Олдорандо

<p>

* * *</p>

   Взбешенный всем этим, Юли решился, наконец, поведать наставнику, что фагоры взяли в плен его отца, и, скорее всего, уже убили его.

   -- Откуда это известно тебе? -- возразил святой отец. -- Ты ведь не знаешь, убили ли они его в действительности. Может быть, они его даже пальцем не тронули. Фагоры не всегда бывают такими злыми, как нам кажется. Даже они усмиряют свой дух перед величием Акха... иногда. Например, здесь, в Панновале.

   Юли вздохнул. Он до сих пор чувствовал вину за свой поступок, за то, что не посмел спасти отца.

   -- Я уверен, что отца уже нет в живых, -- печально сказал он. -- Не знаю, почему. Хотя... почем знать? Ты прав: как я могу узнать это наверняка?

   Святой отец почмокал губами в явной нерешительности, а потом вдруг наклонился в темноте к Юли.

   -- Узнать это можно, сын мой, -- шепнул он. -- Всё можно узнать.

   Юли удивленно взглянул на него.

   -- Но ведь для этого пришлось бы снарядить большую экспедицию на север. Как же иначе добраться до логова фагоров?

   Святой отец покачал головой.

   -- Есть и другие способы узнать истину, -- уклончиво ответил он. -- Не такие грубые, как тебе кажется. Менее обременительные. Но воспользоваться ими нелегко. Придет время -- и ты поймешь, насколько сложны пути к истинному знанию, может, даже пройдешь по ним сам. А может, и нет...

   Он помолчал, рассматривая сквозь темноту, как Юли реагирует на его слова.

   -- Со временем ты лучше поймешь могущество ограничений. Существуют особые группы духовных лиц, аскетичные мистики, о которых ты ничего не знаешь. Но наверное, лучше об этом ни слова...

   Заинтересованный Юли начал упрашивать священника. Тот сдался неожиданно быстро. Его голос совсем понизился и стал едва слышным сквозь плеск падающей рядом воды.

   -- Среди нас есть духовные лица, которые удостоились высшей милости от Акха. Это аскетичные мистики, которые отказываются от всех наслаждений плоти, но взамен приобретают таинственный дар общения с усопшими в Его подземном мире...

   -- Но ведь именно это проповедовал и Нааб! -- немедленно напомнил Юли. -- Он проповедовал отказ от наслаждений, аскетизм и призывал к самосовершенствованию. А за это вы его и убили.

   Отец Сифанс отмахнулся от его слов.

   -- Как ты сам сказал, Нааб был безумцем. Его казнили после справедливого суда. Высшее духовенство не хочет изменений. Лица, принадлежащие к высшему духовному сану, предпочитают, чтобы мы, административные духовные лица, оставались такими, какие мы сейчас. Но эти аскетичные мистики могут вступать в контакт с мертвыми. Если бы ты стал одним из них, ты смог бы поговорить с отцом после его смерти, если он сейчас уже мертв.

   Юли издал изумленный возглас и затих. В такое он не мог поверить.

   -- Да, сын мой, многие человеческие способности можно развивать до такой степени, что они станут почти божественными! -- горячо зашептал отец Сифанс. -- Я сам, когда умер мой отец, с горя начал поститься, -- и, после многих дней поста, отчетливо увидел его висящим в земле, как будто в прозрачном обсидиане. Уши у него были закрыты руками, как будто он слышал звуки, которые ему не нравились. Смерть -- это не конец, а наше продолжение в подземном мире Акха -- ты вспомни, что мы с тобой учили, сын мой! Об этом гласят священные тексты, составленные самим Богом.

   Юли отвернулся. Он-то вовсе не хотел попасть в подземный мир -- ни при жизни, ни даже после смерти. Он хотел попасть на небо, как все верующие в Вутру.

   -- Я всё ещё обижен и сердит на своего отца, -- наконец задумчиво сказал он. -- Возможно из-за этого у меня такие сомнения. Мне было трудно без него, я выжил только чудом. Он оставил меня без поддержки, он оказался слабым, а я хочу стать сильным. Где они, эти аскетичные мистики, о которых ты мне говоришь? Почему они не встретились мне?

   -- Если ты не веришь моим словам, а я это чувствую, то углубляться в эту тему бесполезно, -- в голосе отца Сифанса внезапно прорезалась брюзгливая старческая раздражительность.

   -- Прости, святой отец, -- торопливо извинился Юли. -- Я ещё дикарь, как ты неоднократно говорил мне. Но, значит, ты тоже считаешь, что священники должны переродиться, как об этом говорил Нааб, не так ли? Значит, он вещал истину? Но почему тогда...

   -- Ты вступаешь на опасный путь, -- отец Сифанс сидел, наклонившись вперед, и в напряженной тишине подземелья Юли явственно слышал шорох его сухих век. -- Лишние знания могут убить веру, и ты сам поймешь это, когда познаешь мудрость. Когда я был молодым, моя вера была крепче стали. Теперь же мне кажется...

   -- Что тебе кажется? -- нетерпеливо спросил Юли. Он уже чувствовал, что старый священник хочет поделиться с ним некой важной тайной.

   -- В этом вопросе я придерживаюсь середины, -- вдруг сказал священник, явно не то, что собирался сказать только что. -- Я соблюдаю, насколько возможно, нейтралитет, хотя тебе, дикарю, вряд ли знакомо это слово. Но всякая ересь вносит раскол в Святилище, а я против этого. Ты сам обо всём этом узнаешь, когда примешь духовный сан. Когда я был молод, всё было гораздо легче. Теперь же я думаю, что все эти разговоры о Весне...

   Сквозь плеск воды донесся чей-то приглушенный кашель. Отец Сифанс настороженно замер. Кашель смолк.

   -- На сегодня хватит разговоров о ереси, -- уже громко сказал святой отец, вдруг резко переменив тон. -- И без того тебе свойственны еретические мысли, так что тебе хватит и тех, что у тебя уже есть. Никак не пойму, почему я вообще говорю с тобой об этом? Ну ладно, оставим это. На сегодня всё.

<p>