Страница 3 из 31
— Нет, Браницкий с нами будет. Он и денег от нас имеет знатно, да и поместья на новых землях за помощь ему обещаны.
— А что Пруссия?
— Фридрих не в курсе планов Иосифа. Австрийцу с пруссаками делиться не хочется. Для него германские земли не менее, а то и более важны, чем польские, и усиливать своего главного соперника в этом деле он не будет.
— И что, будут просто сидеть?
— Нет, Отто, не станет Фридрих просто сидеть. Он точно ударит. Вопрос по кому?
— А что турки и шведы? Не полезут на нас вместе с австрийцами?
— Турки никак не смогут, у них дела совсем плохи, до сих пор страну собирают. Деньги от нашей торговли для них как воздуха глоток! Французы про них забыли совсем, а англичанам пока не до них — с колониями бы разобраться. А у австрийцев золота мало, только вот польскую шляхту подкормить. Шведы тоже пока очень далеки от возможностей воевать с нами. Нет. Здесь только австрийцы и, может, пруссаки. Фридриху в голову не залезешь.
Вейсман сильно помрачнел:
— Сложно нам будет, коли на нас и австрийцы и пруссаки полезут. А ежели и часть поляков против нас станет, тут…
— Вот и давай подумаем, как нам такую проблему решить, дорого́й мой Антон Иванович!
И вот, пока начальник русского Генерального штаба генерал Баур был в отъезде, инспектируя строительство крепостей на границах империи нашей, мы вдвоём с Вейсманом определили вчерне схему обороны от возможного нападения западных соседей.
Мы решили начать усиление войск Румянцева, которому предстояло стать противником австрийской армии и контролировать Южную Польшу, а противостоять пруссакам и наводить порядок в Северной и Центральной Польше и Литве следовало группе Олица. Однако сам старый генерал уже некоторое время просил об отставке, ссылаясь на нездоровье и желание заниматься административными делами, в которых он действительно был великолепен.
Так что, Олицу предстояло покинуть насиженное место и направиться к Дунаю, где Суворов демонстрировал явную усталость от забот об устроении вверенного ему в управление края и особенно от рутины строительства крепостей на границе. Характер Александра Васильевича требовал от него действий, да и Вейсман уверенно заявил, что только Суворов сможет осуществить требуемые нашим планом военных действий стремительные движения по территории Речи Посполитой. В общем, мы решили провести рокировку, поменяв его местами с Олицем.
Я взял на себя объяснения с немолодым уже Петром Ивановичем, а Вейсман должен был проинформировать о нашем решении своего приятеля Суворова. Баур скоро вернётся и разработает точные планы усиления.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Лондон, про́клятый город! Антихрист захватил его! Сотни лет как он правит нами и желает через нас поработить мир! — такие речи было бы нормально услышать от какого-то безумного экзальтированного проповедника, но здесь их произносил высокий изысканный джентльмен с тонким длинным лицом в безупречном рединготе[9] и кружевной рубашке.
Его собеседник, довольно толстый человек с красным носом и глазами навыкате, но одетый не менее дорого и стильно, шёл рядом с ним согласно кивал в такт его словам:
— Вы, как всегда, правы, сэр Чарльз! Поражаюсь Вашему уму и образованности! Как такой бриллиант мог появиться в этой клоаке разврата?! — в его произношении совершенно очевидно присутствовал некий изъян, наводящий на мысли о голландском происхождении говорящего.
— Мой драгоценный отец, дорого́й Питер, был родом из Линкольншира, где постигал глубины юридической учёности так успешно, что его заманили в этот прокля́тый город! Но наша семья всегда была среди «неприсоединившихся[10]», и мой отец изучал не только человеческие законы, но и законы Божии! Именно он понял всю греховность отхода от заповедей, который Бог дал Адаму!
— О, Ваш батюшка был истинным святым! Светочем, который развеял тьму скверны!
— Вы, дорого́й мой Питер, стали одним из первых, кто увидел истину! Кто присоединился ко мне в великом деле освобождения Англии от богопротивных механизмов!
— Сэр Чарльз! Прошу Вас, не сто́ит говорить такие слова, когда мы с Вами прогуливаемся в Вестминстерском аббатстве! Кто-то может услышать Ваши речи и узнать, что один из ведущих адвокатов Лондона и есть тот таинственный Нэд Лудд[11], именем которого сжигаются заводы по всей стране! — тон Питера стал подобострастным настолько, что, казалось, язык голландца источал чистые масло и мёд.
— Да, Питер, сейчас действительно не время всем узнать правду! Только тогда, когда падёт царство Сатаны, только тогда я смогу открыться всем! А пока моё имя может быть известно лишь трём избранным! Но здесь нас охраняют наши братья!
— Воистину Воля Божия ведёт нас!
— Питер, давайте перейдём к более приземлённым вещам. — Чарльз сотворил такую брезгливую мину, что была понятна вся его неприязнь к столь низменному предмету.
— Конечно, сэр Чарльз! Деньги я привёз! Всё, как Вы и просили в гинеях[12]! — Питер согнулся в поклоне.
— Вас нигде не могли приметить с обменом ваших гульденов?
— Что Вы, сэр Чарльз! Вы меня научили, как скрывать такие вещи! — Питер снова низко поклонился, — Двадцать тысяч гиней ждут вас в Вашем экипаже, Светоч!
— Вы знаете, Питер, что называть меня Светочем, Вы можете только в Храме правды! — сэр Чарльз почти перешёл на крик. Толстяк упал ниц и обнял его ноги, — Хорошо, Питер! Вы верный последователь истины! Я прощаю Вас! Когда Вы привезёте новые пожертвования?
— Через два месяца, сэр Чарльз. — голландец встал и смущённо поглядывал на своего духовного предводителя, — Мне надо будет их найти…
— Вы плохо помогаете делу Божию! Требуется больше золота! Питер, вы хотите попасть в ад?
— О…
— Бог ждёт от Вас большего, Питер! — сэр Чарльз с презрительной гримасой без поклона повернулся и зашагал к выходу.
Голландец долго смотрел ему вслед, потом покачал головой и на чистом русском языке с презрением пробормотал себе под нос:
— Вот тупой кликуша[13]! Без наших денег ты бы и адвокатом уже не был! Ничтожество! Светоч…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂