Когда Герои Восстают

— Мне стало скучно, поэтому женщина выбрала кое-что из этого, — признался он, пока я рылась в фирменных пакетах от Валентино, Версаче, Интимиссими, Прада и Дольче и Габанна. — Но я купил тебе три купальника, которые от души одобряю.

На мне сейчас был один, крошечный красный, который едва прикрывал мою маленькую грудь, не говоря уже об области паха и ягодиц. В обычной жизни я бы никогда не надела что-то подобное, но то, как глаза Данте пылали, словно раскаленные угли, заставляло меня чувствовать себя в нем богиней.

Я вспомнила об этом, когда открыла глаза, заслоняя их одной рукой, чтобы прищуриться в лучах заходящего солнца на Данте, стоящего у ножки шезлонга.

— О? — спросила я, поднимая ногу, проводя пальцами по его внутренней стороне бедра. — Я бы не отказалась остаться.

Он слегка зарычал, поймав мою ногу, и поднял ее выше, чтобы поцеловать меня в лодыжку.

— Как бы это ни было заманчиво, я понял, что у нас еще не было нормального свидания. Я хочу пригласить тебя куда-нибудь. Ухаживать за тобой как следует.

— Я последовала за тобой в Италию, — язвительно заметила я. — Я бы сказала, что ты уже проделал достойную работу по ухаживанию за мной.

— Нет, боец, — пробормотал он, садясь на край шезлонге возле моего бедра и наклоняясь вперед, обхватывая меня своими мускулистыми руками. Его дыхание на моем лице пахло лимоном и мятой. — Я отвезу тебя в самое красивое место на юге, напою лучшим вином и накормлю лучшей едой, которую ты когда-либо пробовала, буду хвалить тебя, пока ты не почувствуешь себя regina mia (пер. с итал. «моей королевой»), а потом привезу тебя домой и оттрахаю до потери рассудка, понятно?

Я моргнула, ощутив жар его слов, превосходящий жар солнца на коже.

— Ну, у меня на сегодня очень плотный график, но, полагаю, я смогу найти время для тебя.

— Sei cosi bella (пер. с итал. «ты такая красивая»), — сказал он почти про себя, проводя пальцем от моей лодыжки до внутренней стороны бедра. — Мне рассказать тебе, как я планирую трахнуть тебя позже, или тебе нравится ожидание?

Я задрожала.

— Удиви меня.

Его улыбка была волчьей, зубы блестели на свету.

— Va bene, bella mia (пер. с итал. «хорошо, моя красавица»). У меня встречи до шести тридцати, но я буду ждать тебя в фойе в семь часов.

— Это свидание, — согласилась я, чувствуя себя подростком, собирающимся на выпускной бал.

В нашей школе в Неаполе такого не было, а если бы и было, я никогда не была из тех девушек, которые посещают вечеринки, но мне было все равно.

Это намного лучше.

Я готовилась точно так же: часами отмокала в глубокой ванне с видом на лимонные деревья и зеленые холмы за окном, брила каждый сантиметр тела, прежде чем смазать его лосьоном, затем делала безупречную прическу и макияж.

На мне было платье, которое Данте купил, потому что я инстинктивно поняла, что он купил его именно для этого свидания. Белая ткань была почти прозрачной, а соски под отвесным вырезом выглядели сумрачным обещанием, яркий цвет компенсировал мой усиливающийся загар.

Рыжеволосым редко удается не сгореть, но, хотя у меня бледная ирландская кожа Симуса, способность загорать я унаследовала от мамы. Несмотря на рискованное декольте, простой покрой длинного платья был элегантным и изысканным.

С волосами, уложенными в свободные локоны вокруг плеч и груди, длиннее, чем я носила их уже много лет, я чувствовала себя красивой.

Маленький голосок в затылке напоминал мне о моих недостатках, но его заглушало то, как я представляла себе, как Данте отреагирует на то, что увидит меня в таком виде. Что он мог бы сказать.

«Прекрасная, magnifica, моя.» (пер. с итал. «великолепная»)

Он доказал мою правоту, когда я спустилась по лестнице в вечер, его лицо застыло при виде меня.

— Так вот что, должно быть, чувствовал Парис, — пробормотал он, его глаза горели, когда я приблизилась к нему. — Зная, что он рискует всем своим королевством ради любви одной женщины. (прим. отсылка к «Троя»)

— Как думаешь, он верил, что это того стоило, даже конечном итоге, — возразила я, выходя на главный уровень и стуча по плитке на своих каблуках. — Даже когда Троя пала?

Он взял мою руку и поднес ее к своим губам, перевернув ее, чтобы прижать поцелуй к внутренней стороне моей ладони.

— Несомненно.

Я втянула дрожащий воздух, потому что его власть надо мной заставила колени ослабнуть, а живот затрепетать.

— Куда ты меня ведешь?

Его ухмылка была такой красивой, что потребовалось мгновение, чтобы слова дошли до меня.

— Сорренто.

Сорренто.

Я уже была там однажды.

Очень давно.

Мне было шестнадцать, мое сердце замирало, когда я ехала рядом с мужчиной, который вскоре станет моим первым любовником, по дороге в Сорренто, одной из самых живописных частей побережья. Кристофер выглядел так экзотично в арендованном Фиате, его бледная кожа розовела от жаркого солнца, заливавшего окна. Тогда его непохожесть была для меня сексуальной. Помню, как я тянулась к его раскрасневшейся плоти, чтобы увидеть, как она переходит от розового к белому и обратно, представляя, как выглядят остальные части его тела, когда мы разденемся позже тем же вечером.

Воспоминания о том вечере в Сорренто были плохими не потому, что он ужасно со мной обращался. В то время Кристофер все еще был глубоко заинтересован в наших отношениях. Было ужасно, потому что было больно осознавать, насколько наивной я была, насколько важной я позволила ему заставить себя чувствовать только потому, что жаждала мужского внимания, которого никогда не получала от отца.

Мысли об этом заставляли меня чувствовать себя глупо, чего я всю жизнь пыталась избежать.

Это убивало счастливых бабочек в моем нутре, кладбище воспоминаний в моем животе.

— Лена, — позвал Данте, притягивая меня ближе. — Тебе не нравится Сорренто?

Я не знала, что сказать.

Я не хотела рассказывать Данте о Кристофере по всем тем же причинам, что и маме, но еще и потому, что у нас здесь был своего рода медовый месяц, несмотря на обстоятельства, и я не хотела разрушать его сердечной болью десятилетней давности.

— Нет, — заверила я, проводя ногтями по его свежевыбритой челюсти. — Не могу дождаться, чтобы поехать туда с тобой.

Амальфитанское побережье было жемчужиной природной красоты Италии. Отвесные скалы, украшенные яркими домами, похожими на витрины кондитерских, длинные ряды испеченных на солнце лимонов, издающих сладкий, немного липкий аромат на морском бризе, и вся эта зелень, расцветающая множеством ярких цветов в долгие весенние и летние сезоны. Свет здесь был такого качества, что художники всех времен и народов толпами приезжали на эти скалистые берега, но люди приезжали сюда и за едой сладковато-терпкие томатные соусы, покрывающие пасту, пиццу и баклажаны, зеленый привкус песто из кедровых орехов, лимонные ликеры, густые со сливками или кислые, вгрызающиеся в мякоть, как в яблоко. Люди с гордостью демонстрировали свою обветренную солнцем и морем кожу, а их тела были проворны не по годам от лазанья по бесчисленным лестницам и холмам, составляющим рельеф этого остроконечного полуострова.

Это было прекрасное место, наполненное прекрасными, энергичными людьми.

А я ненавидела его с шестнадцати лет.

Оно было наполнено воспоминаниями о глупой девочке-подростке, которой я была, веря, что люблю мужчину, который никогда не любил меня в ответ. Он пользовался мной, как пользуются салфеткой, носил меня скомканной в кармане, спрятанной и грязной, чтобы вытащить, когда нужно будет внести в него деньги.