. Не уверен, поверил он мне или нет. Даже если поверил, то по факту станет держать ухо востро, чем может испортить мне в будущем агента влияния или просто канал для внедрения. Завербовать что ли Келлера? Нет, не выйдет. Компромата на него у меня нет, шантажировать нечем. Деньги? Не уверен, что этот номер пройдет, да и информацию, как правило, покупаем только у тех, кто сам рад ее продать. Стоп. А если?

— Павел Федорович, а вы не скучаете по своим субмаринам? — поинтересовался я.

— Это вы к чему?

— К тому, что Крымская республика имеет подводный флот. Сколько у вас лодок? Не то три, не то четыре. — Прищурившись, я начал загибать пальцы. — «Буревестник», «Тюлень» и что-то еще, что-то птичье. Не то «Гусь», не то «Утка», не суть важно. Там есть свои командиры, экипажи, но, сомневаюсь, что вам удастся восстановить собственный подводный флот, а вот у нас, в Советской России, это возможно.

— И сколько в Советской России подводных лодок? — презрительно поинтересовался Келлер.

Презрительно-то презрительно, но зачем-то спросил. И уже назвал нашу страну Советской Россией, а не Совдепией. Стало быть, заинтересовался.

— Твердо могу сказать лишь про Архангельск — одна штука, итальянская, по мнению специалистов — металлолом, — сообщил я. — А про остальные сказать ничего не могу.

Тут я развел руками, демонстрируя собственную неосведомленность. Нет, я примерно знал, сколько у нас субмарин, но зачем говорить о том Келлеру? Он, как ни крути, остается моим врагом. Пока, по крайней мере.

Начальник военно-морской контрразведки в который раз полез в портсигар, но на сей раз предложил папироску и мне. Разумеется, я отказался, но сам факт — добрый знак.

Щелкнув зажигалкой, Келлер сказал:

— Я вам сам скажу, на Балтийском флоте у вас двенадцать подводных лодок, еще одна недостроенная. На Каспийском — четыре, но что вы с ними станете делать?

— А потенциал? — мягко поинтересовался я. — Никто не говорит, что мы восстановим флот здесь и сейчас. И даже не через год. Вы же историю военно-морского флота лучше меня должны знать. С бухты-барахты ничего не бывает. Россия — огромная страна, с огромным ресурсом. Военно-морской флот нам крайне необходим. Подумайте, господин капитан первого ранга. Не скрою, вам никто не предложит ни должность командующего флотом, ни должность командира дивизиона подводных лодок. На командира подлодки вас смысла нет назначать — переросли вы такую должность. А вот преподавателем Военно-морской академии, начальником какой-нибудь учебной базы — вполне. Впрочем, об этом можно поговорить и потом.

Келлер, судя по всему, задумался, «переваривая» мое предложение, а я, в свою очередь, не мог решить — смогу ли переступить через себя? То, что капитан первого ранга занимал пост начальника контрразведки — это все ерунда. Гражданская война — наши внутренние разборки. Можно решить вопрос с Ворошиловым, тот не откажет. Другое дело, что я не смогу избавиться от «послезнания», и над каперангом будет висеть ореол того, чего он еще и не совершал и, скорее всего, уже никогда не совершит. Этак можно далеко зайти. Можно поискать будущего генерала Власова. Ха… А он не в Первой ли конной армии нынче? Не то взводом командует, не то ротой. Так вот взять, да расстрелять, чтобы на будущее неповадно было. А еще ухайдакать «луганского слесаря», которого исправно убивают все «попаданцы». И автомат Калашникова соорудить, и к Сталину с ноутбуком, и на гитаре научится играть, чтобы песни Владимира Семеновича петь.

Вспомнив обилие штампов, я мысленно плюнул и сказал:

— У меня предложение: вместо пассивной охраны мы с вами сработаем на опережение.

Домик, в котором мы обитали с Александром Васильевичем, напоминал сотни, если не тысячи домов раскиданных по полуострову Крым. Тихая, я бы даже сказал, сонная улица — детишки бегают, иной раз «закосившие» от армии мастеровые похаживают, неподалеку балка — все-таки жилье нам подпольщики подбирали, пути отхода предусмотрели. А так, самая обычная мазанка не беленая со времен Крымской войны, крошечный двор, вокруг плетень увитый ползучей растительностью, не знаю названия — была бы супруга рядом, сказала, а для меня все, что вьется, именуется вьюнком, будь это хоть девичий виноград, хоть… не помню слово, но что-то заборное.

Не тянуло наше пристанище на крепость, никак не тянуло. Теоретически, можно и отсидеться, можно и отстреляться, но тогда придется ночей не спать, ждать. И на хрена мне такое счастье? Нет, требуется ускорить события. А коли мы не можем создать укрепление, чтобы остановить бандитов (да-да, разгневанных подпольщиков, помню), стало быть, следует облегчить им задачу. Мы вытащили во двор стол и усадили за него пару чучел одетых в старые гимнастерки. На стол выставили пыльную найденную в чулане бутыль. Наверняка по улице разведка пойдет, начнут присматриваться. Если близко не подходить, пристально не рассматривать, складывается картинка — уселись люди на свежем воздухе, попивают вино, да лясы точат. Террористы, как правило, торопятся. Им бы свое дело сделать, да смыться, да и смеркается в Крыму быстро, а уж ночи-то какие темные! В кромешной тьме ни воевать, ни убивать неудобно. А мы им подарок приготовили. И в мазанку не надо врываться, рисковать. Стреляй — не хочу. Скорее всего, особо рассматривать не станут, а сразу начнут шмалять. Правда, смущала балка, но в балках скрываться хорошо, а атаковать из них неудобно, но Келлер знает, распорядится, чтобы кого-нибудь там поставить.

Мы с Книгочеевым решили, что делать ничего не будем, а станем просто сидеть и ждать, не высовываясь, даже если по нашему дворику начнут стрелять. Стрелков бы лучше всего взять живыми, чтобы остальную неугомонную братию выявить, но это уж как пойдет.

Я все рассчитал правильно. Или почти все. Когда разведка (какой-нибудь уличный мальчишка) сообщила, что во дворике сидят два дядьки, пьют вино, по улице пошла компания подгулявшей молодежи, приблизилась, но вместо пуль в наш двор полетели гранаты…

Двоих «бомбистов» убили на месте, еще троих повязали, но надо же так случиться, что какой-то осколок влетел-таки в мазанку и попал в грудь Александра Васильевича.

Книгочеева отправили в госпиталь, с задержанными контрразведка провела определенную работу, в результате которой прошли массовые аресты. Я поначалу хотел поучаствовать в допросах, но не стал. Пусть это пока остается делом военно-морской контрразведки, а результаты Келлер сообщит. Я полагал, что он подержит арестованных у себя, допросит, а потом отдаст под военно-полевой суд. Но моряк вместо этого без разбирательств отдал всех мне. Дескать, подарок от всего сердца! Знал каперанг про угольщик, на котором я собирался вернуться на «Большую землю», потому и предложил совместить «приятное с полезным». И во времени, мол, я ничего не теряю.

И вот сижу в угольщике (или на угольщике, как правильно?), посматриваю на конвоиров в погонах, а в трюме сидят мои вчерашние товарищи. Ну где еще такое может быть? Только в России, где же еще? Не был бы сам участником, не поверил бы.

Ладно, скоро уже Таганрог, сдам задержанных милейшему бородачу Михаилу Анатольевичу, до революции, кстати, известному ученому-медику по странной прихоти залетевшего на должность начальника особого отдела Азовской военной флотилии.

Эх, как жаль, что времени у меня нет, а я бы с подпольщиками немножечко поработал. Уверен, что среди них есть «засланный казачок», а может, и не один.

Пусть с ними местные контрразведчики разбираются, но к стенке пока не ставят. Попрошу, чтобы попридержали с месячишко. Я еще сам не знаю, пригодятся ли они мне? Народ имеет опыт подпольной работы, такими разбрасываться нельзя. А то, что выступили против линии партии, да на меня покушались… Бывает.

Эпилог

В зеркале отражался молодой, но вполне себе солидный мужчина. Кажется, даже ряшку малость отъел. Или показалось? Нет, в последние месяцы голодать не приходилось, это вам не Архангельск, но все равно непривычно, что щеки не впалые, а глаза уже не горят голодным блеском. Но главное не в моей физиономии. Чего на нее смотреть? Почти привык за два-то года, хотя врать не стану, иной раз пугаюсь, увидев в зеркале молодое и незнакомое лицо. Главное, что на френче красовались два ордена Красного знамени. Орёл!