Русский гештальт

…

Я лежал и слушал ровное дыхание Юлии. Она приподнялась и поцеловала меня в губы. Я обнял её и тоже поцеловал.

Юлия высвободилась, поднесла правую руку к глазам и стала рассматривать ногтевую пластину на безымянном пальце, пытаясь в лунном свете рассмотреть трещинку или заусениц, который её, видимо, беспокоил. В отличие от Надьки, лаком для ногтей Юлия не пользовалась.

- Включи свет и дай мне, пожалуйста, пилку. Она в сумке.

Я встал, включил свет и взял в руки тяжёлую сумку.

- В боковом кармашке, - сказала Юлия, видя, что я замешкался.

Я сунул руку в правый боковой кармашек и извлек оттуда небольшой прямоугольничек из плотной толстой фотобумаги. Такую бумагу сейчас не делают. На чёрно-белом фото была запечатлена женщина в длинном платье и два полуобнажённых мужчины. Изображение носило более чем фривольный характер.

- Это пропуск, - сказала Юлия. Я положил фотографию на место. Пилка для ногтей лежала в другом кармане.

Некоторое время я сидел на полу, потом встал на здоровое колено и стал решительно зашнуровывать свои башмаки. Сначала один, потом другой. Травма всё равно дала себя знать.

- Ты куда, - спросила Юлия.

- Наведаюсь в дабл, - сказал я и вышел.

В темноте коридора я через каждые два-три шага поворачивался и бросал взгляд за спину. Светлых прозрачных глаз с бесцветными зрачками не было видно. Я точно знал, что в коридоре никого нет.

Чтобы попасть в туалет мне пришлось спуститься на две ступени и пересечь освещённое тусклым желтым светом широкое пространство кухни. У стены на доске лежали две неощипанные белые курицы со свёрнутыми набок головами. В доску кто-то вертикально воткнул медную вязальную спицу. Пахло рынком.

В центре кухни прямо под лампой стояла детская колыбель, сделанная местным мастером лет двести дому назад, из не пойми каких пород дерева. В колыбели спал взрослый ребёнок. У него в ногах, прилепленный торчмя к широкой спинке кроватки, чадил огарок свечи. По спящему лицу скользили тени.

- Он всё видит. Видит и хочет, - громко сказала старуха по-русски и ткнула скрюченным пальцем в сторону колыбели. Я невольно попятился, отступая назад в темноту коридора. Со светлыми прозрачными глазами всё это не шло ни в какое сравнение.

Старуха подошла к окну и уставилась в темноту. Мне показалось, что она изучает своё отражение на чёрном стекле. Воспользовавшись моментом, я решительно двинул вперёд.

На четвёртом или пятом шаге я поскользнулся на мокром линолеуме и со всего размаху рухнул на колыбель, впилившись травмированным коленом в её острый угол. Ребёнок заплакал. Старуха чёрной вороной метнулась к нему и выхватила из колыбели упавший туда огарок. При падении, огарок, слава богу, погас. Ребёнок плакал от испуга, и только. Я выл от боли в колене, а старуха что-то кричала на грузинском языке.

Несмотря на травму, я пулей вылетел за дверь. Ни о каком туалете думать уже не мог и не хотел. Вышел во двор и с облегчением глотнул свежего воздуха. На чёрном небе мерцали звёзды. Сейчас я их хорошо видел. Ещё через несколько минут я осознал, что мои джинсы испачканы какими-то помоями и пошёл отмываться. Колено кровило.

- Ты чего так долго? – спросила Юлия, когда я вернулся.

- Свалился в какую-то лужу, пришлось отмываться, - сказал я и осторожно уселся на кучу кукурузных листьев, стараясь не потревожить при этом больную ногу.

Юлия взглянула на меня и с сомнением покачала головой. Уснуть я не пытался. Прошло около получаса. На втором этаже стали бить часы. Я покосился на Юлию. Скрестив ноги, она лежала на спине и смотрела в потолок.

- Может быть, пойдём, погуляем, - предложила она.

- Если дойду, - сказал я. Мысль о прогулке мне не понравилась.

Юлия отдала мне рубашку и быстро оделась. Потом достала из сумки щётку и расчесала волосы.

- Я готова, - сказала она и спрятала щётку в сумку.

Стараясь не шуметь, мы вышли из дома. Двор был залит тусклым серым светом и тишиной. Ребёнок, похоже, спал.

- Холодина, - подумал я. Юлия поёжилась.

- Уже утро, - сказала она.

-Куда пойдём? – я облизал языком вдруг пересохшие губы. Начинался сушняк.

Юлия посмотрела в сторону соседнего дома. К его невысокой изгороди вела узенькая почти прямая тропинка. Наверное, она вела к дыре или калитке. После непродолжительного размышления Юлия двинулась вверх по склону. Тропинку она проигнорировала. Я подумал, что тропинки – это не самое главное в нашей жизни и, прихрамывая, пошёл вслед за нею. Было около пяти часов по Москве.

Наверху нам открылась небольшая рукотворная площадка, по краям которой росли низенькие деревья. Сразу за деревьями площадка резко обрывалась. Достаточно крутой склон был покрыт длинными рядами чайных кустов. Далеко внизу виднелась дорога.

- Красота, - сказала Юлия. Я зевнул.

Деревья, как я и предполагал, оказались мандариновыми. К самому толстому из них коротким поводом был привязан старый осёл. Такой понурой особи я в жизни своей не встречал. Возле него стоял и курил паренёк лет тринадцати. Увидев нас, он отошёл.

- Ну и нравы, - сказала Юлия. Осёл тоскливо смотрел себе под ноги.Его упряжь была развешена по нижним веткам соседних деревьев.

Юлия наклонилась и сорвала беленький цветок, чудесным образом проросший сквозь проржавевшую консервную банку. Паренёк следил за её действиями настороженным взглядом. Окурок он выбросил.

- Порадуй бедное животное, - сказал я и подошёл к самому краю площадки. Юлия сделала вид, что не расслышала.

Из последних сил за площадку цеплялась развалившаяся деревянная скамья. Её дни над этим обрывом были сочтены. Догнивать свой век она будет уже на дне самого тёмного и глубокого ущелья.

Далеко внизу закричали петухи.

Я отчётливо помнил то, что услышал от Юлии про светлые прозрачные глаза с бесцветными зрачками и то, что несколькими минутами позже увидел на кухне. Если бы не больное колено, я бы решил, что Эразм Александрович угощал нас не вином, а настойкой каннабиса.

- Мне малым-мало спалось, ох, да во сне привиделось, - нараспев произнёс я и оглянулся.

Возле скамейки валялось мятое, поросшее мхом цинковое ведро без ручки. Я смотрел на это ведро, и, чем дольше смотрел, тем больше зрело во мне непреодолимое желание звездануть по нему ногой.

Что-то мешало мне сделать это.

Словно во сне, я занёс ногу и с размаху ударил по ведру. Боль в колене огненным прутом пронзила меня насквозь. Вычертив в воздухе параболу, ведро шлёпнулось на землю между чайными кустами, подскочило, перевернулось несколько раз в воздухе, снова упало и покатилось вниз, всё быстрее и быстрее вращаясь вокруг своей невидимой миру оси. Юлия удивленно посмотрела на меня, но ничего не сказала.

Часть VI. Юпитер

Далеко-далеко послышался слабый колокольный звон. Я стоял, вслушиваясь, но так и не смог определить, откуда он доносится. Звук колокола был тихим, едва слышным. Вопреки известным мне школьным законам физики, он не поглощался туманом, клочья которого медленно расползались по всей долине, а медленно плыл сверху - по над зелёными кустами и макушками невысоких деревьев, кое-где возвышающихся над белёсой пеленой этого холодного пара, не дающего небесному звуку просочиться вниз, чтобы растечься по земле.