Когда Герои Восстают

Мое сердце болезненно сжалось, боль отразилась в глазах, так что Кози могла видеть.

Она вздрогнула, схватив меня за руки.

— Я думала, ты сказала, что процедура сработала? Доктор Тейлор сказала тебе, что однажды ты сможешь завести детей естественным путем.

— Это все еще маловероятно. У меня один работающий яичник и рубцовая ткань на матке от внематочной беременности.

— Но это возможно, — настаивает она.

— Да, возможно.

Ее ухмылка была девичьей и слегка непристойной, как у младшей сестры, читающей какую-нибудь пикантную статью из американского журнала.

— Не думаю, что у вас возникнут проблемы. Мужчины Давенпорт очень... мужественны.

— Козима! — я предупредила ее сквозь смех, но затем замолчала, расширив глаза.

В ответ она провела рукой по несуществующему животу.

— Пока еще слишком рано что-то объявлять, но вот почему Александр не позволил мне приехать к тебе, когда тебе делали операцию. Обычно он слишком опекает меня, но сейчас... — она запнулась, потому что сила ее улыбки не позволяла ей говорить.

— Я так рада за тебя. — я наклонилась вперед, обнимая ее, поглаживая ее волосы, в благоговении от того, что у моей младшей сестры будет ребенок.

— Надеюсь, это не вызовет у тебя плохих эмоций.

Еще одна причина, по которой она была такой милой, она всегда думала о других, всегда была в курсе их эмоционального состояния.

— Я счастлива, — заверила я ее. — Мама будет в экстазе от того, что у нее появится два внука, с которыми можно играть.

Она не рассмеялась.

— Однажды она будет играть и с твоим, Лена.

Я пожала плечами, но мое сердце пылало от тоски.

— Я надеюсь на это.

— Я знаю это.

— Вы двое закончили? — Данте крикнул с патио позади виллы, держа в каждой руке по бутылке вина. — У меня новости.

Козима с нетерпением смотрела на меня, но я рассмеялась.

— Нет, мы не помолвлены или что-то в этом роде. Мы просто начали встречаться.

Она приподняла темную бровь.

— Данте может теперь называть себя Сальваторе, но он все еще Давенпорт. Когда они видят что-то, что им нужно, они не просто берут это, они делают это своим безвозвратно всеми известными им способами.

Это было похоже на Данте.

Моя сестра встала, ожидая меня, когда я замешкалась.

Но в голове у меня что-то застучало, расшатывая коллекцию фрагментов, которую я собирала с тех пор, как была в Италии.

— Почему ты сказала, что Вилла Роза была названа в честь мамы? — спросила я медленно, потому что на самом деле мне не нужен был ответ.

Все становилось на свои места, как кувыркающийся ряд домино.

Козима развела руками, потом поймала себя на том, что я уставилась на нее.

— Мне не следовало этого говорить. — когда я лишь окинула ее холодным взглядом, она вздохнула. — Тебе действительно стоит спросить Сальваторе.

— Я думаю, мне стоит спросить у сестры, — медленно сказала я, каждое слово было обдуманным. — Знаешь, Себастьян приехал навестить меня после операции. Мы хорошо поговорили и решили, что сохранение секретов разъедает нашу семью. Думаю, теперь это прекратилось, Козима.

Она поморщилась.

— Ты знаешь, что я не могу ослушаться, когда ты говоришь таким голосом.

Я даже не моргнула, когда она умоляюще посмотрела на меня.

— Ладно, пойдем, прогуляемся и поговорим.

Я встала, но не взяла руку, которую она мне протянула. Старые раны, шрамы от предательства, вспыхнули, отчего моя кожа стала горячей и холодной.

Я не осознавала, что задерживаю дыхание, пока она не начала говорить низким, быстрым, но плавным тоном.

— У Амадео Сальваторе и мамы был роман несколько десятилетий назад, двадцать три года назад, если быть точнее. Себастьян и я результат этого.

Если она ожидала, что я взбешусь и устрою истерику, как ребенок, то она сильно ошибалась. Я лишь взглянула на нее под своей ледяной маской и ждала, когда она продолжит.

— Это был короткий и страстный роман. Видимо, они хотели бежать вместе, но однажды враги Торе схватили маму, когда она была беременна Себом и мной. Это напугало ее, и она отказалась быть с ним. Она осталась с Симусом и никогда не говорила Торе о беременности. Торе уехал из города и узнал о нас только много лет спустя, когда вернулся в Неаполь и стал capo dei capi. (пер. с итал. «капо всех капо»)

— Вот почему он вмешался в отношения с Симусом, — сказала я категорично, все встало на свои места. — У тебя его глаза, тигровые желтые глаза, которых я больше ни у кого не видела. Я должна была раньше сопоставить точки".

— Это не совсем то, что ты ищешь.

Мы пересекли лужайку, но стояли на краю каменной террасы, разговаривая тихими голосами, пока Фрэнки, Торе, Данте и Ксан накрывали на стол к обеду, выкладывая на него мясные закуски, корзины со свежим хлебом, красные, как кровь, миски с гаспачо.

— Итак, ты не моя сестра, — сказала я, переваривая новость, мой желудок заурчал, а затем судорожно сжался под тяжестью правды.

— Да. Конечно, сестра, — огрызнулась она, шагнув вперед с гневом на красивом лице. — Никогда больше не говори мне этого.

— Я говорю это не потому, что у нас разные отцы, — сказала я, наблюдая, как каждое слово врезается в ее плоть. — Я говорю это потому, что ты хранишь от меня столько секретов, что мне кажется, будто я тебя сейчас даже не знаю.

— А ты? — возразила она, сцепив руки на бедрах. — Я приехала в Неаполь, потому что прочитала в газете, что мой лучший друг сбежал из страны, и только когда я позвонила Торе, он сказал мне, что ты с ним. Возможно, я хранила секреты дольше, Лена, но не будь лицемеркой. Ты виновата в этом не меньше.

Мы долго смотрели друг на друга. Смутно я почувствовала, как Фрэнки пробормотал что-то о пристальном взгляде женщин Ломбарди и комично вздрогнул.

— Ты права, — пробормотала я наконец, чувствуя себя раздраженной, но зная, что была неправа. Мой вздох был длинной лентой печали. — О некоторых вещах просто трудно рассказать.

— Да, — согласилась она, ее лицо смягчилось от приятного удивления.

Я не винила ее за это. Даже шесть месяцев назад я бы не стала так изящно капитулировать перед любым обвинением. Моя обороноспособность была почти легендарной.

— Больше не надо. — эти слова стали обещанием, когда я протянула ей руку и соединила наши пальцы. — Insieme sempre. (пер. с итал. «вместе навсегда»)

Она улыбнулась фразе, которую мы использовали в юности, чтобы символизировать нашу связь как брата и сестер.

— Insieme, Елена mia. (пер. с итал. «вместе, моя Елена»)

Мы подошли к столу, держась за руки. Мужчины уже сидели, но Александр и Данте встали, чтобы придвинуть стулья для нас с Козимой.

Только когда до моего носа донесся его аромат, я поняла, что забыла.

Я замерла, затем медленно повернула голову и посмотрела на Данте, чье лицо было тщательно, нехарактерно пустым.

— Ты знал об этом.

Его медленное моргание было самым красноречивым выражением.

Я оттолкнулась от стола несмотря на то, что он пытался зажать меня в клетку.

— Нет, — прорычала я, выныривая из-под его руки и отступая от него, подняв дрожащий обвинительный палец. — Ты знал это? Как ты мог не сказать мне?

— Это был не совсем мой секрет, — попытался спокойно объяснить он, воздев ладони к небу в знак благословения.

Но эта новая Елена была еще слишком непрочной, эта вещь между нами была такой свежей, будто мы только сняли пленку.

— Ты солгал мне.

Я хотела, чтобы эти слова были криком, обвинением, но они упали на пол, между нами, где мы оба уставились на них.

Он был капо. Конечно, ложь давалась ему легко, это необходимо для его выживания. Но... я поверила ему, когда он сказал мне, что он самый честный человек из всех, кого я когда-либо встречала, потому что почти каждый его поступок до сих пор доказывал именно это.