Страница 5 из 12
- Мне надо позвонить, - сказала Юлия, когда мы поравнялись со зданием Кобулетинского почтамта. Я кивнул.
Пока Юлия звонила, я сидел на широком деревянном подоконнике и читал разложенные на нём выписки из почтовых правил.
- Ты позвонить не хочешь? – спросила Юлия, когда вышла из кабинки междугородней связи. Я покачал головой. Юлия взяла меня под руку.
- Что будем делать? – спросил я. В ответ Юлия пожала плечами. Она была ниже меня сантиметров на пятнадцать.
- С каблуками будет нормально, - подумал я.
Мы спустились с крыльца и остановились. Духота спадала. Юлия посмотрела на небо.
- Ты где живёшь? – спросил я.
- Нигде, - сказала Юлия. Мы опять помолчали.
- Может быть, сходим в горы? – предложил я.
- Давай, - сказала Юлия. В её голосе я не уловил никаких оттенков.
Часть II. Меркурий
Мы вышли из города и пошли на север. Подъём начался достаточно резко. Асфальт быстро кончился. Дорога находилась в ужасном состоянии. Изредка нас обгоняли одиночные Жигули, ползшие вверх на пределе своих возможностей. С двух сторон дорогу обступали высокие деревья, увитые лианами. Моря не было видно. Чем выше, тем богаче становились двухэтажные дома, стоявшие вдоль шоссе.
- Миллионеры, наверное, живут на самой вершине, - сказал я. Юлия остановилась. Впереди я увидел корову. Она стояла возле наполовину обглоданного куста и смотрела на нас взором, не предвещающим ничего хорошего.
- Не бойся, - сказал я, - не тронет. Причин коровьей антипатии я не понимал. Юлия с сомнением покачала головой.
Корова молча проводила нас взглядом. Мы вышли на перевал. С одной стороны синело море. Пансионат с этой точки не просматривался. С другой стороны простиралась зелёная долина, сплошь утыканная белыми домиками. За долиной вздымались горы.
Самая макушка перевала была покрыта старым потрескавшимся асфальтом. На асфальтовом пятачке стояла ржавая беседка, возле которой на кривом столбике из водопроводной трубы болталось жестяная табличка с расписанием движения автобусов. Шоссе разветвлялось. В беседке сидели грузинские ребята и молча курили.
Увидев нас, они переглянулись. Потом один из них громко сказал: - Экскурсия. Все засмеялись. Юлия чуть дрогнула, потом посмотрела на меня. Я постарался улыбнуться, и она опустила глаза.
- Где-то в этом районе должен быть колхозный музей, - сказал я.
- Думаешь, интересно? – спросила Юлия. Я пожал плечами.
…
Возле Павелецкого вокзала Москвы располагался павильон «Траурный поезд В.И. Ленина», который был филиалом Центрального музея В.И. Ленина. Каким образом меня туда занесло, не помню, скорее всего, школу прогуливал, но вход был бесплатным, это точно.
Павильон – огромных размеров пакгауз, на полу фрагмент железнодорожного пути, на рельсах небольшой паровоз (вроде маневрового) с пассажирским вагоном и открытой платформой. Небольшая табличка: «На этом поезде какого-то там января 1924 г. из Горок в Москву был доставлен гроб с телом В.И. Ленина».
Двери вагона заперты, окна закрыты, проникнуть в кабину машиниста также не удалось. На платформе смотреть нечего. Однако все стены пакгауза увешаны траурными венками. Венки везде, где только можно себе представить, они стоят, в том числе, аккуратно прислонённые к колёсам поезда. На каждом венке лента с надписью.
Эти ленты – одно из сильнейших впечатлений моего детства. Читая надписи, я провёл в музее около полутора часов. Собранные вместе, они представляли собой одну из величайших книг мира. Книгу, написанную народом.
Естественно, что никаких записей я не вёл. Надпись помню только одну: «Мы, воры Таганской тюрьмы, клянёмся тебе, великий Ленин, что не украдём ни рубля у советского государства». Венок с этой лентой стоял у самого паровоза
…
Юлия подошла к ребятам и что-то спросила. Те разом загалдели и стали размахивать руками, для убедительности подкрепляя свои слова мимикой и жестами.
- Все пьяные, - сказала Юлия, когда вернулась, - а музей находится в Бобоквати. До Бобоквати было километров десять.
Мы пошли назад. Спускаться было легче. Когда миновали корову и собирались идти дальше, когда Юлия заметила тропинку, круто спускавшуюся вниз прямо от шоссе.
- Пойдём тут, - сказала она, дёрнув меня за рукав. Я засомневался. Меня смущала крутизна спуска.
- Старой дорогой не интересно, - сказала Юлия. Я вздохнул и полез первым. Когда я повернулся, у Юлии из-под ноги выскочил камень и сильно ударил меня по колену.
- Чччёрт, - выругался я.
- Больно? – спросила Юлия.
- Уже нет, - я уселся на поросшую травой кочку и упёрся здоровой ногой в куст, чтобы не съехать вниз. Юлия ощупала моё колено. Я поморщился.
- Ничего страшного, - сказала она.
Солнце садилось. Юлия вытащила из сумки тёмно-красный пуловер и быстро натянула его на свои сиськи. Надькиным они на раз проигрывали. Я встал.
Практически не замочив ног, мы вброд перешли мелкую говорливую речку и очутились на небольшой поляне, густо заросшей низким густым кустарником.
Юлия остановилась. Профиль у неё был красив до невозможности. Я дотащился до того места, где она стояла, и дважды выдохнул, восстанавливая дыхание. Пивной марафон здоровья не прибавлял. Хорошо ещё, что курить бросил.
Часть III. Венера
Вдали послышался собачий лай. Я осмотрелся. Тропинок не было. За деревьями послышался шум шагов, и на поляну вышла женщина в чёрном платье. На ногах у неё были разношенные солдатские ботинки без шнурков.
- Здравствуйте, - сказала она. Мы поздоровались.
- Нам нужно вниз, - сказал я, - мы правильно идём?
- Правильно, - ответила женщина. Потом помедлила и спросила: - Вам мандарины нужны, хурма?
- Почём? – поинтересовалась Юлия.
- Мандарины по рублю, хурма по восемьдесят.
Юлия вопросительно посмотрела на меня. Я пожал плечами. Говорить о том, что у меня нет денег, я не хотел.
- Хорошо, - сказала Юлия, - мы купим.
Женщина развернулась и пошла в гору. Мы отправились следом. Я едва поспевал за ними. Возле старого двухэтажного дома женщина остановилась и отогнала собаку.
- Проходите, - сказала она и скрылась в доме. На веранде я стал стаскивать башмак с больной правой ноги.
- Не надо, не надо, - сказала хозяйка, вернувшись из кухни.
Я стоял, раздумывая, что лучше, снять левый башмак или надеть правый. Решив, что коней на переправе не меняют, разулся. Юлия осталась в тапочках. Цементный пол веранды был влажным, видимо, его недавно мыли. Сквозь грязные носки я чувствовал его неровную прохладную поверхность. Мы прошли на кухню.
Это было большое помещение с голыми стенами. Напротив входа красовался обложенный туфом камин. Было видно, что им давно не пользовались. Посредине стоял ветхий круглый стол, покрытый старой растрескавшейся клеёнкой. В центре стола – высокая стеклянная ваза с виноградом. Таких ваз я не встречал даже на старых фотографиях своих родителей.