Страница 15 из 31
— Я! Точно знаю! В карантинном доме все говорят, что заразу притащил турок, который краденые драгоценности Трапезундского паши под видом женских вещей для Замойских в Могилёв вёз. Я привёз турка из Трапезунда. Он как раз тканями, да вещами торговал, только вот подозрителен турок был — деньгами сорил, да и Ефросинье он как раз серьги подарил. Я его тайно провёл в город без карантина и досмотра и передал его Симону Сапогу, чтобы тот его в Могилёв доставил.
— Того самого турка? — епископ неверяще покачал головой.
— Точно. Да и слуги его ещё в Трапезунде заболели. Я виноват, больше некому.
— Ох, беда! — владыка встал из-за стола и заходил по комнате, — Как же ты, Богдан?
— Деньги мне глаза застили, Владыка! Мне всегда везло…
— Деньги… Вот мог бы и догадаться, что ты слишком азартен, мальчик…
— Владыка, а моя семья? Может, кто уцелел? Сестра должна была спрятаться в моём доме…
— Хотел бы я дать тебе надежду, но… В городе никого из твоих в живых нет точно, а за город кордоны не выпускали. Трупы закапывали без опознания, часть сожгли, иногда вместе с домами. Если не твои капитаны вывезли…
— Нет, Владыка… Наказывает меня Бог…
— Сын мой, пути Господни неисповедимы. Чего ты хочешь? Зачем ты пришёл именно ко мне? Хотел бы точно узнать про семью, или чтобы наказали тебя, пошёл бы к коменданту…
— Не знаю, Владыка. Что делать не знаю. Руки на себя наложить? Всё сам погубил. Жена, сын, сестра, дети её… Город, люди — столько людей! И я в этом всём виновен! — голос его повышался, и последние слова он прокричал.
— Руки наложить! Да как у тебя язык повернулся такое сказать! — епископ даже зарычал, но сразу же пришёл в себя, — Нет, сын мой — испытания сии даны тебе, дабы научить тебя, направить тебя… Ох, тяжело-то как! Давай-ка, сын мой, помолимся.
Они встали на колени перед иконостасом и молились. Молились долго, истово. Потом без конца говорили. Утро застало за беседой.
— Ох, сын мой, что же нам с тобой делать-то? — вздохнул епископ.
— Я не знаю, Владыка. Пойду, наверное, к коменданту, сдамся. Пусть казнят, есть за что.
— Нет. — твёрдо сказал Автоном, — Не пойдёшь. За свою вину ты муками совести платишь и платить будешь! Казнить тебя, только страдания твои облегчать! А это и есть наказание твоё! Моё слово такое!
— А куда же мне идти?
— В монастырь? Нет, слишком ты для обители дерзкий. Уезжай, Богдан.
— Куда, Владыка? Обратно в Турцию?
— Нет. Просто подальше, где у тебя друзей-знакомцев нет. Начни всё заново и попробуй не повторить своих ошибок, сын мой!
— Можно, Владыка, последнюю просьбу?
Автоном недоумённо поднял брови.
— Не за себя прошу, Владыка! Я хочу своё имущество пустить на помощь пострадавшим от чумы! Моя вина́! Деньги эти прокля́тые, что мне всю жизнь изуродовали! Прошу церковь взять всё под опеку.
— Богоугодное это дело, Богдан!
— Но это ещё всё, Владыка. У меня брат названный есть, зять мой — Ивайло Попов. Пропал он без вести, но верю, что он вернётся. Не может он не вернуться. Он такой!
— И что же ты хочешь?
— Не могу я оставить Ивайло без всего. Вернётся он, дома нет, родных нет… Сохраните для него десятину, прошу!
— Благословляю тебя, сын мой!
[1] Брачное поведение, в процессе которого тетерев мало реагирует на внешние раздражители.
[2] Кат — палач (уст.)
[3] Монастырь, основанный князем Дмитрием Донским в XIV в. в Подмосковье. Сейчас в г. Дзержинский.
[4] Черноморский порт в Болгарии.
[5] Брюс Яков Александрович (1730–1791) — русский военный и государственный деятель, граф.