Страница 17 из 28
– Да кури уж, что с тобой поделать?
Ояр достал из кармана пачку «Примы». У Олега округлились глаза.
– Я же утром купил тебе пачку «Элиты»! Ты что, уже всё скурил?!
– Ну, ребят немного угостил, – глядя в наливающиеся гневом глаза Олега, извиняющимся тоном произнёс Ояр. – И жрать сильно хотелось – вот и перебивался куревом…
– Да тебя легче убить, чем обеспечить сигаретами! Пачку – за полдня!
– За день…
– Не торгуйся – не на базаре! Практически за полдня! Что ты с собой делаешь? Думаешь, здоровье вечно?!
– Олежа, не грузи! – Долгоногов вынул из кармана мундштук, вставил в него сигарету, прикурил и блаженно затянулся. – Кайф! Как, в сущности, человеку мало надо – выпил, закурил – и блаженство…
Олег махнул рукой. Спорить с другом в данный момент было бесполезно.
– Слушай, а что ты задумал? – Ояр внимательно смотрел на Олега. – Ты же едешь в Москву не просто отираться по инстанциям?
– Конечно, нет! У меня всё из головы не выходит этот удар ножом. Ты помнишь, в каком положении находился труп? Такое впечатление, что Митрофанова перед ударом убийца развернул к себе, словно хотел посмотреть ему в глаза.
– Или, чтобы полковник заглянул смерти в глаза…
– Это ничего не меняет. Ведь проще было бы, подкравшись сзади, нанести удар в спину. И тогда покойник лежал бы либо на груди, либо на спине, но в противоположную ходу движения сторону.
– Логично. Ну, а если полковник сам обернулся к убийце? Допустим, услышал шаги или почувствовал что-то?
– Тогда он попытался бы как-то защититься, а на это ничего не указывает.
– А если просто не успел?
– Возможно, но, понимаешь, Ояринь, у меня такое чутьё, что это месть. Мне кажется, что убийца хотел, чтобы полковник в последний миг своей жизни понял, за что его убивают.
– Значит Татаринцев или Яковлев?
– Ну, только если они сами убивали. Если же наняли исполнителя, то – не катит. У наёмника нет никаких личных мотивов, ему проще заколоть сзади и слинять по-тихому. Нет, тут кто-то третий, кого мы совсем не знаем. Я чувствую, что разгадка – в прошлом полковника. Вот я и еду покопаться в этом прошлом. А обратиться в Москве мне есть к кому. Помнишь, я тебе рассказывал про Борьку Щербакова – моего афганского друга?
– Это который вытащил тебя из-под огня, когда ты ногу подвернул?
– Вот именно! Он меня тогда практически на себе два километра тащил до вертушки. Так вот, он сейчас полковник, начальник какого-то управления в ГУУРе[19]. Вот он мне и поможет.
– А почему ты на оперативке об этом не сказал? Постой… ты подозреваешь кого-то из наших в двойной игре? Ты что, охренел, Олежа? Да мы с этими мужиками уже столько лет дерьмо одной ложкой хлебаем! Как ты мог?
– Остынь! – Островецкий повысил голос. – Успокойся и послушай внимательно. Три часа назад, когда я возвращался в отдел от Ильича, меня встретил Игорь Ершов…
– Особист морских погранцов? – Ояр вытаращил глаза от удивления.
– Да. Мы же приятельствуем. Так вот, он посоветовал мне не лезть глубоко в это дело, спустить его на тормозах… Мол, одним «тёмным»[20] больше – невелика разница.
– Вот это фортель!
– Да, и мне очень не нравится реакция военных на это дело. Можешь себе представить, как рисковал Игорь, встречаясь со мной. Значит, у военных что-то закрутилось, и я совсем не представляю себе, во что мы вляпались! Ты вспомни, как встретили Женьку Венского в части, вспомни Лагутовского…
– Да, какая-то нездоровая возня…
– Вот поэтому о моих истинных планах знаешь только ты. И дело не в том, что я кому-то из наших не доверяю. Но, сам знаешь, бережёного Бог бережёт…
Поэтому будешь делать то, что я скажу! – в голосе Олега появились металлические нотки.
– Конечно. Но зря ты на оперативке не рассказал ребятам об основной версии. Будут теперь без толку пахать на второстепенных.
– Нет, не без толку! Как ни крути, эти версии надо отработать. Так пусть каждый считает, что его направление – главное!
– Стратег, блин…
– Потому-то и организую расследование, а не бегаю по поручениям, – усмехнулся Олег. – Ладно, сможешь завтра отвезти меня в аэропорт?
– Не вопрос! Возьму Машкину машину…
– Так, опять сегодня у Машки ночуешь? Смотри, прознает Тома – глаза тебе выцарапает…
– Попрошу не лезть к моему моральному облику нечистыми лапами, – попробовал отшутиться Ояр, но вздохнул. – Знаешь, я, наверное, буду разводиться, – ёрнический тон как-то мгновенно слетел с него. – Ничего у нас не получается: семья не заладилась, детей нет, взаимопонимания нет, одни скандалы. Боюсь, как-нибудь не сдержусь и дам ей по башке…
– А я потом буду передачи на «кичу»[21] таскать?
– Да я ж легонько…
– Знаю я твоё «легонько». От него быки копыта отбрасывают! Вот что, братка, в этом деле я тебе плохой советчик. Знаю только одно: если совсем невмоготу – уходи, но руку на жену не поднимай. Последнее это дело…
– Ладно, проехали. Значит, завтра утром я заеду за тобой и отвезу тебя в аэропорт.
– А по пути заедем к Женьке Венскому в посёлок. Я сделаю один звоночек…
– Олежа, а ты не слишком… того, перестраховываешься? На паранойю смахивает…
– «Лучше перебздеть, чем недобздеть», – как любит повторять наш замполит. – Ладно, пошли в дежурку. Может, перехватим какую- нибудь тачку, чтобы по домам разбросала.
– Слушаю!
– Товарищ полковник, Островецкий утром вылетает в Москву.
– С какой целью?
– Хочет покопаться в архивах.
– Шустрый парень. Дай телефонограмму в Москву, чтобы ему перекрыли доступ к архивам. И нашим, и эмвэдэшным.
– А на каком основании? Это его насторожит…
– Да ничего не надо запрещать, пусть просто проволынят. Мол, мы не знаем, как теперь к тебе относиться. Ты вроде бы наш, а вроде уже и не наш. Получи разрешение у того-то, потом у этого-то… Ну, они сами знают, как проволокитить. Всё ясно?
– Так точно!
– Действуй!
– Есть!
Дорога в аэропорт обошлась без приключений. В пять часов утра Ояр заехал за Олегом на новенькой зелёной Машкиной «шестёрке». Машкин муж ходил в море и по полгода не бывал дома. Зато дом был – полная чаша. Машка нигде не работала, разъезжая на подаренной мужем «шестёрке» по магазинам и салонам красоты. Мужа она любила, что, впрочем, не мешало ей утешаться с Ояром. Справедливости ради следует отметить, что и у него она не была единственной пассией. Такие отношения устраивали обоих.
По пути заехали к Венскому. Лейтенант, несмотря на ранний час, уже не спал, ковыряясь около дома в мотоцикле. Обрадованный визитом, Женька напоил друзей крепким кофе с вкуснющими свежими булочками, после чего Олег отправил его и Ояра покурить, а сам о чём-то довольно долго говорил по телефону. Из дома он вышел с довольной улыбкой на лице.
– Значит так, Женька. Мы к тебе заезжали, попили кофе и уехали. К телефону ни я, ни он, – Олег кивнул на Ояра, – не подходили. Если кто-нибудь спросит про звонок в Москву, скажешь, что звонил дальним родственникам. Хочешь, мол, съездить в отпуск в Москву и договаривался о встрече.
– А кто-нибудь – это кто?
– Это все, все без исключения.
– Ребята, это что-то серьёзное? Связанное с убийством?
– Женька, меньше знаешь – крепче спишь. Сделаешь, как я сказал!
– Вы мне не доверяете? – в голосе Венского послышались нотки обиды.
– Дурила, если бы не доверяли, вообще бы к тебе не заехали. Просто иногда нагружать товарища излишней информацией – это подставить его. Усёк? Ладно, мы поехали…
Через два часа Олег вошёл в здание аэропорта, а ещё через час уже сидел в салоне самолёта.
Москва встретила тёмными свинцовыми тучами и мелким заунывным дождём.
«Чертовщина какая-то, – подумал Олег, – вроде должно было бы быть наоборот: в Прибалтике дождь, а в Москве – солнце. Ну, тебе-то к такой погоде не привыкать, чай, не сахарный – не расклеишься!» – мысленно осадил себя Олег. Он поднял воротник куртки и решительно шагнул под дождь. Зонтиков он не признавал принципиально, ещё с тех пор, как впервые надел форму. «Как вы себе представляете себе это чучело – в форме под зонтиком?», – шутил он. Был ещё момент, из-за чего Олег никогда не носил с собой зонта: зонт занимает руку и существенно сокращает обзор. А со временем Олег на собственном опыте убедился, что свободные руки и «широкий кругозор» весьма способствуют целости головы.
19
ГУУР – Главное управление уголовного розыска.
20
«Тёмное дело» («глухарь», «висяк») – нераскрытое преступление.
21
«Кича» – нары (жарг.).