Страница 12 из 15
Ленка не поверила своим глазам. Из кустов к ним навстречу вышел кот Мотя собственной персоной. Большой, черный красавец с белой грудкой и в одном белом носке.
- Мотечка! Мой Мо-отя! Вернулся, помоечник!
От волнения Иркин голос смешно дребезжал. Она присела на корточки и обняла кота.
Ленка смотрела на Иркину спину, оттянутую тяжелым школьным рюкзаком, на ее голову, разделенную прямым пробором на две части, на две тонкие, жалкие косички, на пушистый хвост кота, задранный трубой, и думала о том, что где коты, там и правда - чудеса.
Мама проверяла тетрадки на кухне. Отец уже спал. На работе он что-то хорошо отпраздновал и пришел немного пьяный. Поэтому мама, наверное, и была такая грустная. Ленка знала: мама боится, что отец может спиться, как многие другие мужчины в городе. Водка просачивается в любого - неважно, кладет человек кирпичи на стройке или, как ее отец, руководит какими-то проектами. Но ругаться с отцом, если он приходил пьяным, мама избегала: он человек вспыльчивый, и, если что, разорется так, что стены ходуном заходят.
Ленка знала, что у других в семьях доходило до драк, до крови, до сломанных ребер, но то, что у них отец ограничивался только ором, ее не слишком радовало. Ей казалось, что их семья зависла в беге над пропастью, как бывает в дурацких американских мультиках, когда герой молотит в воздухе ногами несколько секунд, потом смотрит вниз, видит, что земли под ним нет, - и летит в пропасть. Вот-вот случится то же самое: отец не просто проорется, размахивая руками, как ветряная мельница, а возьмет и ударит кого-то из них - маму или Ленку, неважно.
Когда-то, всего один раз, совсем маленькой, Ленка после семейной ссоры спросила маму:
- Папа хочет нас убить?
Мама так испугалась этого вопроса, что начала как-то мелко и неестественно смеяться.
- Ну что ты... Папа просто нервничает... У нас в деревне... мой дед, как напивался, всю семью топором по двору гонял... а ты на папу... ну что ты, дурочка... папа нас любит... просто злится иногда, у него, знаешь, какая работа нервная?..
Но мама тоже боялась. Боялась, что со временем Ленкин папа, ее муж, станет как тот дед. Или как один из тех мужиков, которые смотрят на мир так, словно у них в голове помехи, как у старого телека в деревне, который отец настраивал народным способом - ударом кулака.
Вот и сейчас мама сидела за столом на кухне, проверяла тетрадки и боялась. И это от ее страха, а вовсе не от сочившегося сквозь неплотно прикрытую форточку воздуха, волновавшего шторы, тени на стене за маминой спиной иногда нервно подергивались.
- Как же ты поздно!
- Пришла б раньше, попала б под раздачу. - Ленка сняла ботинки и куртку и присела на табуретку напротив мамы.
- Все уже остыло.
- Я холодного поем.
- Нет, я тебе борща разогрею.
- Я сама.
Если Ленка грубила маме, а грубила она часто, ей тут же хотелось исправить это нехорошее поведение каким-нибудь самостоятельным, взрослым поступком. Например, самой разогреть себе ужин. В полумраке она долго искала спички, потом чиркнула - газ вспыхнул нежно-голубым светом. Теперь в комнате было два огня - маленький, юркий огонек на плите и большой желтый свет настольной лампы.
- Вас после уроков задержали? Работа над ошибками?
Обманывать маму не имело смысла. Она же работает в школе.
- Ирка искала своего кота. Нашла, представляешь. Я думала, не найдет.
- Домашние животные обычно возвращаются...
- Я думала, что он за Иркиной бабушкой ушел...
- Может, проводил ее и вернулся?
Мама иногда говорила правильные вещи. Как будто была не мамой, а самой Леной, ее внутренним голосом, тем странным, чужим голосом, который иногда говорит у тебя в голове такие умные вещи, что ты пугаешься. Ведь ничего тебя к этим мыслям не вело, ты не брела к ним дорогой нудных рассуждений - просто вдруг кто-то произнес их у тебя внутри, кто-то на много лет тебя старший. На сто лет старший или даже на тысячу.
- Может, просто проводил. Вернулся, не запачкав белого носочка...
- Как Ира?
Мама знала, что Ира страшно тоскует без бабушки.
- Нормально вроде.
- Моя сестра... Тося п-п... умерла, когда мне было столько, сколько вам сейчас. И тоже, знаешь, был странный случай... Я тогда поехала в город, на рынок... продать вишню... два ведра вишен привезла... руки заболели, пока дотащила их до рынка... - У мамы были тонкие, белые руки. - Продала вишни, да и домой, иду довольная, налегке... А тут какая-то бабка мне навстречу, вроде незнакомая, не с нашего села... но говорит мне: что, Татьяна, идешь с пустыми-то ведрами, людям неудачу накликаешь? Я ей: да вот вишню ездила продавать... А сама думаю: кто это, вроде не знаю ее... Бабка как бабка, в темном платье, на голове платок черный, в красных розах... а она мне тут же: зря продала, на поминки-то пироги печь с чем будете? А я думаю, что она про годовщину по нашей бабушке думает, да и отвечаю ей: так ведь баб Маня в сентябре померла, рано еще... А она мне: рано, рано, да поздно! Так сказала, что у меня аж сердце у-у-х... знаешь, иду с пустыми ведрами в руках, а они как будто камней полны... дошла до автовокзала, села на автобус до села... ну а приехала, так узнала... Может, бабка и шла оттуда, кто его знает... Они почему-то всегда навстречу молодым идут, эти, с того света... как будто их притягиваешь, когда идешь... такая вся счастливая, легкая, с пустыми ведрами...
- Ма-а-ма!
Ленка вскочила с табуретки и обняла маму. Она знала ее характер. Знала, что мама боится почти всего, чего можно бояться, и еще тысячи вещей, которых бояться не стоит.