Тающее отражение

— Ты только больше никому об этом не говори. Сегодня это самое страшное преступление.

— А за такое доброе дело и жизнь отдать не жалко!

Подвинул к себе тяжеленный спец-телефон, который должен выдержать взрывную волну и отсечь возможность прослушки, сообщил Сергею о паломничестве во Святую землю. Он не удивился, сказал, что нечто подобного ожидал, учитывая наш круиз и все искушения, которые пришлось преодолеть. Да, загранпаспорт имеется, завтра буду в Шереметьево как штык.

Юра вызвал водителя, велел отвезти меня домой. Но и дома искушения продолжились. Моя входная дверь была распахнута, а в прихожей катались, вцепившись друг другу в волосы, Инесса с Маришкой.

— Он не твой, он мой мужчина! — вопила одна.

— Да кто ты такая, малявка! Мы с Платоном с детства жених и невеста! — пыхтела та, что постарше, но такая же глупая.

— Ага, невеста с того света! — не унималась та, что помоложе. — Ты же старая, как баба-яга, а за мной будущее!

Я покашлял, обозначив своё присутствие. Женщины отскочили друг от друга и смущенно заулыбались, пригладив ладошками волосы и одежду, пытаясь привести себя в порядок.

— Как вошли в дом? — сурово начал допрос тоном терминатора за нумером два.

— Да это я, по-соседски отпечатала ключи на пластилине, как в шпионском кино, и сделала себе комплект, — как ни в чем не бывало, пояснила Маришка. —Мало ли что может случиться — ну там, потоп или пожар, или окочуришься — а у меня запасной комплект ключей! Всегда на помощь приду, и дверь ломать не придется.

— Значит, придется менять замок, — проворчал я.

— Я бы не спешила, — пропела тоненьким голоском Марина. — Знаешь, у меня на старой квартире один моложавый старичок профессор загулял. А его разведенная жена с дочкой переполошились, что он не отвечает на звонки, и приехали узнать — жив ли? Так мы с этими швабрами и с участковым часа два ползали под его дверью и нюхали воздух — нет ли запаха тления, разложения, гниения. Запаха так и не учуяли, зато профессор пришел и как стал кричать! Молодой участковый чуть в штаны не надул, все извинялся, бедолага. А эти его истеричные тетки — я так и не поняла, кто из них жена, а кто дочь, обе какие-то облезлые — такого стрекача задали, аж пыль с пола подняли. — Уничтожающий взгляд в сторону Ирины. — А мы со старичком к нему забурились и так славно вискаря надрызгались! Ну и это… тоже было… Такой брутальный старичок оказался, такой шалун! — Она глянула в мою сторону, намекая на что-то аморальное, что планировала на мой счет.

Покачав сокрушенно головой, повернулся к Ирине, спросил:

— Ну а тебя, что заставило прервать побег и прийти ко мне домой?

— Твои конторские супермены все мои счета заблокировали. Мне даже не на что билет купить с тощим вокзальным пирожком.

— А сколько их у тебя? — спросил я, хлопая по карманам в поиске телефона.

— Да как у всех: два рабочих и два личных, в эСБэ и швейцарском Суисс Эй Джи, — сообщила Ира, с вызовом глядя на нищую соперницу в драном банном халатике.

— Юра, ты что, на самом деле заблокировал счета Ирины? — спросил я в телефон.

— Сегодня разблокировал, — успокоил он меня. — Закончил операцию, отчитался и вернул деньги, конечно, кроме явно криминальных. А что, нашлась волчица?

— Не стоит её так называть! Ладно, прости. — Ирине: — Счета разблокированы, можешь жировать дальше.

Ирина, бросив презрительный взгляд на поникшую Маришку и на меня, вихрем вылетела из квартиры. Я взглянул на соседку, со вздохом протянул ей денежную купюру и кивнул в сторону выхода. Она на цыпочках удалилась.

Глядя на сутулую спину девы с торчащими лопатками под стареньким халатиком — она медленно, оглядываясь на каждом шагу, ожидала окрика. Сердце сжала острая жалость, я чуть слышно окликнул:

— Марина, задержись на секунду.

Она вздрогнула, обернулась с улыбкой до ушей и в два прыжка встала предо мной, как лист перед травой.

— А я знала, что окликнешь! Знала, что любишь, ведь у нас впереди большая красивая жизнь!

— Отставить сладкие мечты! Не знаю, как у вас, а у нас тут война… духовная. И это тебе, Маришка, не праздник, а трудные, жестокие, военные будни.

— А я готова, товарищ комиссар! С тобой, Батон, то есть Патрон… ой прости, Платон! Все никак не выучу… Так я о чем… А! С тобой — хоть сейчас в бой!

— У меня полторы минуты, поэтому прошу не перебивать, — прохрипел я подобно «комиссару в пыльном шлеме». — Я сегодня кое-что предпринял, поэтому жди перемен. А чтобы всё было благочестиво, тебе надлежит сделать следующее. Слушай и запоминай. Трезвой, в приличной одежде сходи вечером в церковь. Встань в очередь исповедников. Подойдешь к священнику, скажешь, что ты впервые желаешь исповедаться. Он тебе посоветует, что сделать, ты аккуратно выполнишь его указания. Потом приготовишься к Причастию, тоже по совету священника. Начнешь читать Евангелие, книжку на тему «Как вести себя в церкви», — я взял с полки книги и протянул девушке. — Понимаю, то, что я говорю, ты вполне можешь забыть, пропустить мимо ушей. Но! Мои слова, они как семя упадут на иссохшую землю твоей души. Если ты всё сделаешь, как я сказал, из семени прорастёт росток, потом превратиться в прекрасное дерево. Потом вырастишь целый сад — райский сад. И уже на земле станешь жить как в раю.

— Здоровски! Я уже хочу!

— Да, здорово, да, хочешь — но как только приступишь, как только сделаешь первый шаг, так и познакомишься с противодействием сил зла. Нападет апатия, лень, захочется выпить, погулять напоследок — всё такое. Так ты уж напряги силу воли — вот тут и понадобится твое желание ринуться в бой, в атаку на супостата. Только враг твой будет невидим, даже ласков, он шепотом станет отвращать от добрых дел. И может статься, что опустишь руки, загуляешь, а душа твоя совсем высохнет и очерствеет. Семена моих слов так и останутся валяться на поверхности сухой души. В этом случае, Господь прольёт влагу, чтобы семена не погибли. Сакральную влагу…

— Это что-то очень неприличное? — усмехнулась она. — Ну, раз сакральную?

— Наоборот! — прохрипел я вполне серьезно. — Это будут слёзы или кровь. Именно эта влага оживит семена моих слов. Но повторяю, это произойдет в случае, если у тебя не хватит сил добровольно встать, выпрыгнуть из окопа — и в атаку в полный рост! Но произойдет! Но если не хватит сил. Всё, дитя, ступай с Богом. Всего тебе самого доброго. А мне пора собираться на войну мою, персональную. И ты мне в этой войне пока не помощница. А сейчас, прошу освободить помещение. До свидания! — Повторил прощальный жест подбородком в сторону открытой двери.

Марина, продолжая улыбаться и на каждом шагу оглядываться, наконец, вышла из студии и заскрипела ключом в замке своей двери. Бросив прощальный взгляд на соседку, глубоко вздохнув, решительно захлопнул входную дверь.

Ну, кажется всё, можно собирать дорожную сумку.

Проведи тет-а-тет с Иисусом,

Поделись полосой неудач,

Нескончаемым жизненным грузом

Нерешённых проблем и задач.

О. Дрожжина

Первое, о чем подумал, пока просыпался, нет-нет, со мной явно что-то не так; второе — слава Богу за всё, что и вернуло меня на землю, чего не очень-то и хотелось. После контрастного душа, облачения в одежду, аккуратно расстеленную вечером по пустой стороне кровати, приготовления кофе, раздался звонок-команда спуститься вниз, совсем на землю, на ее асфальтовое покрытие. Юра любезно прихватил нас с Сергеем по пути в аэропорт имени графа Шереметева. Бросив беглый взор на сопутствующих друзей, поняв, что их тоже «подняли, но не разбудили», малодушно успокоился — не я один тут квелый.