Страница 2 из 31
Стрельна мне показалась идеальным местом для размещения Университета. Ведь пока отдельных преподавателей научных дисциплин для определённых учебных заведений у меня не было — они перемещались между корпусами по мере необходимости. Все корпуса находились вокруг Петербурга, дороги здесь были отличными — именно на них отрабатывались новые технологии строительства, лаборатории после взрыва пришлось срочно переносить в этот контур. Университет тоже пусть будет рядом. Преподавателям будет проще перемещаться между объектами приложения сил.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Активно я занимался и другими вопросами. В частности, перед моей дипломатией стояли крайне сложные задачи. Нашей империи нужен был мир на границах для внутреннего устроения, причём мир желательно без территориальных уступок, и открытые внешние рынки для торговли.
Ситуация в Европе явно скатывалась к большой войне, любимец и глава дипломатии Людовика XVI граф де Верженн[5] испытывал просто нечеловеческую ненависть к Англии, мечтая о реванше за поражение в Семилетней войне и потере Канады и Индийских владений. В этом его поддерживало большинство аристократов государства, да и сам король.
В ненависти к британцам сторонниками французов были крупнейшие страны континента: Испания, которую англичане теснили в американских колониях, ещё и Гибралтар[6] занозой сидел в сердце местных Бурбонов, и Голландия, выдавливаемая из колоний в Азии и теряющая доходы от международной торговли. При этом половина Германии откровенно облизывалась на Ганновер, который оставался на континенте без явной защиты — в Европе Англия не имела крепких союзников, испортив отношения с Россией и Пруссией, да и в той же Индии французы сбивали антианглийскую коалицию из местных государств.
В таких условиях непрекращающийся конфликт британской короны с североамериканскими колонистами давал прекрасную возможность всем интересантам удовлетворить свои инстинкты открытой схватки с англичанами.
В общем, война назревала, и все крупные игроки были заняты подготовкой к ней и мы могли пока на них не оглядываться. Однако в этот процесс практически совсем не были вовлечены наши соседи — Австрия и Пруссия. Мои дипломаты просто запихивали Габсбургов в общую упряжку с французами, а обе стороны сопротивлялись.
Маврокордат активно работал на втягивание Священной Римской империи в процесс подготовки войны с Англией, однако его союзником пока выступала только Мария-Терезия, которая уже не играла главной роли в имперской политике. А вот её сынок, Иосиф II, напротив, не горел такими идеями, больше нацеливаясь на непосредственных соседей.
В этом его поддерживал канцлер Кауниц, а косвенно укреплял в этом мнении тот же де Верженн, который с презрением относился к союзнику в Европе, не могущему решить ни один вопрос самостоятельно. В общем, пока Иосиф плотоядно поглядывал на Польшу и только на неё. Маврокордату всё ещё не удавалось отвратить его от этой цели, но и союза Австрии с Пруссией не образовывалось. Иосиф пытался решить польский вопрос в одиночку, не желая усиливать своего соперника в Германии.
Орлов, ставший одним из ближайших друзей короля Людовика, пытался убедить французов в необходимости привлечь союзника к войне хотя бы против Ганновера[7], но и это пока не получалось.
Пусть у меня были достаточно большие возможности по влиянию на политику и Франции и Австрии, но гарантии нужного развития событий у нас не было.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Значит, Павел Петрович, Иосиф затевает очередную смуту в Польше? — Вейсман смотрел на меня весьма кисло.
— Именно так, Отто. Именно так… — я подошёл к окну и с шумом втянул в себя чуть сыроватый тёплый летний воздух. Погода была пасмурная, но для Петербурга вполне сносная. Хорошо, что август выдался не жарким, — Маврокордат пишет, что мой венценосный братец горячо мечтает о расширении границ своего государства, и строит планы… Точнее сказать, он их строит, а вот основания для их реализации подготавливает наш старый приятель Кауниц.
— И что Кауниц серьёзное дело затевает?
— Пока не очень, Отто… Так, покупает шляхту. Денег на такое дают не шибко много, но внимание самого́ Кауница дорого стоит.
— И что он от них хочет? Понятно уже?
— Малопольшу[8], Галицию, Волынь да Подолию вроде бы.
Вейсман даже подавился воздухом:
— Господи! Вот же, совсем не стесняются!
— А что им стесняться? У шляхты такое понимание уже есть. Они готовы заплатить за помощь в освобождении. — усмехнулся я, по-прежнему стоя у окна. Воздух за стеклом манил меня своей относительной прохладой. Голова болела от мыслей, и я пытался надышаться, стремясь освежить мозг.
— А что им не так-то? Денег-то теперь у них больше? — удивился Вейсман.
— Ну, воли-то меньше. В сейме православные и протестанты свой голос получили и католиков давят. Крестьяне побежали к нам. Армию нашу содержать надо. Деньги от торговли уходят магнатам. Простая шляхта от всего этого теряет. Сам магнаты тоже далеко не всем довольны, мечтают все денежки под себя подобрать. Да и сам король пытается освободиться от нашей опеки.
— Вот неблагодарный!
— Что ты, Отто! Он просто идеалист и идиот одновременно! — засмеялся я и, наконец, повернулся к своему другу и соратнику, — Станислав искренне верит, что он может повести Польшу к великому будущему! А для этого всего-навсего надо избавиться от русского влияния. А потом, он сразу станет не менее великим, чем какой-нибудь Карл Великий, или на крайний случай Генрих IV Французский!
Мы с Отто захохотали.
— И это всё? Только мечты? — отсмеявшись, спросил меня Вейсман.
— Не совсем! Ещё Австрия увеличивает армию. Иосиф хочет воинской славы.
— Сильно увеличивает? — Вейсман сразу насторожился.
— Уже тысяч сто восемьдесят набрал и не останавливается.
— Даже двести тысяч на всю Австрию нам не страшны! Им ещё границы держать надобно. — выдохнул Вейсман.
— А, ежели с поляками купно?
— Всё одно не одолеют! А что, Павел Петрович, коронная армия, присоединиться к мятежу?