Страница 24 из 27
Захожу в номер, ничего так: кровать одна, значит соседей не предвидится – храпеть, мешать спать никто не будет. Ванны нет, зато и у душа насадки тоже нет, только шланг резиновый, опять хорошо: не сломается. Дверь, вот, правда, хлипковата, похоже из картона, да я набега поклонниц не жду – перетопчемся. Дело было к вечеру, Паша-квартирьер куда-то запропастился, решил я спать пораньше лечь – устал с дороги.
Проснулся я от колокольного звона, в открытое окно заглядывала ветка цветущей мимозы – мир был прекрасен, но насколько, я узнал позднее, выйдя из двухзвёздочного «Ритца» на сбегающую к сверкающему озеру мощёную булыжником улицу. Прямо на ней, под весенним солнцем, были расставлены столики, покрытые скатертями в цветовой гамме окружающих снежных вершин. На столиках – солнечно-жёлтые бокалы пива, молочно-белые чашечки с чёрным кофе; народ никуда не торопится: читает, разговаривает, курит. Короче ясно, что «озеро не горит».
Перестал и я суетиться, сел, ноги вытянул, пиво заказал, глаза прикрыл – всё, нирвана. Тут появился мой проводник–квартирьер.
‒ Отдыхаем?
‒ А что, на работу пора?
‒ А мы уже работаем, баксы ждём. Чемодан приготовил?
‒ Шмотки из моего выкинем, места хватит.
‒ Хорошо!
‒ Хорошо!
‒ Очень!
‒ Точно!
Через часик-другой, окончательно размякнув, прибываем в банк назначения – я, Паша и чемодан. Проводят нас в комнату со старинными гобеленами. «Зелёные спинки» уже на столе разложены – нас ждут, попахивая свежей краской. Говори теперь, что деньги не пахнут. Это у императора, собиравшего дань с посетителей общественных туалетов неподалеку отсюда, не пахли, а честно нажитые «смерти вопреки» – очень даже.
‒ Проверять будем? – спрашиваю. – Вдруг «куклу» подсунут?
‒ Да неудобно как-то. Смотри: прилично одеты, банк старинный, в тысяча восемьсот дремучем году основан. Опять же не Савёловский вокзал – Швейцария.
Стали мы миллион в чемодан запихивать: сели на крышку, придавили, и закрылся наш сейф. Я встал, отдышался, пот рукавом вытер, водички попил, только после этого заметил, как на меня инограждане смотрят. «Вот ыз зэ мэта?» – спрашиваю. Паша мне объясняет: «Я тебя на входе президентом банка представил, а они редко видят, как президенты в чемодан наличность заталкивают».
С набитым чемоданом двинули в отель – деньги прятать, обратный транспорт на Родину был только завтра.
‒ Давай в сейф на рысепшене положим, – предложил брат-инкассатор.
‒ Нет, не доверяю я нашему хозяину. К тому же у меня с ним намедни инцидент вышел, мог обиду затаить.
‒ А отдыхать вместе с чемоданом – я не согласен.
‒ Зачем же так экстремально: за пивом с чемоданом. Мы его в номере спрячем.
‒ Миллион долларов?! В номере?! С картонной дверью?!
‒ А мы его хорошо спрячем!
Зашли в номер, стали место понадежнее искать. В общем, выбор не большой: комната – метров десять квадратных, да душ, совмещённый с туалетом.
‒ Давай бумажки в целлофановый пакет засунем – и в унитаз! – предлагает находчивый коллега.
‒ Не, ещё зайдёт, кто чужой, по нужде, смыв нажмёт, где их тогда искать?
‒ Не согласен, миллион – это много, он так просто не смоется – засор случится.
‒ Всё равно, что о нас европейцы подумают, когда увидят, как президент банка из дерьма деньги выковыривает?
Вспомнил я случай из далекого детства. Послала бабушка моего брата за молоком, рубль железный дала, чтоб трудней было что-нибудь с ним учудить. Собака наша, конечно, за ним увязалась, как-никак – выход в свет. Возвращается братан – ни рубля, ни молока. Плача объясняет, что шёл, не баловался, просто рубль подкидывал и ловил. Один раз всего не поймал – так проклятая псина его и проглотила. Бабушка, выдав, что заслужил, брату, привязала собаку и всё, что та из себя выделяла, проверяла на предмет наличия сокровищ. Бедный пёс, никогда на цепи не сидевший, выл, не переставая в ответ на такое обращение. Уже даже соседи стали просить отпустить не понимавшее своей вины животное. Однако бабуля стояла насмерть: «Как же, отпусти, будет собака бегать по посёлку, срать рублями!»
С унитазом не вышло: попробовали мы чемодан к карнизу привязать, да он хлипким оказался – рухнул. И тут меня осенило:
‒ Паш, приподними-ка этот антиквариат, – показываю на шкаф.
‒ Легко.
Мужик он здоровый, шкаф поднял, я под него чемодан подложил, классно получилось, почти ничего не заметно, только шкаф ножками до пола не достаёт, качается.
Энтузиазма другие секретные места искать уже не было, подпёрли мы шкаф кроватью, чтобы не качался, и пошли заслуженно отдыхать.
«Вот видишь! – уже в Москве сказал мне Паша, – какие в Швейцарии честные люди, никто даже не проверил, почему это шкаф качается».
Однако тут он слегка ошибся, потому что с этим старинным швейцарским банком у меня впоследствии история приключилась – прямо роман. Поскольку я не совсем Достоевский (а жаль, такой сюжет для его пера!) изложу кратко либретто.
Она: некрасивая девушка из уважаемой в городе семьи – сотрудница банка, на хорошем счету. Он: жиголо, мот и гуляка. Роковая любовь. Соблазнение несчастной на преступление – подделку подписей клиентов и снятие с их счетов наличности. Негодяй проматывает похищенное в казино, в Монте-Карло. Обнаружение недостачи, суд, позор. Любовник под протокол заявляет, что ничего не знал о происхождении проигранных денег. Девушка, несмотря ни на что, берёт всю вину на себя, так как продолжает любить подлеца. Каково?
А теперь добавим немного реализма: угораздило меня в этом самом надёжном банке самой надёжной страны счёт открыть. Очень уж хотелось кредитной карточкой, не у нас выпущенной, похвастаться. Через некоторое время пытаюсь похвастаться – на тебе! Счёт заблокирован ввиду отсутствия средств. А средства там были, может по меркам олигархата и плёвые, а для меня – так нет. К тому же вдруг откуда-то кредитная задолженность образовалась в обнимку с угрозой уголовного преследования за злостную неуплату.
Пришлось ехать доказывать свою кристальную честность, хотя бы в этом деле. Тут вся эта история и выплыла, заодно c техническими деталями.
Пылающая роковой страстью мадумазель, оказывается, наклеивала мою подпись, вырезанную из какого-то документа на поддельную платежку, потом всё это ксерокопировала и носила в банк. Банк с вековой репутацией охотно выдавал наличные деньги под это произведение.
Хорошо ещё, что жертва неземной любви была швейцаркой: все поддельные платёжки с наклеенными подписями, аккуратно сложенные по датам, хранила у себя дома, где они и были обнаружены любознательными полицейскими. Иначе мне ещё пришлось бы «зуб давать», что я с ней, вернее с её Вальмоном, не в сговоре и не провожу тут, в честнейшей из стран, отмывку средств русской мафии «с умыслом на теракт».
Так знаете, что мне после всей этой микстуры из достоевщины с уголовщиной честные банкиры предложили? «Мы, – говорят, никому не скажем, что у вас тут деньги были, так что ваше имя в суде упоминаться не будет. А за это огромное одолжение вы должны написать прокурору, что претензий к нам не имеете. Деньги ведь похитила девушка, а не банк. Правильно? Что же касается задолженности по карте, случившейся ввиду этих прискорбных обстоятельств – мы её вам, так и быть, простим». Как излагают? – «Учитесь, Шура!». В ответ я объявляю моим спасителям, что некорректно с моей стороны пользоваться их благородством, так что, пожалуй, я сам к прокурору схожу и заявление оставлю с благодарностями им, их банку, а заодно уж и всей надёжнейшей банковской системе этого горного рая.
Только после этого контрпредложения, не уступающего по изысканности их собственному, начался долгий и мучительный для обеих сторон возврат «честно нажитых».
Так что не напрасно я насчёт «куклы» беспокоился.
Эпизод восьмой. Грянула денежная реформа
«‒Спасайся кто может!