Олдорандо

   Туда Юли и потащил свою живую ношу, одновременно считывая узор стены. Немного не доходя до спален младших священников, он повернул, толкая Усилка впереди себя вверх по винтовой лестнице, которая вела в Святилище, прямо к комнатам старших священников. Обычно её охранял постоянный пост стражи, но сейчас её тут не было...

   Высеченный рисунок, по которому скользили его пальцы, сообщал ему, что он находится уже возле комнат отцов-наставников. Право, это было гораздо лучше, чем сжимать в руке тусклый и вонючий факел!

   Он остановился перед дверью комнаты отца Сифанса и постучал. Он много раз стоял перед ней, дожидаясь, когда святой отец выйдет к нему, но ещё никогда не входил внутрь.

   Как он и ожидал, ответа не было. В это время дня святой отец был обязан присутствовать на службе, занимаясь с послушниками. Тогда Юли просто открыл дверь и втащил в неё Усилка.

   Как он и предполагал, в комнате никого не было. Усадив Усилка на пол, спиной к стене, он стал шарить по комнате, ища лампу. Постоянно натыкаясь на углы незнакомой каменной мебели, он наконец нашел её, и, крутанув кремневое колесико чудесного изобретения Панновала -- зажигалки, высек искру. На конце фитиля масляной лампы вырос язычок пламени.

   Подняв лампу, Юли огляделся в её мерцающем свете. Просторная комната поразила его смесью роскоши и аскетизма. В одном углу стояла угрюмая статуя Акха в человеческий рост. В другом была выдолблена каменная ванна для омовений. На подвешенной к стене полке лежало несколько незнакомых Юли мелких вещей и музыкальных инструментов, среди них -- флуччель. Пол был застелен циновками, поверх них у статуи Акха расстелен коврик. И больше -- ничего. Ни стола, ни стульев, лишь в тени виднелся вход в маленький альков. Даже не заглянув туда, Юли сообразил, что там стояла кровать, на которой спит старый священник. Он был удивлен такой спартанской простотой. Рассказы о роскошной жизни высших духовных лиц преувеличили всё очень сильно. Если не считать ванны и статуи, его комната выглядела так же. В ней тоже почти не было вещей. Впрочем, единственной дорогой для Юли вещью был серебряный флуччель, его любимый музыкальный инструмент, а он и так всегда лежал у него в кармане.

   Потом внимание Юли привлекли незнакомые вещи на полке, притянувшие его взгляд своим причудливым блеском, но тут же он спохватился. Незачем было шариться, подобно вору, в комнате своего учителя, когда его ждало более важное дело...

   Отбросив неуместные мысли, Юли принялся за него. Для начала он нашел каменный таз, наполнил его водой из глиняного кувшина и обмыл лицо Усилка. Прикосновение холодной воды привело узника в себя. Он слабо попросил пить. Юли протянул ему полный ковш. Усилк жадно выпил всю воду, но его тут же вырвало. Юли покачал головой, потом протянул руку и взял с полки замеченную им твердую лепешку из ячменной муки. Юли отломил треть для Усилка, а сам не откладывая съел остальное -- пускай он стал преступником, это не повлияло на его аппетит. Затем он осторожно тряхнул парня за плечо.

   -- Не сердись на меня, -- тихо сказал он. -- Прости меня за то, что я не сдержался. Но ты и сам виноват в моей несдержанности! Ведь я действительно дикарь, а какой из дикаря священник? Никудышный. Сейчас ты видишь, что я говорил правду. Теперь ты убедился, что я не обманывал тебя? Сейчас самое время сматываться отсюда. В Твинке обвал и нас вряд ли хватятся. Милиции не до нас.

   Усилк ответил лишь неразборчивым стоном.

   -- Что ты сказал? -- Юли склонился к парню. -- Как ты себя чувствуешь? Тебе ведь придется двигаться самому. Ты сможешь передвигаться без моей помощи?

   -- Ты всё равно не обманешь меня, монах, -- Усилк твердо взглянул на Юли через щелки опухших глаз. -- Прибереги свои лживые комедии для своего лживого бога.

   Юли присел перед ним на корточки и Усилк резко отдернулся вбок от его горящего взгляда.

   -- Слушай, у нас уже нет пути назад, -- сказал Юли. -- Ты должен понять, что все пути к отступлению уже отрезаны. Нас наверняка уже хватились. Попытайся также понять, что мне ничего не надо от тебя. Просто я хочу, чтобы мы выбрались отсюда побыстрее. Я достану для тебя монашескую сутану. Когда мы покинем эту камеру, я проведу тебя на Рынок и мы убежим вместе. Я заберу у торговцев собачью упряжку и всё необходимое, скажу, что преследую беглого еретика. Священник может забрать в Панновале всё, что угодно, заявив, что такова воля Акха, тем более, что сейчас чрезвычайное положение. Мы сможем спокойно проехать через главные ворота, если оба будем одеты, как охотники. Никто не посмеет задержать меня. А на равнине нас приютит жена одного знакомого мне торговца и охотника, Лорел. Мы поживем у неё, пока будем привыкать к холоду. А потом мы вернемся к моему клану. Мои дяди примут нас...

   Усилк отвернулся.

   -- Я никуда не собираюсь идти из своего города, тем более с тобой, монах!

   -- Но ты должен идти! -- возмутился Юли. -- Ты уже беглец. Если тебя поймают здесь, за пределами Твинка, то тут же казнят за побег. К тому же, я привел тебя в комнату моего отца-наставника. Мы не можем долго оставаться здесь. Он не такой уж плохой старикан, но если он застанет нас тут, то обязательно донесет на нас милиции...

   -- Ты серьёзно ошибаешься, Юли, -- внезапно послышался голос за спиной. -- Вообще-то твой "не такой уж плохой старикан" умеет хранить чужие тайны.

   Рывком вскочив на ноги, Юли оглянулся -- и оказался лицом к лицу с отцом Сифансом. Тот бесшумно появился из глубины темного алькова и встал за спиной Юли, когда тот разговаривал с Усилком.

   -- Святой отец... -- потрясенно выдохнул он.

   Отец Сифанс только отмахнулся от него.

   -- Я прилег отдохнуть, -- сказал он, не обращая внимания на растерянность ученика. -- Я был в Твинке, когда обрушилась его кровля. Что там творилось!.. Это было нечто невообразимое. К счастью, я почти не пострадал. Обломок камня лишь отшиб мне ногу. Я слышал всё, что ты тут говорил, так что позволь мне дать тебе совет: не пытайтесь уйти через северные ворота. Стража закрыла их и объявила чрезвычайное положение, -- просто так, на всякий случай, если достопочтенные граждане вздумают совершить какую-нибудь глупость, вроде побега из нашего святого города.

   -- Ты не собираешься выдать нас милицейским, отец? -- тревожно спросил Юли.