Башня Миражей

– Осматриваешься? И каково же твоё мнение?

Мара обернулась, чуть кривя губы. О, конечно же, Ингард Д'акри. Её друг детства – и соперник в период ученичество. Не ожидала она его здесь увидеть после того, как он почти получил заветное тёплое место, но в конце Совет Хранителей взял и изменил первоначальное решение, вняв предложению Хранительницы Марвин. Для Ингарда такое, как полагала Мара, стало потрясением – но нет, вот он, здесь, улыбается ей как ни в чём не бывало и одет с иголочки. Франт, каких на всём острове не сыскать. И, вдобавок, неисправимый позер и хвастун. Но дурным его Мара никогда бы не назвала, полагая, что разбирается в людях.

Мара не считала, что превзошла его. Такие чувства ведут к расколу в коллективе. Кроме того, она ни за что не позволит себе ересь недоверия к Хранителям. Они определяют, кто, где и как может послужить делу лучше. Конечно, у всех людей было право свободного выбора, как и возможность отказаться, но редко кто этим пользовался, полагая назначение, полученное из высочайших рук, огромной честью и мотивацией приложить все усилия.

– О, мне кажется, именно сюда я шла всю мою жизнь. Это место изумительное, но его атмосферу так легко испортить… – Мара знала, что говорит совершенно не на свой возраст, звуча как восторженная девочка, едва со школьной скамьи… но ничуть не стеснялась. Такой подъём испытываешь раз в жизни, и нет ничего зазорного в порыве эмоций. – Ты ведь тоже чувствуешь, как стены дышат магией, и хочется стать лучше, чем ты есть?

Именно в этом, как искренне полагала Мара, и заключалась суть высокого искусства. Иначе зачем тебе небеса, зачем Крылья, если ты не в состоянии воспарить духом, подняться над всем бренным и над личными амбициями, созерцать время и пространство. Мара восхищалась Хранителями и брала за образец, хотя и не метила войти в их число.

– Знаешь, я ведь прекрасно понимаю, что не справился бы с той должностью, что дали тебе, – сказал вдруг Ингард. Редчайший случай, когда он не пытался себя превознести и выставить в безупречном ореоле. Ну да Мара его знала как облупленного и не купилась бы, а больше их никто не видел. – Я ещё не дорос. И Хранительнице Марвин, должно быть, моё вопиющее несоответствие тоже было очевидно. Однако, я подаю заявление на вакансию одного из наставников. Надеюсь, что здесь не подведу.

Он, конечно же, пришёл на открытую церемонию. Если всё получится как надо – они зарекомендуют себя даже тем, кто никогда не собирался связывать судьбу с магией, и они, даже если не придут сами, дадут положительные отзывы размышляющим, выбрать ли способ по старинке или рискнуть и попробовать свежее. Конечно, столица не перестроится мгновенно, ни даже за ближайшие несколько лет, но все, кто здесь соберутся, терпеливы и трудолюбивы. Хранители – тем паче.

– Я полагаюсь на тебя, – она кивнула и улыбнулась.

Мара уверенным шагом переступила порог главного зала, где уже ожидали начала торжества не только молодые люди, но и многие в возрасте. Все были одеты в голубое или белое. Огромное помещение также сверкало ослепительной белизной, какой не бывает в реальных зданиях, ведь местам обитания живых существ свойственно нести на себе следы их деятельности. Безупречность же этих стен и витых колонн ничто не могло нарушить. Академия находилась одновременно и в реальном измерении, и в том, где Хранители выглядели как всемогущие столбы сияния, а окружающая среда зависела от воображения.

Ее не строили в буквальном смысле, её заставили принять материальный облик из грёз. Академия – абсолютнейшая из когда-либо посещавших этот мир иллюзий. Это пленяло, подкупало – хотя несведущих в магии наверняка ужаснёт, и они будут со дня на день ожидать, что Академия растворится в воздухе, прихватив с собой всех, кто внутри. Если бы они хоть немного представляли себе процесс конструирования подобных архитектурных элементов, они бы никогда не стали думать подобные глупости, но разве объяснишь? Для них всё, что не натуральное, из естественных, природных материалов – ненадёжное. Надувательство. А ведь иллюзия даже невосприимчива к попыткам повредить её физически, ни оружием, ни тараном. Точнее, она восстанавливается так быстро, что человеческий глаз не способен за этим уследить, и им кажется, что удар прошёл насквозь. Хотя конкретно эта иллюзия настолько прочная, что и ушибиться об неё можно, и инструмент сломать.

В первых рядах Мара заметила Фрида – лишь он облачился в синее, и он выглядел самым отрешённым и холодным. Она улыбнулась ему, но не взаимно. Что же, чопорный и закрытый, как всегда, нечему удивляться. Хотя она бы охотно послушала, чем же именно ему не угодила, но сам он вряд ли сподобится поделиться, а ей не в лоб же его спрашивать.

Мара поднялась на возвышение и развернулась к публике. Её сердце колотилось чуть чаще, чем подобало персоне её статуса. Она долго к этому готовилась, но сейчас понимала, каково неопытным актрисам, от волнения забывающим не то, что текст их роли, а и собственное имя. Впрочем, Мара быстро восстановила самоконтроль.

– Благодарю за то, что пришли, – радушно и тепло заговорила она. – Сегодня мы начинаем строить новое сообщество. Приветствуется каждый, кто желает внести вклад, мы будем рады видеть в наших рядах всех, кому не чужд дух постижения нового и расширение границ возможного. Мы разные, но видим это как шанс поучиться друг у друга, трудясь бок о бок с людьми, чьё мировоззрение и ценности отличаются. У нас не будет обязательных дисциплин и сурового распорядка посещения занятий, вы сами решаете, что вам нужно и в каком количестве. Но, пропуская что-то, не мешайте заниматься другим.

Она чуть выдохнула и завершила:

– Имеются ли у вас вопросы?

– Какие экзамены нужно выдержать, чтобы выпуститься? – поинтересовалась девушка лет двадцати. Её толстая фиолетовая коса, перекинутая через плечо наперёд, даже так доставала почти до пояса. Белый цвет платья ей не шёл.

– Не экзамены, а, скорее, собеседование у курирующего наставника. Они сами определят, какая проверка нужна, и нужна ли вообще.

– А жить можно у себя дома, или придётся в башне? – спросил стоявший рядом с девушкой русоволосый парень.

– Как вам больше нравится. В случае с теми, кому далеко добираться – можно переехать в общежитие. Или если у вас затруднения с семьёй. Поменять принятое на данный счёт решение разрешается в любой момент.

– А что, если… – заговорила было та же девушка, но её перебили.

– Поберегись! Наверху! – закричал кто-то из толпы.

Мара подняла голову… и застыла, глядя на то, как яркая огненно-рыжая переливающаяся капля величиной с трёх человек разбухает на потолке, нависает над её головой, вот-вот грозя упасть. Точно наваждение или заклятие поразило женщину – ей не удавалось пошевелиться.

Её сковал даже не страх, не шок, не ожидание боли – как обухом по голове ударили растерянность и обида. Почему? За что? Капля не просто застала Мару врасплох – капля была неуместной. Как отвратительная клякса чернил на великолепной картине, что стала бы шедевром, не испорти её эта дрянь.

И прежде, чем Мара успела бы хоть что-то предпринять – сверкающий изумруд сковал невесть откуда взявшуюся среди всех охранных зачарований опасность, а ещё секунду спустя та разлетелась на мириады крохотных частиц, буквально в зелёную пыль. Потрясающе, как что-то настолько смертоносное столь моментально превратилось в безвредную субстанцию, тут же рассеянную – а то ещё, чего доброго, крошки в глаза попадут. Фрид, как от него и ожидалось, не дремал. Но впервые Мара не преклонялась перед великолепием Хранителя, что спас её. Давящая тяжесть легла ей на сердце. Ведь покушение совершил кто-то из гостей.

Из тех, кого она так надеялась вскоре назвать своими. Новой, но оттого не менее крепкой, чем проверенная годами, семьёй. И с её несостоявшимся убийцей, если никто не заметил, откуда исходил энергетический поток, предстоит соседствовать, улыбаться ему ежедневно, разговаривать, даже не подозревая, что вот он злоумышлял на неё и почти преуспел, если бы не присутствие Хранителя. Мару аж холодным потом обдало, когда она смекнула, что он вполне мог и не прийти, формулировка в письме была весьма обтекаемой. Наверняка на него не рассчитывали.