Олдорандо

   Когда господа отъелись, напились и отдохнули, сани снова двинулись в путь. Упряжка Грипси всё время уверенно держала курс на юг. Один купец валялся на выторгованных шкурах, другой пешком поспевал за ним. Стараясь не попадаться им на глаза, Юли замыкал шествие на почтительном расстоянии.

   Вскоре показались горы Кузинт, уступами поднимавшиеся над равниной. Восточный ветер, путаясь в их отрогах, постепенно утрачивал свою ярость. Это означало, что они приближаются к Панновалу.

   Немного погодя они уже прокладывали себе путь сквозь подножья гор, склоны которых были покрыты слоем глубокого снега. Здесь торговцам пришлось поработать. Обоим господам пришлось идти рядом с тяжело гружеными санями и даже иногда толкать их на неровных тропинках.

   Наконец Юли понял, что они вышли на дорогу, ведущую прямо к Панновалу. Сливаясь с другими, она стала наезженной, ныряя в обширную долину. Недалеко от входа в неё возвышались две низкие сторожевые башни, сложенные из камня, где часовые стали окликать торговцев, спрашивая, кто они, откуда и куда направляются. Затем они окликнули и Юли.

   -- Я иду за своим отцом и дядей, -- немедля соврал юноша. -- Они только что проехали мимо вас.

   -- Проходи, -- разрешил стражник. -- Но смотри, больше не отставай, а то на тебя нападут челдримы! -- и часовые засмеялись, довольные шуткой командира.

   Юли через силу улыбнулся в ответ. Он сам понимал, что его план очень шаток. Если эти часовые видели, как господа выезжали из города, они наверняка вспомнят, что те не брали с собой никого. А тогда его попросту прогонят прочь, в пустыню, на верную смерть.

   -- Я знаю, -- невпопад ответил растерянный Юли. -- Но отцу не терпится попасть поскорее домой, поэтому он так спешит. И мне тоже.

   Командир взмахом руки велел ему идти дальше, улыбаясь его наивности. Он прекрасно знал, что у этих торговцев нет детей. Но Панновал всегда нуждался в крепких молодых рабах.

   Юли не знал обо всём этом, спеша за упряжкой. Наконец господа остановились на привал. Здесь, за постом бдительной стражи, они ощущали себя в полной безопасности. Щедро раздав собакам оставшуюся рыбу, они, закутавшись в меха и отхлебнув по глотку самогона, завалились спать в углубление в склоне горы. Это был их последний привал и они решили хорошенько выспаться перед полным суматохи днем. Вслед за ними уснули и их сытые собаки.

   Как только Юли услышал их храп, он осторожно подкрался поближе, понимая, что ему представился неожиданный шанс. Несколько столкновений с несправедливостью дали ему богатый опыт. Теперь он понимал, что даже в богатом Панновале никто не встретит нищего бродягу с распростертыми объятиями. Его выгонят обратно, или, что вернее, просто убьют. Вот если бы он въехал в Панновал на полных товара санях...

   Взгляд юноши обратился на упряжку. Вообще-то, ему совсем не хотелось убивать торговцев, хотя они и покусились на его собственную жизнь. Но другого способа завладеть их санями Юли не видел и особенных угрызений совести он тоже не чувствовал. Жестокая жизнь охотника давно приучила его к суровому правилу -- или убиваешь ты, или тебя. Вопрос был лишь в том, как осуществить задуманное.

   С обоими господами надлежало расправиться сразу. Юли чувствовал, что ослабел от голода. Если дело дойдет до драки, он не справится и с одним из этих раскормленных здоровяков.

   Он думал, что лучше: заколоть их кинжалом или разбить головы камнем. Увы, и в том и в другом способе таились свои опасности. Кинжал был вернее -- но он наверняка не убил бы сразу и второй торговец успел бы проснуться. Камень же мог оглушить первым ударом -- но оба господина были в меховых шапках и Юли опасался, что ему не хватит силы. Он не хотел признаваться себе, что вообще не желает их убивать. Но выбора у него не было. Либо он убьет господ и завладеет их упряжкой, либо ему придется идти назад, в снежную пустыню, на верную смерть, а он так хотел жить!..

   Так или иначе, надо было действовать. В любой миг на дороге могли показаться ещё люди, и тогда...

   Он оглянулся, не едет ли кто-нибудь за ним. Нет, никого. Юли повернулся к господам -- и ему в голову вдруг пришла блестящая мысль. Сняв ремень с саней, он бесшумно обвязал его вокруг правой ноги одного и левой ноги другого купца. Теперь если кто-нибудь из них вздумает вскочить, то другой ему помешает. Юли проделал это так осторожно, что даже не вспугнул спящих. Он очень боялся, что они проснутся, но господа продолжали храпеть. Тем не менее, Юли никак не мог заставить себя перейти к делу. Он вновь оглянулся -- и его сердце вдруг часто забилось.

   Отвязывая ремень от саней, он освободил покрывало. Теперь ветер отбросил его и под ним он заметил короткие копья со стальными наконечниками. Копья выглядели странно. С одной стороны, их плоские наконечники в форме узкого листа были откованы грубо, неровно и явно не знались с точилом. Они были даже не насажены на древко, а просто наспех примотаны к нему обрывком шкуры. С другой, в эту шкуру были вплетены красивые яркие перья неведомых птиц. Видимо, они предназначались для продажи, но господа неверно оценили спрос. Мука и специи в дикой пустыне ценились куда больше оружия.

   Взяв одно из копий, Юли подержал его в руке, но понял, что кидать его неудобно. Баланс был ужасный. Однако острие копья было действительно острым.

   Юли понял, что сам Вутра посылает ему знак. Его сердце преисполнилось мрачной решимости. Он вспомнил, как оба господина пытались убить его, якобы беспомощного. Теперь час возмездия настал.

   Вернувшись к тому месту, где почивали оба господина, он пнул ногой одного из них. Тот со стоном перевернулся на спину, как и рассчитывал Юли. Подняв копьё, как будто собирался пронзить рыбу, он изо всех сил вонзил острие в грудную клетку распростертого перед ним мужчины, стараясь попасть в сердце. Тело конвульсивно содрогнулось. С жутким выражением на лице, с выкатившимися из орбит глазами господин приподнялся, судорожно ухватился за древко копья, подтянулся на нем, на миг присел, с ужасом и потрясением глядя на Юли, а затем медленно откинулся назад со вздохом, перешедшим в мучительный замирающий хрип. Из его рта потекла кровь со слюной. Его товарищ лишь пошевелился, что-то пробормотав спросонья.

   Юли рванул оружие, но скверно насаженный наконечник тут же сорвался с древка, застряв глубоко в теле. Он спокойно сходил к саням за вторым копьём и проделал со вторым господином то же, что и с первым, навсегда пригвоздив его к каменистому грунту. Теперь сани были его. И упряжка тоже.