Остров холода

Четвертая

Кош-ка входит в состояние боевого бешенства, и атаки становятся быстрыми и сыплются на меня без остановки. Кажется, наконец тварь решила, что со мной пора заканчивать.

«Это мой шанс. Если я не упаду из-за поврежденной ноги. Если не споткнусь и не поскользнусь, я смогу закончить противостояние! — думаю я, расчетливо перепрыгивая из стороны в сторону и уворачиваясь от острых когтей и зубов, которые клацают не так далеко от рук, ног, а иногда и шеи. — Всего раз… ошибись всего один раз! — думаю я, сдувая капельки пота с бровей и с кончика носа. — Я знаю, что тебе тяжело и больно! Я вижу, как ты хромаешь, с какой тяжестью бросаешься на меня! — про себя я шепчу эти слова, продолжая риторический монолог. — Так что давай, подари мне всего одно неловкое движение, которое поможет мне справиться с тобой!»

Я чувствую на своем лице улыбку и понимаю, что проиграть такому противнику не стыдно!

«При встрече с медведем было бы иначе. При встрече с медведем было бы проще побегать и найти способ, чтобы ударить со спины! Но разве удар со спины мог бы сравниться с наслаждением подобного столкновения ловкости и скорости?!» — думаю я, и в голове возникает несколько моментов, в которых кош-ка набрасывается на меня, передними лапами упирается в плечи и заваливает на спину в попытке вонзить клыки в лицо или горло, но я, падая, упираюсь ногами в брюхо, после чего резким выпрямлением отправляю тяжелого зверя в полет. — А ведь живот у него мягкий… ведь брюхо эта тварь старается держать как можно ближе к земле, не считая тех моментов, когда предпринимает отчаянные попытки завершить все быстро, — думаю я и понимаю, что столь явное слабое место было бы прекрасной мишенью, будь у меня копье или дротик. — Но нет! Я просто так не погибну! Я в любом случае направлюсь в Вальгаллу! Даже если раны загниют! Даже если мне придется найти ту стаю волков, часть которых стали согревать мои ноги и тело! Даже если я проиграю кош-ке!»

Наконец тварь не выдерживает боли в поврежденной лопатке. Она неправильно наносит удар и заваливается на бок! В следующий миг я со всей силы опускаю дубину сверху вниз, но слышу лишь глухой удар о землю. Еще через секунду мою вторую ногу пронзает боль, и я заваливаюсь на колени.

«Это все?! Неужели это все?!»

На рефлексах ударная часть дубины прыгает во вторую руку, после чего обе конечности выпрямляются, чтобы толстой палкой принять удар. Слышу, как приминается дерево, чувствую, как руки бросает из стороны в сторону. Наконец ко мне возвращается рассудок.

Кош-ка вцепилась в дубинку и пытается вырвать её из моих окоченевших от страха рук. Не получается. Я и сам удивлен тем, насколько сильно вцепился в единственное оружие!

Напрягаюсь всем телом и уменьшаю амплитуду движения кош-ки головой. Та напирает на меня, стараясь зацепить когтями. Это получается только тогда, когда я совершенно заваливаюсь на спину, но продолжаю удерживать перед собой дубинку. Грудь раздирает боль. Сознание прекращает свое сознание, чтобы уступить место животному внутри меня.

Лишь кусками, обрывками, молниеносными всполохами припоминаю, как обеими ногами со всей силы бью противника в брюхо. От неожиданности кош-ка начинает задыхаться и пытается отойти. Зубы слишком плотно вошли в дубинку, которую я слишком крепко держу. В связи с этим задыхающийся хищник переворачивает меня на живот.

Следующее воспоминание, через дымку бреда, о том, как я странным рывком отталкиваюсь от земли и спустя мгновение оказываюсь у хищника на спине, стопами плотно фиксируюсь, максимально сжимая брюхо хозяина острова. Теперь палка служит как удила у лошади, которую я тяну к себе изо всех оставшихся сил. Зверь пыхтит и пытается освободится; зверь мечется из стороны в сторону, стараясь скинуть меня со своей спины; зверь начинает биться о деревья в надежде, что эти удары смахнут меня прочь, но я держусь, тяну на себя дубинку и заливаю кровью прекрасный белый мех невероятно опасного животного.

— Да сдохни ты уже! Сдохни! — скриплю сквозь плотно сжатые зубы, чувствуя, что в скором времени руки больше не смогут натягивать оружие на себя. — Давай… останавливайся! — на самом деле вспышками в памяти мелькают моменты, в которых кош-ка замедляется, как её движения становятся тяжелее, медленнее и челюсти все меньше сопротивляются моему натяжению. — Лив, Стейн, я сделаю все, чтобы вернуться домой!

Невероятно сильно болят пальцы! Такое чувство, что они останутся на дубине.

Кош-ка замирает. Спустя миг я чувствую скольжение и треск, ощущаю, как ноги касаются холодной земли, чувствую, как сильно сжимаю расслабившееся тело хищника, с каким трудом дышу, с каким усилием пытаюсь понять произошедшее.

Слезаю со зверя. Смотрю на голову. На порванную пасть, из которой льется кровь, из которой я достаю свою дубинку.

— Да, пусть валькирии заберут тебя в Вальгаллу! Ты был хорошим противником, кош-ка! — не получилось произнести, но получилось прошипеть обращение к тому, кому спустя миг наступает смерть за счет мощнейшего удара — всем телом — тяжелым концом дубинки по голове. Неприятный хруст сообщает мне о том, что только один из нас остался в живых.

Смотрю по сторонам: моя небольшая полянка изрыта, истоптана, залита кровью; моя землянка хранит в себе угасающее пламя, которое срочно необходимо вернуть в этот мир; моя добыча лежит под ногами, что с каждой секундой перестают ощущать силу… только ужасающую боль, связанную с глубокими порезами.

Пытаюсь подтащить тело зверя как можно ближе к землянке. Затем спускаюсь в дом и кидаю на тлеющие угли как можно больше небольших палочек, слежу за тем, как демон огня просыпается и расправляет свою спину. Смотрю за этим недолго, потому что дико хочу пить, а единственное место находится в нескольких минутах ходьбы. Понимаю, что, скорее всего, не смогу идти и, возможно, придется ползти, а это увеличит время в пути в несколько раз. Стараюсь встать, опираясь на дубинку. Получается, пускай и с огромным трудом. Дальше двигаюсь, используя её как опору для своего тела. Плохо, но получается.

Иду вперед. К горячему источнику, из которого хочу напиться и в котором хочу промыть раны. Предвкушаю, какой сильной будет боль от разогретой самой природой воды.

«Однако это будет куда лучше, нежели пойти и искупаться в соленой холодной воде, принесшей меня на этот остров холода волнами!» — думаю я, постепенно приближаясь к месту, в котором смогу утолить жажду.

Источник неизменно посылает ввысь длинные белые струйки испарений. Они манят меня залезть в воду. Для начала я напиваюсь. После этого умываюсь. Третьим действием становиться проверка влияния горячей воды на рану. Она обжигает и дарует мне боль. Такую необходимую, резкую, ноющую боль, которая заставляет открыть глаза, принуждает двигаться.

Еще немного горячей воды на рану на руке, чтобы смыть кровь. Чувствую, как вязкая слюна с привкусом страданий собирается под нижней губой, когда я вновь наношу немного горяченькой на небольшую рану, оставленную мне кош-кой, и обнаруживаю, что кровотечение останавливается. Это становится поводом, чтобы залезть в воду. Не раздеваясь… потому что на это нет никаких сил. Не выбирая удачного места. Просто, опираясь на дубинку, сойти прямо в воду.

Этой ночью лес слышит, как на самом деле звучит страдание.

Горячая вода горячего источника выедается в небольшие порезы и с удовольствием пробирает, попадая на разодранную до кости рану на ноге. Горячая вода выдавливает из меня крик, подобный тому, как из военнопленного выдавливают информацию в темных склепах под крепостями или как пламя, пожирая тела и очищая души грешников, выдавливает скверну из поддавшихся безумию нечестивого.