Школа

— Всем известно, что современные требования к боевому самолету практически полностью вывели размеры и стоимость самолета из-под контроля, — осторожно сказал он. — Но удивительно, что мы вообще смогли выполнить эти требования. Еще пять лет назад Девяносто первый не рассматривался как реальная возможность. Ваша новая секция крыла — это единственное, что…

— XB-91 это монстр со слишком огромным количеством электронного оборудования, дублированного — перебил его Гандерсон, — еще раз дублированного, неоднократно дублированного, чтобы исключить ситуацию, когда неисправность какого-нибудь десятицентового резистора может привести к падению самолета стоимостью в сто миллионов долларов.

Он снова перевел взгляд на лицо Монтгомери и улыбнулся:

— Прости, Монти. Я думаю, ты еще не слышал, чтобы я говорил что-то подобное, не так ли? Обычно я делаю это один — посреди ночи. — Но ты знаешь, что я прав. Это знает каждый компетентный инженер в авиационной промышленности. Наши современные технологии не могут обеспечить достаточную надежность без дублирования компонентов. Если бы удалось решить эту проблему и кое-какие другие, то самолет, выполняющий все боевые функции Девяносто первого был бы в десять раз меньше, легче и дешевле. Сколько будет стоить серийный Девяносто первый? Примерно от восемнадцати до двадцати миллионов. Экономически невыгодно вкладывать столько средств в такую уязвимую единицу вооружения, как самолет, даже такую, которая является носителем водородных и кобальтовых бомб. Ведь расчеты показывают, что его благополучное возвращение с дальнего боевого вылета составляет лишь девяносто процентов. Это никуда негодное инженерное решение, это провал.

— А почему не удалось решить проблемы о которых ты говоришь? Чего не хватило для создания Девяносто первого в одну десятую его нынешнего размера? — осторожно спросил Монтгомери.

Появился Джордж с их заказами. Гандерсон развернул салфетку и постучал себя по виску. — Здесь…, — сказал он. — Здесь кое-чего не хватило.

— Ты не имеешь права винить себя! С твоими достижениями…

— Виновен не только я, — сказал Гандерсон. — Все мы. Наше научно-исследовательское подразделение, NACA, университеты, заводы по производству самолетов. Посмотрите, как мы работаем: мы тратим пару миллионов на новый компьютер, шесть миллионов на аэродинамическую трубу, наши отчеты покрывают километры микрофильмов. Научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработчики реализуют около миллиона проектов по всей стране. Но что это за разработки?

Ты помнишь историю о том, как Райты [1] изобрели метод — перекашивание крыла? — Они вдвоем наблюдали за формой маленькой картонной коробки, которую Уилбур крутил во время разговора, — и вот она идея. Сколько из ваших людей способны уловить такую крошечную подсказку? Только не руководитель НИОКР [2], который задается лишь одним вопросом, — как повысить свой рейтинг QS[3] с 12 до 13, или начальник аэродинамической трубы, или компьютерщик. Что-то не так с тем, как мы занимаемся научно-исследовательской работой. Мы создаем гигантские организации по сбору данных, пребывая в наивном заблуждении, что это исследовательская работа. Мы создаем океаны маленьких хитроумных приспособлений, думая, что это эпохальные изобретения. Но тщетно искать во всей этой массе данных и приспособлений новую базовую идею. Ее там нет. Поэтому мы строим очередного летающего монстра и похлопываем себя по спине. 

Монтгомери созерцал длинную нить спагетти, свисающую с его вилки. — Я уже слышал подобные разговоры раньше, — сказал он. — Но я всегда думал, что это просто результат плохой недели, когда все шло не так. А если это действительно так, что с этим можно сделать? Что ты собираешься с этим делать?

— Этот конкретный вопрос, я задаю себе с тех пор, как мы начали проектировать Девяносто первого двенадцать лет назад. Но он мучил меня и до этого, всю профессиональную жизнь, в той или иной форме. Сейчас у меня нет никакого ответа, но я никогда больше не возьмусь за постройку нового самолета, если не найду его.

— Но что ты собираешься делать? — настаивал Монтгомери.

— Я поднакопил денег, — сказал Гандерсон. — И у меня есть возможность отправиться в свободное плавание по океану информации, может быть мне там удастся поймать нужную мне рыбу, обнаружить необходимую информацию, но уверенности в этом конечно нет. И еще я думаю пойти в школу.

Вилка со спагетти на мгновение застыла в воздухе, Монтгомери метнул изумленный взгляд на Гандерсона, затем, склонившись над тарелкой, сказал со смехом:

— Мне показалось, или ты сказал, что собираешься пойти учиться?

— Нет закона, запрещающего мужчине получать дополнительное образование.

— Нет, конечно, нет. Но кто в стране может научить тебя чему-нибудь в области проектирования авиационной техники? — Монтгомери задал вопрос и стал внимательно наблюдать за Гандерсоном.

Инженер ответил несколько рассеянно:

— Я говорю не об обычной школе. Около шести месяцев назад Норкросс из Локхида написал мне, что он уволился с работы и учится в школе невероятно продвинутого уровня. Я решил, что он сошел с ума или впал в детство. Но затем я начал получать известия об этой школе и от некоторых других моих хороших знакомых, и все они приглашали меня присоединиться к ним.

— Чему там учат? Кто там преподает, кто управляет школой? Я никогда не слышал ни о чем подобном.

— Чему учат и кто преподает не знаю. Я спрашивал, но все ведут себя как-то странно, скрывают информацию об этом. И все же все они в подавляющем большинстве полны энтузиазма по этому поводу. А основали школу и управляют ей Нэгл и Беркли. Возможно, ты помнишь, что год или около того назад эти двое стали широко известны из-за большого шума, который они подняли в связи с ситуацией с патентами. Даже было проведено расследование в Конгрессе, и, похоже, в Патентном законодательстве грядут изменения.

— Я помню, — сказал Монтгомери. — В «Управлении ВВС по исследованиям и разработкам» сначала не придавали большого значения их выходкам.

Гандерсон улыбнулся:

 — Я думаю, что сейчас в этой организации об этом жалеют!

— Я знаю Норкросса, — сказал Монтгомери. — Он очень высококлассный специалист и я не могу представить, что существует какая-то школа, которая может научить его или тебя чему-нибудь новому в области авиастроения.

— Я тоже не могу. Но я хочу это выяснить. Я зашел в тупик. Вся отрасль зашла в тупик. Инженеры знают это и продолжают надеяться на какое-то чудо, которое вытащит их из дыры. Что вдруг откуда-то появятся атомные двигатели, такие маленькие, что поместятся на истребителе,  и такие дешевые, что их сможет купить даже фермер. Или каким-то образом удастся уменьшить фантастическое разнообразие элементов, которые требуется втиснуть в самолет.

Нет, никакого чуда не будет. Чтобы двигаться дальше, должно произойти изменение в основном типе мышления, в нашей голове. Нужно меньше надеяться на аэродинамическую трубу за шесть миллионов долларов, а больше обращать внимания на поведение маленьких картонных коробок братьев Райт!

Монтгомери вернулся на завод вместе с Гандерсоном в состоянии возбуждения, которое он старался не показывать. Монтгомери искренне  сожалел, о том, что ему предстояло сделать, потому что он и Гандерсон стали очень хорошими друзьями за время создания гигантского бомбардировщика. Он оставил инженера у входа в гигантский ангар, где Девяносто первый проходил послеполетную проверку и поспешил в свой кабинет на первом этаже административного здания завода, войдя туда, закрыл дверь за собой, тщательно заперев ее.

Затем он сел за свой стол и позвонил своему вашингтонскому начальнику, полковнику Доджу. Потребовалось двадцать минут, чтобы найти полковника, но наконец Монтгомери услышал его далекий, грубый голос.

1

Братья Уи́лбер и О́рвилл Райт — американцы, за которыми в большинстве стран мира признаётся приоритет конструирования и постройки первого в мире самолёта…

2

НИОКР — здесь имеется ввиду организация занимающаяся Научно Исследовательской Опытно Конструкторской деятельностью.

3

Ежегодно публикуемый рейтинг университетов, составленный Британским агентством Quacquarelli Symonds (QS).

Наиболее успешные университеты имеют рейтинг в районе 100.