Терма

— Нет, этого уж точно не надо, — уже представляя, какой скандал может случиться после этого, и что после такого Краска однозначно не вернется, возразил я. Так ещё и обидится и, что скорее всего, очень сильно! А мне этого не хотелось бы.

Христ на некоторое время задумалась, видимо, представляя себе ход событий согласно тому плану, который сама предложила. Улыбка сменилась замешательством. Так, в полной тишине, мы прошагали несколько минут. За это время моё тело внезапно стало ощутимо тяжелее, а движения замедлились.

— М-да, — пробормотала Христ, — получится лютая херотень. Как девочка заявляю: это было бы точкой ваших взаимоотношений, а на тебе ещё крест поставила бы. И в будущем, если бы вы встретились и ты был бы при смерти, она просто плюнула бы тебе в лицо и ушла, — валькирия покинула бездонный мир размышлений и посмотрела на меня. — Чёт ты плохо выглядишь, старикашка… Может, закинешь руку мне на плечи?

— Не, нормально, — пробурчал я, пытаясь по памяти прикинуть то количество времени, которое понадобится нам, чтобы вернуться в лазарет.

— Вот же ты упёртый!

— Почему? — я слегка потупился, а потом быстро просчитал то, что она должна будет сказать дальше.

— Мои коллеги, — она состроила мину высокопоставленного чиновника, общающегося с челядью, — ввели тебе полторы дозы самого лютого, и то кое-как свалили тебя. А по общим расчетам ты должен был витать во снах пару дней, но нет! Вы посмотрите на него! Ты очнулся спустя несколько часов и был готов рвать и метать! Даже подняться сам смог! Я вообще не представляю, что у тебя за организм и каким макаром ты такой живучий, если посмотреть количество повреждений по твоей медицинской карте. И жёсткий, если смотреть на медикаментозную сопротивляемость!

— Ага! Медикаментозная сопротивляемость, — хмыкнул я, — скорее всего, она на данный момент резко сокращает мои шансы самостоятельно дойти до койки.

К моему телу постепенно возвращались боль и ломота. Конечно, корсет термокостюма помогал держать сломанную грудную клетку, но в том положении, в котором оказался я, эта помощь была настолько мала, что её практически не было вовсе.

— Слышь, тебе бы отлежаться несколько дней, — сказала Христ, наблюдая за тем, как меня сворачивает под тяжестью собственного тела.

— Я понимаю, — тихо проговорил я, слегка задыхаясь от наступающей боли, — я всё понимаю, но обстоятельства таковы, что дел слишком много, времени нет, и в связи с этим решать всё нужно быстро.

Темп ходьбы заметно замедлился. Легким движением руки я активировал панель управления костюмом, чтобы посмотреть показатели своей жизнеспособности — вспыхнувший оранжево-красный оттенок не обрадовал меня. Высветившиеся показатели не добавили позитива. Было странно понимать, что я нахожусь на пороге комы от болевого шока. Валькирия беглым взглядом залезла в показания.

— Ух, ё! — выдохнула она. — Бегом в больничку, иначе придётся тебя из того света вытаскивать, а виновата буду я! — её голос задрожал от волнения, что вполне объяснимо: Христ не хотела понапрасну рисковать своей репутацией, с учетом того, что я отказал ей в возможности стать членом команды. — Так, старичок, давай, шевели своими копытцами, иначе мы оба сильно пожалеем об этой замечательной вылазке!

Мне пришлось изрядно поднапрячься, чтобы хотя бы чуть-чуть ускорить шаг. Вместе с этим и боль возросла в несколько раз, но я старательно терпел и лишь изредка рычал или кряхтел.

На остаток пути мы потратили минут десять-пятнадцать, правда, ощущались они бесконечной дорогой страдания. И через это мне пришлось пройти, чтобы поговорить с Краской, услышать её голос и в итоге сделать символичный подарок и отдать единственную в этом мире вещь, принадлежащую только мне. В голове было столько мыслей, связанных с этим…

Скажу честно, мне не хотелось дарить скарабея. Я его купил много лет назад, и на этой капсуле было пройдено столько и по поверхности, и в подледье, что представить сложно. С другой стороны, я понимал, что если Краска решила отказаться работать на ИЛ, то не станет этого делать и в любом случае сбежит как можно дальше и спрячется, чтобы никто не смог найти. Скарабей в этой ситуации станет для неё средством побега и пристанищем, хотя бы на первое время…

Я и моя спутница прошли по длинному, уже посветлевшему коридору, полному людей. Христ помогла мне раздеться и лечь на своё место. Старшие врачи, подошедшие к нам в компании колобка, уставились на неё, как на врага народа. Атмосфера впитала в себя пламя и электричество.

— Ты что себе позволяешь? — спокойно спросил мужчина, который, во всяком случае, выглядел самым старым из всех тех докторов, что встали перед моей койкой. Это скопление мужчин и женщин с интересом наблюдало за происходящим.

— Мы просто отправились немного пройтись, — спокойно ответила Христ, — пациент сказал, что больше не может находиться на месте и что его тело болит из-за нахождения в одном положении.

— Да ладно! — мужчина посмотрел на валькирию так, как обычно смотрят на пытающегося врать ребенка. — Ты совсем берега попутала?! — вот теперь он взревел. Вены на лбу и шее вздулись, белки глаз покраснели от гнева и были навыкате. Со стороны в эту секунду его лицо стало похожим на страшную маску.

— Рот закрой, — проскрипел я, собрав остатки сил, — если есть претензии, предъявляй их мне, обезьяна! — все представители старшего поколения докторов перевели глаза на меня. Я уже понял, что тот, с которым я начал конфронтацию, и есть самый главный, а остальные притащились, чтобы посмотреть на шоу. Именно поэтому я не смог сдержать всю желчь, которая скопилась внутри. Меня переполнило чувство омерзения ко взрослым мужчинам и женщинам, которые только и делали, что просто существовали в своём тесном мирке медицинского крыла.

— Что ты сказал? — доктор перевел взгляд с валькирии на меня.

На вид он показался мне взрослым, грамотным человеком, это согласно первому впечатлению. А согласно второму впечатлению я увидел кусок дерьма.

— Рот закрой! Если есть претензии, предъявляй их мне, урод! — я знал, что это спровоцирует мужчину на необдуманные действия. — Всю ответственность я беру на себя.

Я перевёл взгляд на пухляша, который стуканул на свою напарницу. Мне хотелось разбить его голову об стену.

— Сейчас я научу тебя хорошим манерам, — сказал доктор, полностью потерявший адекватность. Он наклонил голову сначала в одну сторону, чем наполнил комнату-коридор чередой громких щелчков, а затем повторил это с другой стороной.

— И что ты мне сделаешь? Будешь бить поломанного?! Ну давай! — сказал я и пожалел, что уже успел снять костюм. — Я даже встану для этого, — приподнявшись на локтях, сделав тяжелый выдох полный боли, я сел на краю своей койки.

Послышались перешептывания других старших докторов: «Он реально сможет встать?!», «Это тот, кому полторы юшки размешали?», «Да ну нафиг!» Я слушал изумленные голоса, упираясь ногами в пол и поднимая свое поврежденное тело.

— Ты совсем охренел?! — спросил доктор, лицо которого выражало непонимание, недоумение и отсутствие веры в увиденное. — Ты как встать смог?!

— Нет, родной! Это ты совсем охренел, — мой злобный шепот был наполнен болью, — наехал на девочку и доволен. А вот теперь я на тебя наеду и посмотрим, как тебе это понравится!

С тихим рыком я встал и сделал пускай не самый уверенный, но шаг вперед, который заставил доктора отступить назад. Христ при этом наблюдала за мной с восхищением и благодарностью.

— Да не связывайся ты с ним, — сказал кто-то из коллег врача. Сам этот мужчина был примерно одного со мной роста, с узкими плечами, тонким телом и острыми чертами лица.