Есть такая профессия...

— Что у нас с силой мага?

— А с силой получается так: сила мага зависит только от Воли. Чем узконаправленней импульс Воли, чем чётче сформулирован запрос, тем качественнее его реализация. Волдеморт был страшен тем, что на пути его Воли не было никаких сдерживающих факторов: моральных, нравственных, эмоциональных. Единственное его слабое место — страх смерти. На этом он и проиграл.

Еще следует учитывать, что сила магии в чистокровных семьях должна быть выше. Даже не блещущие умом чистокровки — потенциально сильные маги. У них проблема с формированием Воли. Как только есть Воля, так у них всё прекрасно получается. И контроль у чистокровных ужасный. Создать Адское пламя могут, а удержать — нет. С пытками у них всё тоже хорошо. Отрицательный Импульс формируется проще. Но не ты им владеешь, а он тобой. Впрочем, как и в жизни.

— Полукровки?

— А вот, кстати, магия и Рацио. Маги — плохие математики и часто отвратительные логики. А полукровки — нет. Тут или физиология, или физиология и воспитание. По сути, дети чистокровных магов, воспитанные в магическом мире, не имеют представления об ограничении физическими законами. Бутерброд падает всегда так, как захочешь. У них опыт не рациональный. И контролировать желания в детстве их специально не учат. От них же ждут магических выбросов. А те идут на сильных эмоциях. Так что маги — психи. Почему их в Хогвартсе-то учат? Тут встречаются равновеликие «хочу». По сути, Хогвартс — это интернат для лечения асоциальных подростков. В семье их воспитать нереально.

Полукровки же имеют другой опыт. Как и магглорождённые. Для них Магия — это всегда конфликт. И потому воля сильнее. У таких детей сначала преодоление конфликта с опытом, а потом желание. Зато уж если захотели, так захотели. У Волдеморта другой опыт: все врут, он точно знает, что бывает по-другому, когда он захочет. Потому и хотелки такие, ничем не ограниченные. Ни семьёй, ни историей. Он самый сильный и безнаказанный.

— А… — хотелось еще многое вытащить из памяти Поппи Помфри: и об общественном строе, и о министерстве, и о медицине, но дрема перешла в крепкий сон, в котором продолжал петь Утесов:

«Ну, дела! Ночь была!

Их объекты разбомбили мы дотла.

Мы ушли, ковыляя во мгле,

Мы к родной подлетаем земле.

Вся команда цела, и машина пришла

На честном слове и на одном крыле».

Утром меня разбудил стук в дверь.

Комментарий к Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь

As on 29.07.20: В связи с абсорбирующим время реалом, выкладка временно прекращена.

========== И самому никогда не отказывать им в совете и помощи ==========

Утром дрожащую Минерву переправили в маггловскую больницу. Декан Гриффиндора нервничала так, что кушетка ходила ходуном, на что анестезиолог только улыбнулся, протягивая ей стаканчик:

— Выпейте и успокойтесь, все будет хорошо. Это рутинная операция, которая просто не может пойти не так.

Минерва послушно выпила и, возвращая стаканчик, слабо улыбнулась.

— Поппи, вы ведь не оставите меня? — еще дрожащим голосом спросила МакГонагалл.

— Ну что вы, Минерва, конечно же нет, — ответила ей я и погладила по голове так, как успокаивала девочек еще там…

Ах, война, война… Скольких ты искалечила, проклятая. Я уже столько здесь, в этом времени и в этом мире, который так похож и непохож на наш, а кажется, что я все еще там. Вот выброшу папиросу — и снова вагоны, пропитанные потом, гноем и болью, операционная с ее неверным светом и тяжелый труд с утра до ночи. Учеба девочек, пришедших добровольцами, по старым конспектам… Эх…

Минерве дали наркоз и увезли в операционную. Пора мыться и одеваться. Как все изменилось-то — теплая вода, специальная удобная одежда, перчатки одноразовые, инструментарий… Боже, я бы там душу дьяволу продала за такой инструментарий. Лезвия, крючочки, пинцетики… Чудо-то какое!

И началось… Я здесь лишняя, но мне разрешили стоять и смотреть. Бригада работает слаженно, нет ни криков, ни матерной ругани, свет прекрасный… Ох, Минерва, до чего же ты себя довела. А вот это интересно, шов какой красивый, я это хочу уметь! Операция закончилась очень быстро, пациентка дышит нормально, скоро проснется в реанимации, дам ей зелья — и все заживет, как на кошке. Непрошенная улыбка трогает мои губы под маской. Хорошо, что не видно, коллеги не поняли бы. Горячо поблагодарить бригаду, размыться и бегом в реанимацию, где спит сном ангела всегда суровая большая девочка. Вот это зелье накапать прямо сквозь повязку, не забыв наложить чары, а вот этим смачиваем вокруг. Вот, проснулась, моя девочка. Глазки бессмысленные, как и должно быть после наркоза, анестезиолог зашел, посмотрел, молча показал большой палец и ушел. А я ей вот это зелье спою и еще вот это. Они гадостные, но эффективные. Вкусным лекарство быть не должно, тут мальчишка Снейп прав, а то будут с удовольствием болеть, дети же.

Ну, Минерва пока поспит, а мне надо обратно.

— Отдохните, Минерва, все прошло хорошо, я попозже вас навещу, и тогда поговорим, хорошо?

— Спасибо, Поппи, большое спасибо!

— Вот только плакать не надо, все будет хорошо.

Погладила ее, девочка расслабилась и уснула. Вот и умница. Для меня все пациенты девочки и мальчики, даже старики. Как-то так за войну привыкла. И маленькие, и большие — они мои. Часто беспомощные, потерявшие все, даже смысл жизни, и им тоже нужна ласка. Все война проклятая.

Перенесясь в Хогвартс, поймала этого мальчишку, с татуировкой который. Он, конечно, сопротивлялся, но со мной не посопротивляешься. У меня и генерал делал то, что я скажу. Да… Ну давай, посмотрим, что у тебя тут… Хм… Ладно, иди пока.

Метка Северуса не давала мне покоя, интуиция прямо зудела — вырезать эту гадость. Гиппократ говорит, что магическая медицина бессильна, но там, где бессильна магическая медицина, должна быть эффективной военно-полевая. Мне так кажется, а интуиция меня еще ни разу не подводила. Ни когда бомбили эшелон, ни с тем пацаном, оказавшимся сыном самого Берии…

Хорошо, что выяснилось это значительно позже операции, руку ему спасли, да и сам он побит был сильно. Как его вынесло в сорок втором к нашему эшелону — одному Богу известно, да… Разведка — это не только бинокль и «язык», она и глубинной бывает, когда вокруг никого из своих. Рассказывал под эфиром, конечно. У нас тогда эфир был, недолго, но ему хватило. Хотя потом со всей бригады подписку и взяли, но есть что вспомнить. Так бы и не подумала, что у парня отец — страшный нарком, ну да сын за отца не в ответе.

Сижу я, задумалась, и тут пришла мне в голову мысль — бриллиантовый зеленый, которого я здесь и не видела. Отличный же дезинфектор и для инструментов, и для ран. Спросила Гиппократа — большие круглые глаза. Надо его нам… Так, как он там создается… Значит, каталитическая конденсация диэтиланилина с бензальдегидом; образующийся при этом 4,4’-бис-диэтиламинотрифенилметан окисляют на катализаторе. А что у нас из катализаторов под рукой? Оксид марганца или триоксид хрома мы тут вряд ли найдем, а вот диоксид свинца — вполне. Отлично. Полученное таким образом карбинольное основание дегидратируется нагреванием и при нейтрализации щавелевой кислотой образует искомое. А кто у нас это может произвести? Зельевар! А кто у нас зельевар? Снейп! Значит, надо уговорить Северуса.

Северус уговорился неожиданно быстро, на мой взгляд, ему самому интересно. А мне интересно вырезать эту чертову метку.

Гиппократу идея очень понравилась, решили сделать из этого действа урок, как в институте. В зале оперируют, на галерее жадно смотрящие студенты — так и тут. Собрали коллектив целителей, кто не дежурит, прочитала им пару-тройку лекций, начиная с нормальной анатомии и физиологии, заканчивая хирургией как таковой. Подчеркнула необходимость думать об анестезии и сокращении периода послеоперационного восстановления. Как у нас было: подлатали — на фронт, подлечился — воевать…

— Ну, здравствуйте, уважаемые коллеги. Прошу рассаживаться, начнем.