Тающее отражение

Важно правильно настроить мою очень нервную систему. Взять пример с альпиниста.Вот он приступил к восхождению на вершину, напряжение мышц тела, силы воли, души — достигает предела. Думает ли он про налоги, долги, меню любимого ресторана, о программе телевидения, курсе доллара, цены на колбасу и помидоры?.. Нет, всё внимание на вершину! Не будем вспоминать расхожую фразу: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет» — каждый сам выбирает цель и только верность главной идее дает силы покорить вершину. Итак, внимание на вершину, остальное — прах.

Эти мысли сверлят мозг, пока стою в Вифлеемском храме Рождества, в очереди к месту рождения Спасителя. Как ни стремлюсь углубиться в молитву, глаза рыскают по сумрачным объемам базилики, по закопченным колоннам, толпам горластых людей. Русскому человеку привычно богатое убранство храма, даже в глубинке, по мне, так здесь всё должно сиять золотом, сверкать драгоценными камнями, благоухать изысканными ароматами. Ни шарканье шагов, ни гомон толпы, а непрестанные ангельские песнопения должны звучать здесь. Вифлеемская звезда здесь неказистая, плита в которую она врезана — в трещинах, кроме православных лампад висят католические и армянские. Становлюсь на колени, прикладываюсь к звезде — ничего. Да что же это! Чувствую себя чурбаном бесчувственным. Ожидаю друзей, меня толкают чужие люди, раздражение растет, наконец выходим наружу, погружаемся в торгашеский гомон, отовсюду тянутся черные руки: денег дай, денег, а мы тебе продадим все что захотим, но деньги вперед. Оглядываюсь на друзей, они тоже растеряны, значит не я один такой, все нормально. Слава Богу и благодарность за всё!

Автобус выбрасывает нас на смотровую площадку. Отсюда Иерусалим — как на ладони. Древний город, по улицам которого ходил Спаситель, разрушен римлянами без малого две тысячи лет назад, да так, что разобран на камни и вывезен на подводах в Александрию, Венецию, Рим — там из иерусалимских камней строились дворцы, бани, колизеи. А место, где стоял Иерусалим, вспахали плугами. Так что нынешний город — вроде музейного экспоната, макет, имитация.

А вот Геенна Огненная — бывшая мусорная свалка в овраге под крепостной стеной — она реальна, как реальна та подземная геенна, в которой сподобился и я пережить незабываемый страх, нечеловеческую боль, неземной мрак безнадежности. Утратив благодать творчества, бывший архангел, сброшенный с небес Архистратигом Михаилом, устроил подземное царство наподобие небесного, только со знаком минус, то есть вместо небесного света — мрак преисподней, вместо блаженства — мучения, вместо божественной любви — адская злоба. Когда-то нечестивый царь устроил в этом овраге жертвенник, здесь в угоду идолу сжигались младенцы. Потом пришел другой царь, разрушил жертвенник, место «испоганил», сделав мусорной свалкой, и уже не живые младенцы, а мертвецы и павшие животные бросались в овраг на сожжение. Вот и подземная мусорная свалка — геенна огненная — стала местом сжигания омертвевших душ неверующих людей, отвернувшихся от Бога, предавших Любовь, избравших сознательно ненависть, блуд, ложь, гордость.

Нынешний Иерусалим насквозь пропитан духом наживы, по улице Скорби — Виа Долореса — мы шли как по рынку, не всегда успешно уворачиваясь от загребущих рук, оглушенные требованиями денег, денег. О, Иерусалим, побивающий пророков, избивал и нас. На ум взошли слова из Откровения Иоанна Богослова: «Содом и Египет, идеже и Господь наш распят бысть» — распинал и нас.

Однако вернемся к сумбурной поездке в Иерусалим. «Я слышу — рвется связь времен,
Я слышу — мир пришел в движенье!» Получилась она странной: по часу мы стояли в Тель-Авиве на автовокзале, на заправке с музеем Элвиса Пресли, у Стены Плача, на развалинах древней синагоги, в магазине с сувенирами, и по 15-30 минут уделили Храму Рождества Христова в Вифлееме и Храму Гроба Господня. Только из окна автобуса нам показали Гефсиманский сад и гору Вознесения. Ни единого слова о чудесах, пасхальном возжжении свечей от Благодатного огня... А в саму Кувуклию, где находится плита с Гроба Господня, нас не впустили — там началась служба.

По пути в Иерусалим нас на обед завезли в киббуц (колхоз), который специализируется на обслуживании туристов. Молодые евреи, приехавшие сюда из разных стран, ловко работали в ресторане. Причем, я даже угадывал, откуда они сюда приехали: из России, Америки или, скажем, из Ирана. Обычно, в таких киббуцах молодые эмигранты зарабатывают себе какие-то стартовые деньги для дальнейшего выживания. Раньше из киббуца выйти было сложно, но в последнее время порядки упростились. Трудно сравнить этот киббуц с нашим колхозом. Изысканная чистота, европейский порядок, вежливые работящие отлично одетые люди. Конечно, понятно было, что вся эта красота дается кропотливым упорным трудом.

У Стены Плача, разделенной на мужскую и дамскую части оградой, иудеи молились, качаясь, лицом к древним камням. В щелях оставлены записки. Гид сказала, что эта стена — все, что осталось от громадного дворца Ирода. Иудеям после разрушения Иерусалима римлянами в 70-м году по предсказанию Христа разрешалось только один день в году приезжать сюда и молиться. Тут они и оплакивали свою горькую судьбу. Впрочем, все согласно пророчествам, дорогие, вам ли их не знать...

Гид сказала, что в этом месте Магомет, основатель Ислама, был вознесен на седьмое небо. «Интересно кем», — мелькнуло в моей голове. Что в этих святых местах одна молитва приравнивается к тысяче. «И в синагогах?» — снова блеснуло во мне.

Дальше на горе Сион мы посетили пустую гробницу Давида и древние развалины синагоги. Здесь все было без спешки и суеты.

Затем мы быстренько минут на пять заглянули в зал Тайной Вечери и в Церковь Гробницы Девы Марии. Гид сказала, что «хоть и считаются эти места святыми, но историки до сих пор оспаривают правильность их местонахождения». О могиле Давида она такого не говорила.

Проходили мы мимо Купальни Вифезда, где омывались перед жертвоприношением овцы на Пасху. Это здесь по этим тысячелетним камням текли реки крови бедных животных. Здесь Христос сказал, что не жертвы Он хочет, а милости. Здесь Иисус исцелил калеку.

Но вот мы вышли на Улицу Скорби, по которой Иисус Христос нес Крест наших грехов. «...Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его», — с улыбкой цитировала гид, не замечая, что она сейчас избивает меня своим пренебрежением. Я отошел в сторону и молился о даровании мне спокойствия. Шел я по этой Улице, меня толкали шумные торговцы и толпы встречных туристов, шел я по камням, по которым ступал под тяжкой ношей Христос, и также скорбно и тяжело было на душе моей. Это ради нас, вот таких, принять мучения?..

Здесь Пилат представил Иисуса на суд толпы («Се Человек»), и озверевшая толпа кричала: «Распни Его! Распни!» Здесь солдаты играли в кости на одежду Христа. Здесь Он упал. Здесь Он встретился с матерью Своей. Здесь Симеон Киринеянин возложил Крест на себя и нес Его за Иисусом на Голгофу. Здесь по преданию Вероника отерла святое Лицо и запечатлела навечно Нерукотворный Лик Его...

Вот мы и вышли на небольшую площадь перед Храмом Гроба Господня. Сейчас это здание поделено между общинами православных греков, римских католиков, армян, коптов, сирийцев и эфиопов. Перед входом — та самая треснутая колонна, с оплавленными краями. Сразу у входа внутри Храма — камень помазания, длинная плита из розового известняка, на котором оплакивала Его мать и Никодим, «приходивший прежде к Иисусу ночью, и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. Итак они взяли Тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают иудеи...» (От Иоанна, 19; 39-40).

Затем мы спустились в подземелье. Здесь тюрьма, где Иисус провел ночь после ареста. Здесь же могила прачеловека Адама, могила Иосифа Аримафейского («Он, купив плащаницу, и сняв Его, обвил плащаницей и положил Его во гробе, который был высечен в скале; и привалил камень к двери гроба...» (От Марка, 15; 42-43,46). В одной из пещер у древней иконы стояла на коленях монахиня в черной рясе. Боже, какое светлое и красивое, спокойное и благостное лицо! Как я хотел удрать от этой шумной группы и также уединиться в пещере и предстать перед Ним и ощутить Его здесь близкое присутствие. Но, гид гнала нас дальше.