Страница 13 из 31
— Тихо! — Олиц от головной боли скорчил жуткую гримасу, — Понятно, что держать торговлю в чёрном теле дальше никак нельзя, а уж без рыбной ловли мы все скоро от голода пухнуть начнём. Чума остановлена, чрезмерные строгости пора прекратить, но и возврата к прежней вседозволенности быть не может. Пусть контрабанду нам полностью не придушить, но уж приложить все усилия к этому надлежит.
Есть же карантинный устав! Есть Главный карантинный врач порта, да ещё и наместничества! Где соблюдение правил?
Доктор Левицкий до этого молчавший испуганно поднялся и начал:
— Я, прошу извинений, не раз указывал капитану порта и коменданту города на несоблюдение устава…
— Где Ваши доклады мне? — взревел Сенявин.
— Я, прошу извинений, Вам не подчиняюсь! — тихо-тихо ответил, сжимаясь, медик.
— А доклады в наместничество и главному карантинному врачу в столице есть? — также негромко спросил Олиц и снова потёр лоб.
— Никак нет…
— Почему?
— Приношу извинения, но капитан порта мне воспрещал.
— Так он же Вам не начальник? Молчите? Арестовать его, отвезти в тайную экспедицию. — устало отдал приказ генерал. Врача вывели, тот плакал.
Олиц надавил руками на виски:
— Итак, карантин необходимо возобновить в полном объёме. Ещё есть кому что сказать?
— Да! — глухо подал голос Сенявин, — Я настаиваю на невозможности дальнейшего размещения в одной гавани военного и торгового портов. Всякая зараза, контрабандисты — флоту этого не надо!
— Алексей Наумович! Насколько я понимаю, определение места для нового торгового порта — Ваша обязанность. Что Вы воздух-то сотрясаете. Я не слышал про докладную о подобном.
— Места для порта исследуются…
— Значит, пока нам приходится жить с тем, что есть, Алексей Наумович! Ищите новое место, обосновывайте, и как только определитесь, так сразу перенос торгового порта и начнётся. Есть ещё кому что сказать? Нет? Ладно, господа, занимайтесь своими делами. Мне ещё доклад в столицу писать. — и Олиц снова скривился от боли.
Все вышли, он аккуратно выводил буквы на бумаге, и вдруг выронил перо. Схватился руками за виски и со стоном уткнулся головой в стол.
Секретарь заглянул в кабинет генерала лишь через полчаса.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Богдан, наконец, вернулся в давно ставший ему родным порт бывшего Очакова. Дела его шли очень хорошо, заработок за это плавание превышал все ожидания, но настроение ему портил слух, который до него дошёл в Стамбуле — дескать, в Чёрном Городе чума. Так что, он не стал заходить в Бургас[4], хотя мог заработать ещё, а направился сразу к родному очагу. И так почти два месяца не было его дома.
Порт встретил его неласково. К кораблю сразу же подошёл караул из восьми морских солдат с сержантом. Экипаж был выведен с судна и определён в карантинный барак. Самому судовладельцу было наказано посетить капитана над портом. Такие строгости были Богдану в новинку, визит к начальнику порта был формально положен, но он привык выполнять официальные обязанности на следующий день, после завершения дел и отдыха в родных стенах.
Да и в карантин экипаж садился сам, а не под стражей, чем Гешов в своих деловых целях неоднократно пользовался.
— Что у вас здесь происходит? — начал было Богдан, но, к его удивлению, в канцелярии сидели совсем не те люди, что прежде, а в кабинете капитана был не его старый знакомец, с которым его объединяли многочисленные деловые интересы.
— Гешов? — мрачно встретил его новый капитан, — В неудачный день Вы прибыли!
— Что происходит?
— Генерал Олиц умер. В городе траур, в порту тоже. Карантинные и таможенные офицеры на прощании с Петром Ивановичем. Процедуры досмотра займут много больше времени.
— Олиц? А он что, был в городе?
— Вы, похоже, ничего не знаете о происходящем. — равнодушно заметил капитан порта.
— Что случилось?
— В городе была чума, волнения. Чёрный Город жив благодаря ему.
— А он тоже от чумы умер?
— Нет, апоплексический удар. Большая трагедия для всех нас! — капитан горестно покачал головой.
— Моя семья живёт в городе, что с ней?
— Не знаю. — по-прежнему равнодушно отвечал чиновник.
— Мне надо к жене и сыну!
— Это положительно невозможно. Сначала процедуры, потом карантин…
— Но, Георгий Петрович всегда…
— За подобное его и сняли! Адмирал Сенявин был крайне недоволен безобразиями, творившимися в коммерческом порту, вся администрация заменена на военную. Понятно?
— Но…
— Давайте адрес и записку семье, отправлю к ним рассыльного. — смягчился капитан порта.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Доктор Мухин, сколько ещё живых в бараке осталось? — устало спросил Лущилин.
— Всего трое, господин прапорщик. Восемнадцать человек похоронили.
— Тяжело… Доктор Швецов, который следит за лагерем за ручьём, говорит, что карантин завершается — больше заболевших нет. Значит, только эти трое. Кстати, кто ещё жив?
— Иона Шипов, он прежде Шепардом звался, из Пантелеевки, Степан Горшков из Нефёдовки, да маленькая Анна Гагарина.
— Девочка ещё жива? Чудо! Не думал я, что она так долго продержится…
— От неё отец Памфилий ни на шаг не отходит. Похоже, выживет!
— Чудо! Воистину чудо! По остальным прогнозы есть?
— Даст Бог, и Горшков выздоровеет, а вот Шипов — не жилец. Сегодня-завтра преставится.
— Будем молиться за них…
— Господин прапорщик, а зараза ещё где замечена?
— Не волнуйтесь, Константин Григорьевич — нет. Похоже, у нас эпидемия закончилась. Вот в Польше да Венгрии — там чума вовсю свирепствует. Всех освободившихся ертаульных в Малопольшу отправляют — у Румянцева уже войск не хватает на карантины, в Кракове чёрт знает что творится. А в Империи, вообще, конец света! Армия с карантинами свирепствует. Беженцы десятками тысяч к нам валят. Пришлось Потёмкину за Прутом уже восемнадцать карантинов открыть. Армию в кордоны развернули. Тяжело там, наместник разрывается на Дунай и Таврию.
— На замену Олицу-то кого пророчат?
— Вроде бы Брюса[5], но пока он доедет, пока в должность вступит…
— М-да… А мы что делать будем?