Звезда на излом

Очень хотелось послать их всех на север и в горы. Но помочь — и вправду был ещё один небольшой шаг. А если думать как Морьо, то и полезный шаг. Волки сожри упрямых мореходов, неловко будет всем, и это очень мягко говоря. Но главное, ему нужен Линдэлас.

— Хорошо. Это не от сердца, а только от головы. Ты сам вызвался. Будь посредником между нами. И держи своего друга подальше от меня. Моя вспышка всем очень дорого обойдется. А я ещё слишком хочу оторвать ему не язык, так уши.

— Хорошая мысль, кано. Благодарю. — Гондолинец вздохнул с облегчением и добавил задумчиво:

— Я думаю, тебе пригодятся посредники из самих иатрим, кроме меня.

— Те, кто поднял за меня голос.

Линдэлас улыбнулся.

— Он родич Белега, его называют просто Бронвэ. Она — Хитуиаль. Я передам им.

— Откуда ты?

Во время драки много узнаешь о случайных товарищах, но спасибо, если успеваешь спросить имя.

— Дом Золотого цветка. Но это уже неважно. Нас и до этого было совсем мало в Сириомбаре.

— Тебя слушают, этого достаточно.

С другой стороны подошёл немолодой атани с проседью в коротко стриженной каштановой бороде. Помнится, дрался он славно. Раненую руку ему перевязали и подвесили на полосу синей ткани от плаща.

— Мы готовы, князь Маглор. Каждого старика поведет кто-то молодой и сильный, чтобы присматривать за ним по дороге.

— Выдержат дневной переход? Нужно уйти как можно глубже в большой лес. И без того едва верю, что нас ещё не нашли.

— Выдержат. Им помогут. Я сам удивляюсь, но они все же пришли в себя после нашего похода. Тяжелее всего было одну-две первые свечи, потом стало отпускать.

— Твое имя?

— Дирхавель. Я побуду за старшего у нас, аданов, пока выходит так.

— Слышал это имя, — Макалаурэ удивлённо поднял брови.

— Я рад, — адан криво усмехнулся, лист подорожника отклеился от его разбитой губы и упал в траву. — Может быть, списки с моих летописей остались на Баларе. Обидно будет, если все сгорело. У тебя в крепости найдется для меня бумага или пергамент? Я бы записал… случившееся в Сириомбаре.

— Найдется. Но половина знаний бежала на Балар, даже о Диоре и Эльвинг мы ничего не знаем.

— Знаем, — хмуро сказал Дирхавель. — Диора балрог оттеснил в сторону гавани и после долгого сражения убил. Дориатские стрелки видели со стены не то с крыш. И близнецы подтвердили, что он умер.

«А я не спросил их».

— Эльвинг?

— Неизвестно. Я не стал мучить их расспросами дальше, а сами они промолчали, и в том нет ничего хорошего. Пока идём, я поговорю со всеми в отряде, сложим, что знаем. Твои братья, князь?.. — спросил Дирхавель — и осекся.

«Летописец до мозга костей. Но они тоже теперь только летопись».

— Карантир погиб, защитив гавань. Маэдрос одолел своего балрога, я помню его радость. Но остался в один против орков, прорвавшихся в верхний город. Там сгорело все. Амрас застрелен ещё за воротами города. Амрода унесли с первыми ранеными на корабли, — Макалаурэ отвернулся.

— Выходим, — велел он. И ушел в голову отряда, не оглядываясь.

*

Пастух берёз так и стоял все время возле могильного холма, лишь вошёл в озерную воду на пару человечьих шагов.

— Спасибо тебе, Березень, — сказал Тарлан, укладывая узел с подберезовиками в заплечный мешок. — И от деда спасибо. Ему тут хорошо будет лежать.

— Идите, торопыги, — пастух качнул ветвистой головой. — Я почти не помог.

— Это тоже сделали орки? — Тарлан рукой обозначил шрамы на энтовой березной шкуре.

— Да. На севере. Мы бродили там у Синих гор. Тех берёз больше нет.

— Я иду туда, где ещё будут драться с ними. Пусть твои березы вырастут большими…

Энт прикрыл светлые глазищи и отвернулся.

— Найди, где пустить свои корни, торопыга, — сказал он грустно.

Тарлан шмыгнул носом ещё раз и побежал догонять остальных.

*

Десять дней они шли только по лесу. Осень богатое время, голодать им не пришлось, и потому мало кто из эльдар соглашался есть грибы. Правда, верные Феанариони ели, их не смущало. В годы после Бессчетных слез, когда пробирались по Оссирианду и обживали гору Долмед, собирая туда всех беглецов и выживших, они привыкли не воротить носа ни от какой еды.

Ещё не раз на пути они встретили древесных пастухов и огорчали их новостями. Даже эти тугодумы хорошо знали, чем может обернуться для них новая победа Севера.

Надо сказать, темные и впрямь пытались их догнать, и ведь едва не догнали. Разведчики из иатрим, которых Рингвэ разослал и вперёд и назад, рассказали, что видели волков и всадников в полях у опушки Лесу-между-рек, недалеко от тех мест, где беглецы вошли в него. Везение или нечто большее? Ответа все равно не было.

В двух других местах орки заходили и в лес — но древесные пастухи были к ним безжалостны, вглубь вражеские разведчики не прошли, даже обнаруживать себя не потребовалось.

Вряд ли Тху, если это был он, действительно считал, что они несут с собой Сильмариль. Будь так, они вряд ли бы спаслись: вдогонку бросили бы все войско, а не летучие отряды. Скорее, врага злило уже то, что кто-то ещё смел ускользнуть. Их победа вышла слишком неполной: Сириомбар разгромлен, но Камень исчез, многие защитники погибли, но жителям удалось бежать на Балар, и даже Феанариони добить не вышло. Тху должен быть очень зол, и добром это не кончится, думал Макалаурэ, ведя свой пестрый отряд по тропам между болотами северного Таур-им-Дуинат, от одного холма до другого. Холмы выступали из болота как острова. Здесь росли сосны, землю покрывали иглы, восхитительно пахло нагретой смолой и немного — сухим камышом. Непуганые, отъевшиеся утки взлетали из этих камышей с негодующим кряканьем. Сухая погода вышла на руку беглецам — все тропы проходили легко, трясины немного отступили.

В один из дней, сидя под корявой сосной и вдыхая смолистый вечерний воздух, Макалаурэ всерьез задумался: пожалуй, стоит основать здесь новую крепость на случай, если… нет, уже когда придется отступать из Амон Эреб. Если строить ее каменной и не злить энтов — а здешние холмы годились для добычи строительного камня — то болота хорошо защитят от любого войска. Чтобы такие болота всерьез высохли, нужны многие годы засухи.

«Или месяц сильных морозов, чтобы они хорошо промёрзли. Таких здесь не бывает. Хотя с севера нагнать может. Но зимой орки воюют ещё хуже, нужно слишком много снаряжения и топлива. Разве что начнут вырубать лес от опушки вглубь. Возможно ли такое?»

Возможно, сказал себе Феанарион невесело. Если поставить цель при достаточных силах, возможно очень многое. Свести лес под корень на много миль и настелить гать для осадных машин. Спалить лес в летнюю жару и при северном ветре душить осажденных дымом, месяцами. В морозы пригнать не орков, а войско из атани, например. Вот, Морготу дальше служат вастаки, из страха или в надежде на что-то новое, иное, чем прозябание во все более холодном и неприветливом Дор-Ломине.

«Предусмотреть все невозможно. Победить уже невозможно. Возможно продержаться дольше — и предусмотреть что-то важное. Крепость в глубине болот даст нам ещё годы и годы сопротивления. Это если не решить, что в Белерианде нечего беречь и не отправиться на восток, оставляя Моргота править опустевшими, скудеющими землями. Надеясь, что выиграл ещё сколько-то десятков лет. Даже если сотен… Стой. Нельзя бежать в десять сторон сразу. Между отступлением на восток и сопротивлением я выбрал бы сопротивление. Майтимо выбрал бы сопротивление, признаюсь уж честно. Я все равно ещё долго буду думать, как бы ты поступил, Старший…»

Со второго дня в лесу ему готовили отвар смягчающих трав для горла. Приносила одна из женщин атани; кто готовил, Макалаурэ не спрашивал. Точно не его верные, и этого знания пока хватит. Интереснее было, в чем его ухитрялись приготовить, не в шлеме же. Оказалось, котелки, как и свечи, брали при бегстве запасливые старые атани. Многие из них в юности, а то и в детстве, бежали с севера и, увы, знали, что хватать при внезапном бегстве.