Страница 12 из 59
На виске у Юли билась жилка, сердце колотилось. Он не мог поверить в то, что сделал только что, -- спокойно убил двух беззащитных людей. Тем не менее, в его сердце не было раскаяния. Он сожалел лишь о том, что эти господа -- не фагоры, угнавшие в плен Алехо. Тогда всё было бы намного проще.
Тут ему в голову пришла ещё более блестящая мысль. Вернувшись к первому господину, Юли начал обшаривать ещё теплый труп и вскоре наткнулся на то, что искал -- увесистый кошель с золотом.
Для самого Юли золото ничего не значило, но он внимательно слушал торговцев и понял, что тут, в этом мешочке -- всё то, что смелые охотники не получили за свои шкуры, плод бесчестного обмана, длившегося много лет. Он усмехнулся и привязал кошель к ремню. Вутра был поистине милостив к нему.
Надев упряжь на рычащих и лающих асокинов, Юли поехал прочь от этого ужасного места. Асокины были слишком забиты господами, чтобы напасть на незнакомого им человека. Они подчинились ему и тянули сани по хорошо видимой тропе, которая постоянно извивалась, поднимаясь всё выше, пока не обогнула выступ скалы. За основанием скалы показалась новая долина, вход в которую запирал замок внушительных размеров.
Замок Стража Врат Панновала был искусно врезан в крутые склоны горы. Смелые зодчие давно забытых времен частью высекли его стены прямо в утесах, частью сложили из их же обломков. Издали Юли не смог различить крепость на фоне громоздящихся скал. Лишь вблизи она стала заметной, вырисовываясь в каменном хаосе законченной строгостью очертаний. Замок господствовал над горным ущельем -- единственной дорогой, что связывала город с внешним миром. Со стен хорошо была видна черная горловина, переходившая в туннель, миновав который путник видел над собой каменное небо Панновала. У ворот замка стоял караул из четырех закутанных в меха воинов с копьями. Они встали между литыми бронзовыми створками, преграждая ему путь. Юли остановил упряжку, когда к нему направился главный из стражников, с медным нагрудником на богатых мехах.
-- Кто ты такой, парень? Я не знаю тебя, -- грубо спросил он.
-- Я с двумя моими господами был на севере, выменивал шкуры для города, -- уже удачней соврал Юли. -- Разве вы их не помните? Они едут сзади, на новых санях.
-- Что-то их не видно, -- с сомнением сказал стражник. Его акцент звучал странно и не был похож на олонецкий, к которому Юли привык в ущельях Перевала. Одно это говорило о том, как далеко он от дома.
-- Они вскоре появятся, -- вновь соврал Юли. -- Разве вы не узнаете упряжку Грипси? -- он ловко щелкнул кнутом.
-- Как не узнать, -- согласился стражник. -- Упряжка известная. Недаром эту суку зовут Грипси.
Он посторонился. Он не знал этого парня, но знал упряжку Грипси. Мало ли кого господа могли нанять в пустыне?.. А влезать в дела уважаемых торговцев точно не входило в его планы. Ему платят только за то, чтобы к Панновалу не подобрались незаметно враги. И только. Пускай с чужаком разбирается городская стража.
-- Эй, там, пропустите мальца! -- прокричал он подчиненным, подняв свою сильную правую руку.
<p>
* * *</p>
Юли испытал потрясение, когда увидел Панновал.
Долину с трех сторон замыкали утесы, настолько крутые, что на них даже не задерживался снег. На месте заднего был вырублен чудовищный котлован. Его задняя стена была вогнута и её зубчатый гребень зловеще нависал над долиной. Всё это было сделано для того, чтобы вырубить из цельного камня грандиозное изображение Великого Акха. Оно и в самом деле лишь немного не доставало до острого гребня скалы, над которым величественно клубился пар -- дыхание огромного города. Акха сидел в традиционной позе, на корточках, с коленями, упиравшимися в плечи, обхватив голени руками и сложив перед ними руки ладонями кверху. На ладонях он возносил священный Огонь Жизни. Его огромная голова была увенчана пучком перевязанных волос. Нечеловеческое лицо бога, обрамленное короткой бородой, вселяло ужас в души смотрящих на него. Даже его щеки, не говоря уж о других линиях его лица, внушали благоговейный страх. Тем не менее, его большие миндалевидные глаза были исполнены неземной кротости, а углы повернутых вниз губ и величественных бровей выражали одновременно спокойствие и жестокость.
Тропа, петляя, взбиралась по узкой, ничем не огражденной перемычке, рассекавшей котлован, отделенный от долины узким гребнем нетронутой скалы. Там, в каменном пьедестале, почти под большими пальцами босых ног обнаженного бога, в скале было отверстие ворот, казавшееся крошечным по сравнению с высеченным великаном. Издали оно казалось не больше мизинца ноги Акха, но когда сани приблизились к нему, Юли увидел, что и оно было огромно, и, возможно, в три раза превышало рост среднего человека. Сами ворота впечатляли. Они были не из бронзы и не из дерева, а каменные -- две монолитных плиты размером с небольшой дом и толщиной метра в два. За ними виднелись огни и стража в необычном одеянии. Странно звучала речь этих людей, да и мысли в их головах тоже, наверно, были странными.
Юный путник распрямил свои плечи и отважно шагнул вперед.
Вот так Юли пришел в Панновал, чтобы изменить саму Историю.
<p>
* * *</p>
Никогда не забудет он своё вступление в Панновал, когда он впервые покинул мир, над которым распростерлось небо. Словно в забытьи он проехал на санях мимо рощи чахлых деревьев, мимо распахнутых ворот, мимо стражи, и остановился, чтобы окинуть потрясенным взором раскинувшееся перед ним крытое пространство, защищенное от ледяных небес, в котором тысячи людей жили день за днем и год за годом.
Туман вместе с темнотой создали сумеречный мир без четких очертаний, в котором формы зданий лишь угадывались. Здесь всегда была ночь. Люди, скользящие в полумраке, были укутаны в теплую одежду. За каждым из них тянулся шлейф тумана, туман, как султан, также отмечал их дыхание. Повсюду была стихия камня, из которого были высечены торговые лавки, дома, загоны для скота, марши лестниц. Вся эта чудовищная пещера невообразимых размеров уходила, сужаясь, внутрь горы, которую выдалбливали уже в течение многих тысячелетий, сооружая небольшие ровные площадки, отделенные друг от друга ступеньками и стенами. Век за веком, люди выдалбливали всё новые помещения, соединяя отдельные ниши и площадки рядами каменных лестниц.