Страница 8 из 54
Вот почему всю дорогу сюда я вспоминал наши военные игры! Ничего себе! Маленький, но амбициозный Сёмка превратился в этого самурая Сем-сан, который присваивает и дарит целые города. Ну и что мне сейчас отвечать, если я все эти годы пытался забыть ту скверную историю.
— Задумался, — едва слышно произнес хозяин. — Значит, «малому» удалось заставить уважать себя? Хотя бы тебя, Платон.
— Так ты всё подстроил?
— Конечно. Сейчас мне стыдно в этом признаться, но тогда я очень сильно на вас обижался, особенно на тебя. Мне казалось, ты самый добрый и совестливый мальчик. Я считал тебя своим другом. Единственным другом. …А ты струсил, сбежал.
— Прости, именно так — струсил и сбежал, — кивнул я. — Но тебе не кажется, что ты поступил жестоко? Ведь мы были детьми. А для детей первое столкновение со смертью — это шок на всю жизнь. Особенно, если ребенок чувствует свою вину и причастность к беде.
— Да, возможно, это и была жестокость. Только посмотри на нас с тобой — мы уже способны выживать в этом жестоком мире. Значит, всё не зря! И да, прошу прощение за свой поступок!
— И ты меня прости! — Я даже привстал на своем татами, чувствуя важность момента.
— Только вот, что я должен тебе сказать… — Сем-сан задумчиво помолчал. — И деньги, и города, да и сама жизнь — всё это пустое. Ты читал кодекс самурая?
— Читал, — сказал я, криво усмехнувшись. — Я бы назвал эту книжицу «кодекс самоубийцы».
— Значит, ничего ты не понял. Именно смерть делает жизнь насыщенной и осмысленной. Готовность к смерти совершенствует человека. Красиво умереть — это великое счастье. Давай поступим следующим образом: ты прими ванну с травами, Эрико сделает тебе дивный массаж, уложит спать. Если будет желание, она же окажет услуги интимного свойства.
— Спасибо, не надо.
— Как хочешь. Давай, отдыхай, приходи в себя, вкуси покой.
Я бежал по краю нирваны
песня ELMAN Нирвана
Ванна с волшебными травами, массаж гейши с не менее волшебным кремом — погрузили меня в то состояние, которое определяется словом «нирвана». Теплые струи подхватили мое полужидкое тело, и понесли разум в сияющие облака тающего отражения.
Во время очередного кризиса потерял почти все деньги. Мне понадобился крупный заём, чтобы поправить дела своей фирмы. Банки в такой услуге мне отказали — они сами падали один за другим, поэтому я решил обратиться к партнерам. Перебрал в памяти одного за другим, обратился к одному, другому, но неожиданно получил вежливый отказ. Ничего не оставалось, как попросить помощи у Семена по прозвищу Сем-сан.
Некогда он был обыкновенным бандитом, его уважали, не боялись, но остерегались, во всяком случае, конфликтовать. Семен ездил на солидных иномарках, одевался в черные дорогие костюмы, поверх джемпера под пиджаком носил толстую золотую цепь, обувь и парфюм предпочитал немецкие, разговаривал негромко и основательно, улыбался сдержанно, всегда был вежливо-ироничным — словом, производил приятное впечатление. Мы с ним, как говорится, раскланивались при встрече, с обязательной шуткой: «Саид, ты зачем убил моих людей?» — «Стреляли…» Внешне он походил на восточного мужчину — смуглая кожа, черные глаза и волосы — и еще что-то неуловимое, вроде утонченной свирепости или артистической томной сентиментальности. В дела друг друга мы не вникали, и не раз сидели в ресторане за соседними столиками, раза два или три обменивались ударами из-за женщины, но так, скорей для поддержания традиции, чем злобы ради — словом, наши отношения можно назвать вполне добрососедскими.
…Таким он был прежде, пока не занялся созданием сети японских ресторанов. К порученных делам он всегда относился основательно, поэтому, пока подчиненные готовили помещения поближе к центру города, пока бухгалтер оформлял кредиты и прочие документы, Семен отправился в Японию на стажировку.
Оттуда он вернулся, не то чтобы другим человеком, но иным — точно. Нельзя сказать, чтобы он очаровался философией буддистской нирваны, или природными изысками синтоизма, но для себя решил он так: возьмем внешнюю японскую оболочку, основу же духовную оставим нашу, православно-атеистическую. Самое главное, что понял Семен, чем проникся и стал уважать — приоритет духовности над телесностью, но советский агрессивный атеизм он отверг решительно и бесповоротно.
— Этот мальчик твой? — спросил Сем-сан, указывая пальцем на вошедшего.
— Ага, уже с месяц как, — кивнул я, чувствуя, как холодная гадюка заползает в мою гудящую грудь. Взглянул на «мальчика» и проскрипел: — Ты как здесь?
— Проследил за вами, — нагло улыбаясь, сказал он. — Решил помочь, так, на всякий случай.
Этот юноша из приличной семьи устроился к нам на фирму, когда у нас всё было в порядке. Закончил институт, поискал вакансию, но никто из нанимателей сотруднику без опыта работы предлагать приличную должность не спешил. За него попросил старый друг, его отец. Я со скрипом согласился. Поначалу парень производил впечатление скромного «ботаника», согласился работать за малые деньги, обещал учиться и учиться, как завещал… кто-то из их компании. Удачно провел небольшую одноразовую сделку, потом чуть крупнее — с тех пор его и понесло. Стал разговаривать с коллегами со снисходительной улыбкой, вроде бы вежливо, но с явным превосходством. Меня остерегался, иногда лебезил, но с тех пор, как нас ограбили, пытался произвести впечатление единственного работника, способного вывести фирму из кризиса. Сыпал идеями, одна другой безумней, быстро мне надоел, я пригрозил, если он не угомонится, уволю без выходного пособия. На время затих, видимо, затаил обиду, решив для себя выждать момент и показать себя во всей красе. И вот он здесь…
Видимо, чтобы произвести совсем уж сокрушительное впечатление, юноша выхватил огромный травматический пистолет Гранд Пауэр, который он с премии заказал в оружейном интернет-магазине. Сем-сан даже бровью не повел, только вздохнул.
— Я тебя предупреждал, что это место особого уединения? — сказал Сем-сан, глядя на меня исподлобья. — Я просил, чтобы никто кроме тебя не узнал о нем?
— Да, конечно, — кивнул я сокрушенно, предчувствуя беду.
— Тогда ничему не удивляйся, — произнес он шепотом, повернулся к Эрико и чуть заметно кивнул.
Дальше всё произошло буквально за две-три секунды. Гейша из складок кимоно выхватила короткий меч, сверкнуло на солнце лезвие — кисть руки, сжимавшая рукоятку пистолета, упала на мелкую щебенку. Еще мгновение — и вот уже ни руки, ни самого хозяина конечности, ни малейшей капли крови нет, лишь Эрико с неизменной очаровательной улыбкой на белом личике поклонилась хозяину и мелкими шажками удалилась в сторону ярко-красных ворот. В полной тишине щебетали птички, да журчал по плоским камням ручей прозрачной воды.
— Ну что ж, если инцидент исчерпан, — невозмутимо полушепотом произнес Сем-сан, — давай вернемся к нашим делам. Тебе деньги выдать наличными или перечислить на счет?
— Гм-гм, лучше, конечно, кэш, — просипел я, с трудом прокашлявшись. — А что я скажу отцу незадачливого супермена?
— А был ли мальчик? — философски изрек хозяин. — Не удивлюсь, если окажется, что он дома пьет чай с отцом и мачехой, живой и невредимый.
Трясущимися пальцами я набрал номер телефона старого друга. Он сразу ответил и спокойно поинтересовался, не натворил ли чего сынок, а то выглядит он испуганным и тихим. Я попросил передать трубку сыну, тот выхватил ее из рук отца и только сказал:
— Вы в порядке?
— А ты?
— Да, всё нормально.
— Ты держишь трубку телефона какой рукой?
— Правой, конечно! А что такое?