Инкубаториум Киборгвилля

После этих слов я сбросил вызов и направился в спальню, старательно заглушая голос разума, который затыкаться не хотел и только и делал, что подкидывал дров для размышления и анализа. Я даже подумал: «Неужели столь простое появление старого знакомого может настолько сильно выбить меня из колеи?! А ведь я считал себя огромным составом, что мчится по рельсам вперед и который даже если сойдет с пути, все равно продолжит переть напролом по заданной ранее траектории… ан нет, получается несколько иначе».

Без снотворного уснуть не получилось. Я крутился, переворачивался. Чувствовал, как бросает в жар, как бросает в холод, и думал-думал-думал… а ведь всем известно о том, что «думать» — самая паршивая тактика в те моменты, когда ты пытаешься уснуть. То есть даже не самая паршивая, а изначально провальная. В связи с этим, чтобы помочь себе, даже несмотря на мысли, я встал с кровати, прошел на кухню, достал из небольшого настенного шкафчика флакончик, в котором дрогнули с характерным звуком капсулы. Достав одну, я некоторое время смотрел на нее и соотносил её способности с той дуркой, что происходила в моей голове. Спустя примерно минуту размышлений я принял решение: две капсулы. Отправив их в рот и запив водой из пакета, который специально для этого я заблаговременно достал из холодильника, я вернулся в спальную комнату, где спрятал тело под одеялом.

Тут же появилась еще одна забавная мысль: «Как же паршиво, что под одеялом можно спрятать тело, но нельзя спрятать душу… нельзя спрятать самого себя от собственных размышлений! А ведь было бы здорово: такой, лег, закинул на голову ткань, она погрузила тебя во мрак и все нехорошие, тяжелые, ненужные или просто надоевшие мысли разбежались сами собой, испугавшись темноты! Подобно тому, как это делают люди, которым сподручнее существование при свете».

Два капсулы снотворного смогли деактивировать мой мозг и погрузили в сон. Позже, утром, когда долгое время орал будильник, я понял, насколько ошибался в своем стремлении поспать и принял ту дозу, которую принял, потому что самое простое действие типа «встать» далось мне с большим трудом, и виной тому было зашкаливающее содержание мелатонина в крови. Можно сказать, когда будильник начал орать, я состоял из этого гормона. Каждая клеточка отказывалась оторвать жопу от постели, но пришлось. Несмотря на общее разбитое состояние, несмотря на то, насколько сильно расшатывало из стороны в сторону из-за головокружения.

«Ну вот и приехали… доброе утро, новый дерьмовый день!» — думал я, направляясь в ванную и уже представляя, насколько сильно возмутятся глаза, когда я нажму на клавишу включения света и когда оный врежется в зрачки.

Я шел и представлял, насколько сильно помята моя рожа, и это было единственным, что хоть как-то поднимало настроение. Я думал: «Ничего-ничего, подушка… сегодня ты выиграла этот бой и помяла меня, но вечером я вернусь, и мы вновь сцепимся в тяжелой битве, из которой, поверь, в этот раз победителем выйду я, помяв тебя и каждую твою складочку», — и да, я понимал то, насколько это логически глупо, но это было тем самым единственным способом не сойти с ума и хотя бы немного прогнать паршивое настроение.

И глупость работала, получалось. Сначала. А потом уже получаться перестало, потому что я получил звонок от Гарри Томпсона. Он сказал:

— Слушай, Неон, тут такое дело, ко мне приходил один самоуверенный гусь и старательно пытался переманить на свою сторону, аргументируя тем, что работая в связке со мной, андроиды ничего не смогут добиться.

Эта новость ввела меня в ступор. Мне хотелось ругаться, но я сдерживал свой разрушительный потенциал, понимая, что никому от этого не станет легче, поэтому, вместо срыва, взяв себя в руки, я спросил:

— Гарри, как давно это случилось и почему ты не сообщил мне сразу?

— Так вот я и сообщаю сразу. Он пришёл примерно полчаса назад и вот только что покинул мой кабинет, — сказал Гарри Томпсон, помолчал в поиске слов, после чего продолжил: — Он пришёл и с порога заявил мне, что все то, что делаешь ты — это тлен, печаль и сумасшествие. Он сказал примерно следующее: «Гарри, пойми, твой союзник, что так тщательно оказывает тебе свою политическую поддержку, лишь пустышка. Он только и делает, что преследует цель, которой не суждено сбыться. Его готовили к подобному на протяжении всей его жизни, и по этой причине этого человека и человеком назвать тяжело. Неон больше похож на тебя, только ты наделён свободным разумом, а вот наш знакомый — нет. В нем искусственного ровно девяносто процентов. Остальные десять — это его истинная, биологическая природа, не более того, и поверь, Гарри, как только цели будут достигнуты, ты и все остальные, кто идут с Неоном рука об руку, поймут, какого демона на самом деле освободили из древних подземелий. Его можно считать врагом всего человечества, потому что ничего хорошего с собой он не несёт». Не стану спорить, парень. Не стану. У каждого своя истина на действительность, и, если он найдёт сподвижников… точнее, когда он найдёт больше сподвижников, тогда его правда станет крепче и тогда вам придётся схлестнуться в битве за сердце и разум человечества, — сказал Гарри Томпсон, и меня это напрягло.

Мне показалось, что таким образом он показывает, говорит мне о том, что ему больше нравится позиция моего лучшего врага, без которого жизнь с самого его начала была бы скучной и однообразной. Без которого я был бы обычным психом, который хочет захватить мир, подчинив его своим идеям.

«Вот тебе и антагонист в роли протагониста. Вот тебе и подмена мнений. Вот тебе и всеобщий, глобальный, абсолютный обман, что сродни тому, за которым стоит несколько персон высшего пантеона», — подумал я в тот момент, когда услышал андроида, принявшего сторону моего стремления, но заставившего нервничать.

— Я не совсем понял, о чем ты и к чему клонишь, и, допустим, это не важно… — ответил я. — Есть вопрос… Хлоя говорила, что к тебе есть разговор. Если это не секрет, ты не мог бы озвучить тему, которую она задела и о чем вы, собственно, разговаривали. Как понимаешь, она все равно мне расскажет, просто раз уж беседа с тобой оказалась раньше, почему бы не воспользоваться такой возможностью и не поинтересоваться об этом у тебя, Гарри… — сказал я и замер в ожидании ответа.

Андроид не заставил меня ждать.

— Хлоя попросила меня, чтобы я отправился на встречу с теми самыми людьми, которые сейчас регулируют все политические передвижки. Которые внимательно наблюдают за твоими действиями, и, как понимаешь, вопрос был таковым без твоего ведома для следующего: чтобы ты не предпринял никаких действий. Она, кстати, хотела поговорить с тобой об этом сегодня. И, не принимай слишком близко к сердцу. Как понимаешь, бывают такие темы и вопросы, которые лучше отодвигать чуть подальше от конечного пользователя. То есть от тебя. Она хотела, чтобы было поздно обсуждать, — сказал Гарри Томпсон и замолчал.

Я понимал, что на этом тема исчерпана.

— Забавно, — ответил я. — Очень даже интересно, — я улыбнулся. — И, в принципе, я могу понять эту тактику. Получается, уже поздно и ты уже собираешься на встречу с… ну, ты и сам прекрасно знаешь с кем… — и тут я опять напрягся. — О чем собираешься разговаривать? Какую тему ты собираешься затрагивать?

Дело в том, что предыдущее, сказанное Гарри Томпсоном, пересекалось с только что озвученным, и внутри меня зашевелилась паранойя. Я вспомнил разговор восьмилетней давности с Вандаей. Мне показалось, что уже тогда она предсказывала подобное поведение Гарри. Однако, несмотря на это, я боролся с плохим чувством внутри. Я отказывался думать о том, что он способен пересмотреть свои взгляды на продвигаемые мной парадигмы. Мне не хотелось не то чтобы верить в это… мне не хотелось даже помышлять о подобном.