Инквизитор и чума

Глава 9

— Я вас собрал здесь, чтобы сказать следующее, — в полной таинства главной зале храма инквизитор собирает всех прислужников и послушников, чтобы рассказать им о знамении, что явилось ему во сне, на ангельских крыльях.

Он, облачившись в свой костюм для борьбы со страшной болезнью, стоит прямо под крестом. Его руки сложены в молитвенном жесте. Он нараспев читает обращение к богу. Громко, членораздельно, чтобы все служители святого дома могли услышать его, стягиваясь на скамьи. Теперь же он наблюдает всех перед собой и точно знает, что им сказать, чтобы, соврав, эвакуировать всех их в безопасное место.

— Я собрал вас здесь, чтобы пересказать знамение, явившееся мне! Внимайте каждому слову, дети божьи, — он раскидывает руки так, будто бы сможет обнять всех сразу, одним легким движением. — Ко мне явилось видение! — произносит он, играя на струнах своего голоса, как на арфе. — Все знают, где находится поляна, где наши травники собирают ромашку и зверобой? — спрашивает он и смотрит на внезапно одухотворенные лица и полные надежды глаза.

— Да! — общий хор звучит музыкой в его зацикленных на очищении на спасении мозгах. — Конечно, знаем! — мужчины разного возраста смотрят на своего предводителя самым светлым взглядом.

— Отправляйтесь туда и ждите! Ждите день, и к вам с небес спустится ангел! Он говорил со мной! Он сказал, что ему есть о чем рассказать вам! И он взял с меня обет молчания! Поэтому не спрашивайте ни слова! Я лишь проповедник воли Всевышнего, его слуг и учеников! — инквизитор сам верит в свою ложь, и эта вера дает ему сил врать громче, вкрадчивее… врать так, будто бы эта ложь — единственная истина.

— А как же служба? — самый старый, самый мудрый из служителей с интересом и недоверием смотрит на своего ученика. — Кто будет вести службу? Кто будет следить за хозяйством? — спрашивает старик.

— Этим займусь я, — спокойно отвечает инквизитор и возвращает взгляд своему наставнику. — Ангел уже обо всем поговорил со мной… Точнее, для этого он и поговорил со мной, чтобы оставить здесь смотрителем и святым словом для всех страждущих! — он продолжает врать и делает это от всей души, которая в любом случае сгорит в пламене инферно.

«А мне нечего терять, — сказал он сам себе тогда, когда придумал план очищения города и спасения тех, кого есть смысл спасать. — А раз нечего терять, то я свободен!» — тогда он несколько минут громко смеялся в стенах своей кельи впервые в жизни перестав чувствовать на своих плечах груз ответственности и почувствовав подлинную свободу.

— Ты уверен в том, что сам сможешь уследить за всем? — в словах старика скепсис и легкая насмешка.

— Да, я в этом уверен, — инквизитор доверительно кивает в подтверждение своих слов.

— И сколько нам ждать? — спрашивает старик — Потому что, ты сказал идти и ждать, но ни словом не обмолвился о сроке этого ожидания, а святые обычно точно говорят о том, когда они явятся к своим верноподданным.

— Завтра, ближе к ночи, — быстро отвечает инквизитор.

— В таком случае, нам нет никакого смысла выдвигаться загодя. Туда можно за несколько часов дойти пешком, так что никакой проблемы не вижу, — наставник смотрит на инквизитора так, как учитель смотрит на очень умного ученика, который из-за этого совершил самую из очевиднейших ошибок.

— Нет, — отвечает инквизитор, со всем уважением поклонившись — Вам нужно прийти туда заранее и преклониться в молитвах, — он смотрит стеклянно-холодным взглядом, лишенным чувств и эмоций, — Только так вы сможете показать свою готовность услышать слова, которые через ангела хочет передать вам Всевышний.

— А почему он не дает тебе сделать этого? — продолжает задавать вопросы старик.

Служители при этом мотают головами, словно наблюдая за игрой, в которой надо перебрасывать друг другу мячик.

— Потому что это то, о чем нельзя говорить вслух. Потому что это чистое знание, которое нельзя облечь в слова, можно лишь познать с ангельской помощью, — говорит инквизитор и видит, как глаза прислужников и послушников засверкали искрами готовности к просвещению. У всех, кроме старого учителя, который знает, что во всем сказанном есть подвох, но не может понять, где именно этот подвох скрывается.

— Единственное «но», — громогласно говорит инквизитор. — Та вода с той кровью… кто из вас вкусил этот великий дар?! — произносит он и смотрит на собравшихся под его ногами мальчиков и мужчин, на их обездвиженность.

— Никто, — холодно замечает старик. — Ты же сам прекрасно знаешь, что никому из нас нельзя того, что содержало в себе кровь, даже если она благословленная. Мы питаемся только тем, что способна даровать сама земля.

— В таком случае, вам всем следует идти навстречу с ангелом! — проговаривает инквизитор.

— А в чем разница? — старик не спускает со своего ученика тяжелого взгляда и старается понять, осознать то, чего тот хочет добиться.

— Позвольте огласить слова ангела! — святой отец обращается к служителям святой церкви. — Он сказал, что каждый должен обладать чем-то одним: либо благословением, либо великим знанием!

— Почему нельзя владеть всем? — спрашивает старик, внимательно наблюдая за своим учеником и слушая каждое слово так, словно в каждом есть откровение, словно каждая интонация скрывает в себе секретный код.

— Потому что жадность — один из смертных грехов! — голос инквизитора гремит сталью так, как гремел несколько недель назад, так, как гремел месяцы и ни один год ранее.

— Да! Да, наставник! Да, святейший из святых!

Мужчины всех возрастов, что усердно служат во имя Всевышнего, валятся на пол и начинают причитать. Они входят в состояние нирваны и ничего вокруг не замечают. Единственный, кто остается на своем месте, это самый старый, самый мудрый, самый умный, учитель инквизитора. Он точно знает, что именно задумал его ученик и теперь думает о том, как ему поступить.

— Подойди ко мне, — он обращается к своему некогда протеже. — Подойди ко мне! — проговаривает он с отеческим официозом, и инквизитору ничего не остается, кроме как спуститься вниз и подойти к своему учителю. — Пойдем…

Голос звучит глухо, скупо, словно старик не хочет делиться им с миром. Они покидают главную залу и направляются туда, где мудрец обустроил свою небольшую молельню в рамках отведенных ему четырех стен.

— Что ты творишь?! Что ты себе позволяешь, сопляк?! — старик в гневе. Из его глаз бьет праведное пламя, обращенное к тому, что еще не сошел с пути, но уже переваливается за тонкую грань, на которой стоит.

— Посмотрите, — холодно отвечает инквизитор и стаскивает с руки перчатку. — Если бы не то количество благовоний, которые я насыпал в свой костюм, то вы бы все учуяли бы, как гниет моя плоть, — глаза старика расширяются от страшного осознания. — Кровь, которая оказалась в чаше, была моей кровью, — инквизитор смотрит своему учителю прямо в глаза.

— Мальчик мой, — старик оказывается сделанным из плоти и души, помещенной в мягкий мешок. — Что же ты натворил?! — слезное мясцо собирает в себе кристальную жидкость, чтобы отпустить её блуждать сквозь дебри бороды на щеках старца. — Ты понимаешь, что ты натворил?!

— Святой отец, — инквизитор обращается к своему наставнику. — Я все понимаю, и это та самая причина, по которой я вынужден сделать то, что я задумал. Поэтому, прошу, не мешай мне. Прошу, сделай так, как я говорю, и я надеюсь, что вы не подвергнетесь той заразе, которая мучает нас уже долгое время, — он смотрит на своего учителя с мольбой во взгляде.

— Ты же понимаешь, что ты погубил всех?! — спрашивает старик, который поражен настолько, что не услышал ни единого слова. — Ты понимаешь, что ты натворил?! — он хватает инквизитора за черную кожу его наряда и начинает трясти. — Ты виновен во всех смертях!