Страница 24 из 38
Я села на каменный балкон, и Генрих III, что так робко ходил из стороны в сторону, все же остановился и облокотился о балкон обеими ладонями. Его тягостный взгляд, что так прекрасен в своей естественности, его неподдельная дрожь, его волнение, и этот страх в голосе…он мне так близок. Коснувшись своими пальцами его руки, я озадачилась. Если ранее он крепко сжимал их своими, то сейчас так грубо, так по чужому дернул свою ладонь, что на секунду, на моих глазах появились слезы обиды. Почему?
-Мне нужно время, чтобы обо всем подумать.-произнес он хрипловатым голосом.-теперь я король, и страна ждет от меня решительных действий. Если с первых минут я начну крутить романы, то стану таким же посмешищем, как и беарнец, а это, увы, но так себе перспектива.
-Крутить романы?-переспросила я отведя взгляд.-значит, все, что я сделала для Вас…
-Нет!!!-его голос подскочил от волнения.-я не говорю, что отказываюсь от Вашей кандидатуры, как от потенциальной королевы, но ведь Вы меня, Виктория, не любите, как и я отношусь к Вам, как к самому близкому другу, да и есть еще две проблемы.
-Еще две проблемы…-произнесла на выдохе я.-какие же?
-Во первых, моя мать Екатерина Медичи, что не терпит в кругу свиты простолюдинок.-Генрих III вздохнул,-а во вторых, как мне быть, если сжимая Вашу ладонь, я думаю о сестре, как о самом прекрасном, что сотворила природа?
-В таком случае,-спрыгнув с балкона на пол продолжила я.-страдайте и дальше, но только не забывайте быть благодарным простолюдинке, что помогла Вам стать королем. Ах,-я поклонилась.-побойтесь мамочку, чтобы быть благодарным, нужно быть лишенным страха, а мой король этим не славится.
Простолюдинка…как часто я слышала это слово по отношению к себе. Быть дочерью четвертованной ведьмы это, как клеймо для человека, что знает о своем происхождение, и такая большая метка для того, кто так отчаянно пытается стать частью французского Версаля. О чем я только думала, когда помогала будущему королю бежать из плена его врагов? Зачем? Я так часто спрашивала отца почему мне дали родиться, что уже и потеряла счет его ответам. Дочь верховного судьи, что целует нежно в висок, как обычно одаривают поцелуем будущую фаворитку, но только я этого не допустила. Дурочка, связалась с герцогом Де Гизом…таким же брошенным щенком, как и я, чтобы просто уехать в Польшу, где смогла встать на ноги, но зачем только вернулась сюда…не понимаю.
Покинув веранду, я облокотилась об арку, и просто наблюдала за этим самым высшим светом к которому так фанатично стремилась. Екатерина Медичи со своим эскадроном…она великолепная, как властная мать, как самый настоящий кумир для своей свиты, но только я бы не смогла стать такой, как она или же кто-либо из ее подручных. Красивые, статные женщины с этим ветреным румянцем щек, и узкими талиями, с блеском уверенности в глазах и своим легким, словно пение первой утренней птицы, смехом. Как же тоскливо я поглядывала в сторону этих женщин, когда услышала душераздирающий, хриплый, женский стон. Снова они со своими вишенками принялись восстанавливать правосудие путём унижения прекрасной девы.
Вдруг, я увидела сестру короля Маргариту. Она стояла в стороне от остальных в своем шикарном, хоть и очень вульгарном ярко-красном платье. Перетянутая до нельзя девушка, презрительно наблюдала за тем, как провинившаяся, обнаженная дева рыдает, срывая голос, захлёбываясь собственными слезами, но продолжает собирать эти липкие ягоды своими дрожащими руками, а толпа продолжает подкидывать и подкидывать ей сладкие плоды под ноги. Я понимала, что это переходит все границы дозволенного, но что я могу сделать? Но стоило мужу провинившейся грубо пихнуть обнаженную девушку на пол, как она распласталась по липкому, мокрому полу омываясь вишневым соком. Грубо распихивая локтями наблюдающую знать, я встала между виновницей и ее супругом. Он опешил с моей наглой самоуверенности, а я не могла сдержать гнева на то, как он позволяет себе с ней обращаться.
Склонившись над хныкающей девушкой, я подала ей руку. Опираясь правой рукой на мякоть раздавленных вишен, левой она крепко сжала мою и кое как приподнялась с колен. Не обращая внимание на вишневые капли, я позволила этой несчастной бессильно просто рухнуть на меня. Крепко придерживая ее за спину, я чувствовала, как капли сока проникают под платье. Вдруг, я почувствовала, как кто-то сзади крепко сжал мое плечо, и обернувшись, я склонила голову в удивлении. Генрих Наваррский улыбался мне своей хитрой улыбкой.
-Король Наваррский.-улыбнулась я.
-Прекратить бунт.-прошептал хриплым голосом он, и мужчины, что возненавидели меня за смелость стали стихать.
Королева Марго отвернулась к высоким лесным массивам, и совершенно не обращая внимания на происходящее, она…словно неземная…витает где-то там высоко. Там, куда птица не смогла бы преодолеть рубеж. Даже если она расправит все свои перья, ее крыльев не хватит, чтобы вырваться к тем звездам, где хранит свои секреты Марго. Медленно, словно мышь я прошмыгнула на веранду, и мимолетно обвив ладонью женскую талию, заставила королеву нервно оглядеться. Я слышала о ней многое, но только это могло опорочить честь любой женщины, любой малютки Франции. Она столкнулась со мной взглядом, и я видела ту робость, что она испытывает перед женщинами, как перед плодом чего-то по-настоящему запретного.
-Вы думали о том, как бы не попасть на место виновницы?-спросила своим хрипловатым голосом.
-Нет,-Марго обняла свой локоть правой ладонью.-я думала о том, почему женщины всегда страдают пытками подобного рода, почему женщины должны всегда быть желанными, и почему заниматься любовью с тем, кого она любит всем сердцем должно караться стыдом, и наказанием в пытке сжигания взглядами желаний ее тела, и…-она вздохнула.-и как не стать той самой, кто будет просить помощи и окажется неуслышанной.
-Королева Марго,-облизнувшись подошла ближе я.-Вы часом не изучали историю, как науку?
-Историю, как науку?-удивленно спросила королева.-это был обязательный предмет моего воспитания, но к чему Вы это? Простите, но как мне обращаться к Вам? Неудобно получается, что я не знаю, как и зовут Вас.
Она хочет знать мое имя, но только я хочу знать, что скрывается под одеждой этой женщины, кою так величают «Богиней».
-Виктория.-произнесла гордо я.
***
-Вы плачете? Удивительно,-ладони Марго коснулись моих волос.-что печалит Вас, моя фрейлина, что особо приближена к королю? Что может заставлять плакать такую, как Вы?
-Я виновата перед Вами больше чем брат, больше чем неверный супруг, больше чем королева-мать, что позволила Вашей чести согласиться на брак с этим неотесанным гасконцем.-вздохнула я.- мне нужно было все рассказать раньше, но разве простите ли Вы меня за это?
-За это?-удивилась королева.
Я подалась вперед, и наши губы столкнулись в нежном поцелуе. Она хотела любить, и любви, а я утолить свою боль в ее страсти. Как зима не может любить осень, так и я не могу любить эту женщину, как она того заслуживает. Ее розы погибнуть в моем морозе, а я так хочу сохранить ее шипы. От каждого поцелуя мое тело извивается в страсти, что заставляет не давать Марго никакого шанса на сопротивление, да и она уже не может сопротивляться. Грубо сжав ладонью ее волосы, я медленно заставляю ее голову запрокинуться назад, оголяя нежную шею для поцелуев. Все ниже и ниже, где смыкается первой пуговицей ее ночная рубашка, прокладывая поцелуями заветный путь, я обвожу языком полукруг преграды по ее телу, заставляя ноги предательски размыкаться, словно освобождаясь от замка в сокровищницу, словно открывая пирату путь к заветному золоту.
Она тяжело дышит, и краснея, заставляет краснеть лепестки бутона из которых испивая нектар возбуждаюсь душою я. Грубо, нахально, раздвигая пальцами лепестки прекраснейшего цветка, лакаю приторно-сладкий сок, заставляя получать невероятное удовольствие саму королеву Франции. Два пальца поглубже, и она дрожит бедрами, смыкая икры за моей шеей. Я забываюсь в иллюзии любви, но только уши хотят слышать стон той, кого желало тело с самого начала. Марго раскрепощена, ибо желает быть выпитой до дна. Но это ведь так мимолетно…