Школа

— Монтгомери, я не имел в виду… — Полковник не подтверждающе повел  руками.

— Все в порядке, — сказал Нэгл, улыбаясь. — Майор Монтгомери нисколько не возражает, что вы классифицировали его как умственно отсталого. Важно то, что он больше не является таковым. Он спроектировал это новое крыло. Некомпетентный, всего боящийся Монтгомери, которого вы знали, не смог бы этого сделать. Для этого потребовался изменившийся, мужественный Монтгомери, который посмотрел в Зеркало и знает, на что он способен, и больше не боится это делать.

Додж молчал, потом вдруг ухмыльнулся и протянул руку Монтгомери:

— Я думаю, нет смысла отрицать, что мы с самого начала считали тебя болваном. Мы поместили тебя в Файрстоун, потому что это было место, где ты мог резвиться, сколько душе угодно, не причиняя никому вреда. Но если эти люди что-то сделали с тобой и такое, что ты смог создать подобный проект, — что ж, нам придется выяснить, что это такое. Я хочу взглянуть на себя в это Зеркало!

Доктор Спиндем впервые неуверенно открыл рот. Его губы шевелились, как будто ему было трудно говорить. Наконец он выдавил:

— Я всегда воображал себя кем-то вроде музыкального композитора. Как вы думаете, есть ли какой-нибудь шанс…?

Когда остальные ушли, Монтгомери остался наедине с Нэглом. Они вернулись в кабинет директора.

— Я надеюсь, что вы честно не сожалеете о том, что мы решили использовать вас в качестве подопытного кролика, — сказал Нэгл. — Все началось гораздо быстрее, чем мы ожидали, «Управление ВВС по исследованиям и разработкам», ФБР…

Монтгомери покачал головой:

— Я ни о чем не жалею. Все, о чем я прошу, это чтобы мне позволили закончить, на том же основании, что и остальным.

— Вы не верите, что закончили? Как далеко вы думаете, зайти?

— Ну, я полагаю пройти обычную процедуру, которую вы всем даете, — сказал Монтгомери. — Я надеюсь, что вы не отмахнетесь от меня. Мне сказали посмотреть в Зеркало и спросить себя, кто я и что я делаю. Я сделал это. Давайте пойдем дальше.

— Мы не отмахиваемся от вас, — сказал Нэгл с глубокой искренностью. — Человек остается здесь столько, сколько ему нравится. Он заканчивает с Зеркалом только тогда, когда не видит в нем ничего нового.

— Я получил лишь проблеск ответа на вопрос о том, кто и что я есть. — Я, как человеческое существо, как представитель всего Человечества.

Нэгл медленно кивнул, не говоря ни слова.

Монтгомери продолжил:

— Во мне живет что-то, что сохраняется непрерывно,  что передается по цепочке,  с тех пор, как первое пятно слизи было выброшено в море и заряжено энергией фотона, чтобы стать живым существом. И вся его мудрость и знания скрыты во мне — в тебе и во всех нас. Я хочу получить эти знания.

— Я надеюсь, что это возможно — сказал Нэгл, — если вы согласитесь заплатить соответствующую цену. Вы же знаете, как это ужасно, а ведь вы видели немного, всего лишь искорку света, отраженную в капле воды, и представьте, что придется пережить ради полного, широкого изображения. Люди боятся нового, боятся там столкнуться с неразрешимыми проблемами. Вы почувствовали немного этого страха

Если вы посмотрите глубже, то поймете, что каждый человек является наследником всего ужаса и риска, которые пережила человеческая раса за три миллиарда лет развития. Это ужас, который преследует его в кошмарах и безумиях и сводит его способности к способностям карлика, когда он должен быть гигантом.

Но для того, чтобы посмотреть глубже необходимо мужество, иначе вы ничего не увидите. Однако, если у вас оно есть, вы можете сделать всю мудрость расы своим личным достоянием. Ту мудрость, которая позволила человечеству развиться в течение трех миллиардов лет кипения и холода, нападений всех других форм жизни и убийств себе подобными. Человек совершил много ошибок, но он стал очень сильным существом, и его мудрость огромна в расовом смысле.

— Я займусь этим, — сказал Монтгомери. — Может, я и не справлюсь, но я готов быть одним из тех, кем можно пожертвовать, стать, так сказать «расходуемым».

— Расходуемым…

— Это мой собственный термин, но я думаю, что он подходит. Я получил представление о том, что вы имели в виду под гомеостатическими механизмами расы. Расходуемые — это те, кто осмеливаются функционировать без гомеостатов. Я думал, что в тот первый день вы пытались сказать мне, что гомеостаты должны быть уничтожены, что школы должны быть переделаны. Я вижу, что неправильно вас понял. Школа необходима, как и все другие гомеостатические механизмы, для того чтобы раса функционировала как единое целое.

Раса не может позволить себе рисковать. Она должен быть уверена, что ее развитие идет в правильном направлении. Иногда нам кажется, что происходит регресс, но за последние три миллиарда лет общее направление было вперед и вверх. Раса для того, чтобы не допустить выхода развития из-под контроля из-за  какой-нибудь сумасшедшей идеи, обеспечивает гомеостатический контроль для подавления диких метаний своих членов. Школа, церковь, средства коммуникации — все они действуют, чтобы информировать отдельных членов о том, какой Путь является правильным, а все остальное, следовательно, выходит за рамки дозволенного.

Уровень гомеостатического контроля  довольно трудно регулировать. Давление в сосуде знаний стало слишком низкими при нашей системе образования, как вы мне и говорили. Контроль, подавление «вредных» мыслей и идей стали слишком сильными и мы приближаемся к застою. Да, вы правы, в системе образования необходимы перемены, но не такие радикальные, как вы предлагаете.

Время парового двигателя — это заблуждение. Это ни правильно, ни неправильно. Раса движется вперед благодаря людям, которые отбрасывают гомеостаз и поднимаются над своей культурой. Они рискуют, но не раса в целом. Они расходный материал. Они могут пойти в неправильном направлении и быть уничтожены. Это не имеет никакого значения для расы. Другие, один или два таких же человека пойдут в нужном направлении и обеспечат прогресс.

— Признаюсь, мы надеялись, что вы увидите это достаточно далеко — и захотите продолжить,— сказал Нэгл. — Мы довольно сильно рисковали вами. Поскольку мы знали, что Додж готовится к атаке, мы более чем утроили обычно допустимый уровень страха. Мы не могли ждать неделями, мы должны были заполучить вас срочно.

Вульф был уверен, что вы сошли с ума после того первого сеанса. Я тоже немного волновался, но, просмотрев записи Зеркала и по вашим действиям понял, что вы обладаете очень большим мужеством, иначе вы бы не просто сошли с ума, вас бы не было в живых. Я был уверен, что вы столкнулись со смертью и победили ее уверенно и сознательно — ценой ужасных страданий. Угроза выкидыша была страшной угрозой. Вы уже были так близки к смерти, что только организм, обладающий чрезвычайной решимостью и мужеством, мог пробиться назад. После этой вашей победы я понял, что вы можете вынести почти все и заглянуть весьма далеко.

— Да, я был «расходуемым» — почти с самого начала! — Монтгомери сказал это с едва заметной горечью.

— Да, — сказал Нэгл, — один из всех нас и за всех нас. Вы обнаружите, что миллиард лет назад раса начала готовить вас к этому моменту. Она хочет, чтобы мы приняли это задание — если вы готовы его принять. Необходимо исследовать определенный путь. Может быть, это тупик, и вся наша работа закончится провалом. Но вы пойдете этой дорогой один. Вы можете позволить себе рискнуть. Раса не может. Если мы найдем, что это хороший путь, скорость развития человечества сделает резкий скачек. Если мы допустим ошибку, развитие пройдет мимо нас, забраковав тот путь, которым мы пошли.

Это одинокий бизнес, никто не будет о нем знать, но вы бы хотели, чтобы все было по-другому?