Страница 67 из 70
— Поджечь бы лес этот... — сказал с тоской молодой воин. Поежился
Словно в ответ из-за деревьев донёсся трубный, стонущий звук. Далёкий, но он заставил вздрогнуть некоторых бывалых вояк.
— Знаешь, кто тогда тебе навстречу из него выйдет и на тебя пойдет? — ощерился сотник. — Молчи, дурень безусый! В этом проклятом лесу и деревья ходят!
— Деревья нас не догонят... — Парень осекся, наклонил голову.
— Собирайте людей, — рявкнул командир. — Если опять хоть что-то вякнут про Железнорукого — языки отрежу!! И волкам скормлю!!
Уцелевшие охранники уже вылезали из-под телег. Иных ещё трясло от страха. Не было сомнения — дойдя до становища, они начнут болтать, не сегодня, так завтра, и разнесут новую страшную историю по всему войску. И даже если несколько языков оттяпать, всех заткнуть не удастся.
Сотник подъехал к полыхающему тележному полукольцу. Присмотрелся к телам. Древком копья перевернул на спину одно из людских тел.
Дыра в нем была такая, что всю грудь человека разворотило, и сквозь нее виднелся грязно-алый снег.
— Чтоб его гауры сожрали живьём, тварь белолицую! — Прошипел сотник. — Демонов ублюдок! Попадется — никакому Гортауру Ужасному отсылать не стану! Порву конями гада! Зенки его бледные вырву! И собакам дам тулово живьём сожрать! И брата его смотреть заставлю!! А потом... Заставлю второго демона жрать то, что собаки не доедят!
...Сделав по лесу крюк, маленький отряд Маэдроса вышел на опушку почти напротив становища.
— Как рука? — спросил тихо Маглор.
— Привыкну. Сталь не особо хороша. Запястье мерзнет, утеплю еще.
— Амбарто и так сделал все, что мог с болотной сталью.
— Надо было по твоему совету перековать на него сломанные клинки и оковку щитов. Там сталь лучше.
— Лучше перековать их на новые мечи.
Звезда на востоке коснулась верхушки далёкой горы, и Маэдрос тихо приказал:
— Вперёд. Круг по лагерю, факелы в шатры — и обратно. Со всех ног.
Теперь маленький отряд мчался молча и в полной тишине. И даже часовые подняли тревогу на несколько мгновений позже, чем надо бы. Наверное, глазам поверили не сразу.
*
Укрывшись отбеленными плащами, они подобрались к становищу по снегу, в сумерках, и, когда на северном краю началась суматоха — проскользнули через ограду. Да немного было той ограды, строить города и укрепления вастаки ещё не научились.
Хотя если все продолжится, могут научиться, думала она.
Они скользили от одного войлочного шатра к другому, то падая в грязный снег, то скрываясь в тенях, подбираясь к нужному. Мысленно Келонниль звала его «шатер женщин», как бы не называлось это у людей. Не то, чтобы ей хотелось узнать. Но издали ей было видно, как из него по вечерам выводили женщину — то одну, то другую, то теперь третью уже десять дней — и сопровождали к вождю. К военачальнику Ульгэру.
Когда вастака поставили над армией Тху — это была просто новость.
Когда он едва не взял Болотную крепость, и князь Маэдрос велел её оставить и уйти в леса — о нем крепко задумались.
Когда Ульгэр стал наместником земель южнее Амон Эреб и возглавил захват земель вдоль Гэлиона, убеждая землепашцев, что разницы для них между князьями нет, Маглор задумался, не договориться ли с ним не замечать друг друга, если уж ума ему не занимать.
Потом Ульгэр объявил охоту на эльдар и разорвал конями двух раненых пленных нандор, Келонниль осталась без мужа — и с целью, которую выцеливала с лета. С осторожной, хитрой и злой целью, готовой, что ей будут мстить.
Но от женщин Ульгэр не отказывался, в шатер к нему их водили почти каждый день. И после любой стычки — непременно.
Нандор и так невысоки ростом, а вот в сопровождение ей выбрали самых низкорослых из нолдор, и то с трудом нашли таких, кто сойдёт за вастака размером. Моррамэ для этого беспощадно сутулился.
За женщиной пришли уже в полной темноте, когда улёгся шум. Двое воинов в одинаковых длинных одеждах, крытых синей тканью и с красными поясами, подошли к шатру, обменялись с охраной несколькими словами — и повели с собой худую и хмурую девицу с каштановой косой. Почти как у Келонниль.
По пути к шатру военачальника они на короткое время скроются с глаз караульных между двух богатых шатров...
Моррамэ со спутником убили их за один вдох, вскочив со снега почти у них под ногами и вогнав длинные, в локоть, ножи — одному в горло, другому в щель доспеха. Зажав рты, чтобы не допустить предсмертного крика. Келонниль зажимала рот девице в тот момент, просто чтобы та не заорала с перепугу.
Тем больше она удивилась, когда услышала ее голос, опустив ладонь.
— Я с вами! — сказала аданэт отчаянным злым шепотом.
— Под шубу вдвоем не влезем, — покачала головой Келонниль.
— Тогда заберите меня с собой! Или закричу! — зашипела та.
— Жить надоело? — шикнул Моррамэ.
— Да!
— Если убьем Ульгэра — заберём, — Келонниль решила не спорить, времени было слишком мало. Вытряхнула аданэт из шубы — та оказалась в одной нижней рубашке и мягких сапожках, бросила ей свой белый плащ, жестом велела ждать тут. Рядом нолдор торопливо надевали вастакские теплые халаты и шлемы, затыкали мечи за пояса. Накрывали тела белыми тряпками.
— «В темные травы!!» — прошептала женщина, цепляясь за руку нандэ. — Тебе надо отвечать — в темные травы!
...Стражи женщин обычно не говорили со стражей шатра. Потому что все знали, кто здесь и зачем. Вот они, как это делали виденные со стороны люди, подтолкнули женщину в шубе ко входу в шатер. Сейчас... Если потребуют сказать... Если аданэт солгала…
— Куда идёшь, женщина? — процедил один из стражей. Привычно.
— В темные травы, — Келонниль умела подражать голосам многих птиц, не так тяжело и голосу другой женщины подражать...
Неспешным движением стражи раздвинули копья. Она прошла между ними, повторяя движения, виденные со стороны — пригнуть голову, перешагнуть порог, отпустить тяжёлый полог. И ещё один за ним.
В шатре горели масляные светильники на подносе, и тлел очаг, наполняя воздух дымом. Дым тянулся к небольшому отверстию в куполе шатра.
Полуголый мужчина, широкоплечий, мощный, грузный, в распахнутом лёгком халате, даже на отдыхе не поворачивался ко входу спиной. Покосился на нее, встал с лежанки, застеленной шкурами рысей.
— Хватит кутаться, — сказал он недовольно. Взялся за плётку из пучка кожаных ремней. — Тебя снова проучить, дура? Я мог быть ласковее, но ты сама меня злишь!
Наверное, можно было что-то сказать. Пропищать. Можно было напомнить об убитых эльдар...
Келонниль убивала и животных, и орков, и людей. Впервые она убила смертного на стенах Болотной крепости. Но глаза в глаза — ещё никогда.
От мужчины шел запах нестираной рубахи, плохо вымытого тела и пива.
— Споешь сегодня — буду добр, — сказал он. — Раздевайся и пой.
Она медлила, стоя столбом в этой глупой шубе. Взгляд мужчины скользнул по ней, спустился вниз — зацепился за что-то...
Она не успела ни подумать, ни понять, что ее выдало. Она только прыгнула вперёд и вогнала клинок в уже раззявленный для крика рот. Под остриём нолдорской голубой стали что-то хрустнуло, нож прошел шею насквозь, она с силой рванула его назад и вбок.
Из распоротой шеи кровь ударила ключом, брызги долетели до очага. Забулькало. Плюхнулся на пол язык лоскутом мяса — Келонниль отчаянно передёрнуло, накатила тошнота.
Нельзя, сказала она себе. Нельзя.
У нее было от полусвечи до свечи времени — столько обычно женщины проводили в шатре. А все уже кончилось...
Сапоги. Вот что ее выдало. Ай, скверная из нее разведчица ещё! Не пришло ведь в голову разуть на снегу аданэт — и чуть не провалила дело...
Она словно раздвоилась. Я убила человека, ножом, как кабана, думала в ужасе нандэ Келонниль, резчица по дереву и рисовальщица, которая и стрелять-то научилась лишь потому, что сестры уговорили, а то как так, в их семье — и не охотница... Зарезала, глотку распорола, так нельзя с эрухини, так нельзя с говорящими...