Инквизитор и чума

— Нет! — одним сильным движением инквизитор отбрасывает своего учителя в сторону. — Это Всевышний использовал меня как сосуд, чтобы наказать всех неверных! Вспомни о том, что они рассказывали на службе! Ты помнишь?!

— Глупец! Слепец и гордец! — старик трясется от потрясения. — Неверный! Падший! Как ты мог?! — он считает своего ученика, которого считал сыном, предателем. Он вновь бросается к нему, доставая из-под просторной одежды вырезанный из боярышника символ его веры и религии. Старик настолько уверен в том, что перед ним предстал сам Лукавый, что готов вступить в схватку.

— Уйди, старик! — отмахивается инквизитор, который, вне всяких сомнений, ослаб от страшной болезни, но не настолько, чтобы не отшвырнуть дряхлого наставника в сторону. — Я хочу спасти как можно больше душ! Ты ничего не понимаешь! Ты не слушаешь меня, потому что слышать не хочешь! И кто из нас слепец и гордец?! — инквизитор рычит и тут же чувствует, как страшный кашель подступает к горлу и начинает разрывать его плоть изнутри. Он заливается тяжелым кашлем.

— Сюда! — выкрикивает старик — Сюда! — каменные стены жадно впитывают в себя голос, подобно тому, как губка поглощает жидкость.

— Молчи… старик! — хрипит инквизитор сквозь кашель и делает несколько неуверенных шагов в сторону своего учителя с вытянутой рукой, но кашель… он слишком сильный, он заставляет резко переломиться пополам. От этого инквизитор теряет равновесие и, продолжая двигаться по инерции, быстро приближается к своему наставнику. Через миг ободранные пальцы, с отпечатавшейся на них болезнью, обхватывают тонкую шею старика, хотя на самом деле просто ищут опору, чтобы остановить тяжелое тело владельца и зафиксировать его в пространстве до того момента, пока хозяин не остановит внезапный, сильный, кровяной кашель.

Инерция подхватывает двух священнослужителей и несет на своих мягких волнах к одному жесткому столкновению одного затылка с каменной кладкой. Легкий приглушенный щелчок тонет в тяжелом надсадном кашле инквизитора, чтобы стены поглотили этот суп звуковой какофонии, как свой долгожданный ужин. Следующий звук — это грохот двух упавших тяжелых тел. Третий звук — это ругань, которую произносит инквизитор, и его же слова сожаления и извинений, направленные к старому учителю. Затем вконец оголодавшие и жадные стены подчистую освобождают небольшую комнату от любых звуков, чтобы потом вновь наполниться трелью вопросов.

— Святой отец? Вы меня слышите? — голос инквизитора дрожит. — С вами все в порядке? Дайте мне ответ... прошу вас! — старый учитель безмолвно лежит на холодном полу. Его тело совершенно расслабленно, глаза закрыты, и могло бы показаться, что долгожитель этого дома святого духа в обмороке, что в скором времени он проснется, но самое страшное заключается в том, что инквизитор уже почувствовал запах сократившегося кишечника.

— Нет… нет-нет-нет-нет-нет! — бормочет инквизитор, быстро поднимаясь с пола и делая несколько шагов от обмякшего тела своего учителя. — Нет… этого не может быть… — он смотрит на старика сквозь тусклый свет свечей и не может поверить. В следующий миг инквизитор падает на колени и принимается трясти тело старика. Он старается не кричать. Он сдерживает свои эмоции, несмотря на обжигающий кипяток слез, что спускается по осунувшемуся лицу. Инквизитор совершил убийство… не первое в своей жизни и далеко не последнее, разница лишь в том, что это — особенное. Оно было случайным, неосознанным и случилось не в то время, не в том месте и не при тех обстоятельствах, чтобы не сожалеть о произошедшем.

Стук в дверь заставляет инквизитора взметнуться наверх. В голове стук наковальни и раскаленного докрасна металла. Он не знает, что ему делать. Уверенность в правильности решений вновь пошатнулась. Он понимает, что если не откроет дверь, сюда может зайти послушник, и тогда все тайное станет явным.

«Нет… я не могу думать об этом…» — думает инквизитор и решает выйти к посетителю.

Он слегка толкает дверь от себя, чтобы всего лишь приоткрыть часть комнаты, чтобы пространства между косяком и углом деревянной перегородки хватило и можно было высунуть голову наружу и пообщаться с пришедшим в столь неподходящее время.

— Это вы, ваше святейшество? — спрашивает мужчина, в темноте стараясь рассмотреть острое лицо инквизитора.

— Да… — с легким высокомерием произносит тот. — Чего ты хочешь от настоятеля? — в голосе спокойствие.

— У меня есть вопросы личного характера, что терзают меня некоторое время, — честно отвечает послушник, после чего смотрит инквизитору прямо в глаза. — Настоятель знает об этом. Мы уже обсуждали это.

— Он уже отошел ко сну из-за усталости, — говорит инквизитор. — И тебе следует отдохнуть перед тем, как ты направишься на встречу к ангелу, и поверь, после этого у тебя больше не останется ни вопросов, ни проблем! Ты наполнишься верой, и она станет твоим ответом! — он говорит плавно, аккуратно, доверительно.

— Я вас понял, — мужчина отвешивает уважительный поклон. — Но позвольте мне перемолвиться парой слов с настоятелем, наедине, — он делает шаг вперед и кладет руку на дверь. Инквизитор быстрыми шагами покидает келью и выходит в коридор, своим телом отталкивая прислужника.

— Я же тебе сказал, — озлобленный шепот доносится до ушей не вовремя пришедшего мужчины. — Настоятель отошел ко сну. Это значит, что тебе нечего здесь делать. Информация дошла до твоего понимания?! — слова инквизитора путаются и складываются в неправильные предложения.

— Да… но… — произносит мужчина, делая шаг назад — Но… у меня есть еще один вопрос… он касается поездки, — он не намерен так просто сдаваться.

— Ты оглох?! — возмущению инквизитора нет предела. — Ты не понимаешь, что разбудишь старика, которому необходимо отдохнуть перед долгой дорогой?!

— Да… но… — практически блеет пришедший мужчина. — Но, ведь мы… договаривались об этой встрече!

— В данных обстоятельствах ты должен забить о договоре, иначе рискуешь подвергнуться гордыне! Гордыни, которая не дает тебе принять преклонный возраст настоятеля и понять, что ему необходим отдых!

— Да, но… — мужчина не отступает, словно чувствует, будто бы кто-то нашептывает ему на ухо, что в келье что-то не так, что что-то нечисто и что по этой причине он должен зайти внутрь и своими глазами убедиться в том, что все хорошо.

«Проклятье… — про себя думает инквизитор. — Как же ты меня достал… как тебя там…» — в его голове быстро мелькает целая череда имен и лиц, но в этом каскаде он не находит нужного сочетания.

— Ладно… ладно… но, смотри… гневу настоятеля не будет предела! — внезапно для себя он находит самый простой выход. — Заходи, — он открывает дверь, схватив прислужника за шиворот и затаскивая его внутрь кельи. — Вот наш настоятель, — инквизитор дерзко указывает на тело старика, что попрощалось с душой, и слышит короткий вздох ужаса, после чего ловит взгляд максимально распахнутых век. — И ты, как и хотел, отправляешься к нему, — без особых проблем, благодаря своему длинному и сильному телу, инквизитор направляет голову одного из своих братьев навстречу каменной кладке. — Я помолюсь за твою душу, — произносит он после жесткого хлопка, пошедшего гулять по коридору в форме эха, которое никто не услышит из-за расположения в самом дальнем крыле святого дома.

Для инквизитора время ускоряется. Время, которого и так слишком мало, ускорилось и наступает на пятки. За один вечер он убил двоих. Одного случайно, второго за компанию, так как терять ему уже нечего. Он уже принял свою судьбу и знает, что в любом случае будет гореть в аду. По этой причине он принимает решение уничтожить всех, кто помешает ему совершить очищение. Это решение приходит само собой, в тот миг, когда он открыл дверь и впустил в келью своего учителя настойчивого послушника.