Страница 97 из 106
Камиль Демулен ( перебивает, заикаясь ). Почему? Потому что Милосердие – это тоже оружие! Победить врага – это доблесть, но добивать уже павшего – подлость. Добивать того, кто идет против – это абсолютное лицемерие, ничем не отличающееся от лицемерия короны! Все, во что мы верим, идет прахом, все наши слова идут прахом, если допустить мысль, одну только мысль…
Жорж Дантон ( издевательски аплодируя ). Браво, Демулен! Браво, голос Республики и быстрое перо! Но он сжигает твои газеты, твои…
Камиль Демулен ( усмехаясь) . Сжечь – не значит ответить, пойми! Сжечь – не значит стать сильнее,
Это значит мысль допустить…
Жорж Дантон . Хорошо, ты кругом прав, хорошо-хорошо! Можешь побежать прочь, а можешь…
Камиль Демулен . Не могу.
Жорж Дантон . Да, не можешь. ( подливает по-хозяйски вина себе и Камилю ), ну, а как с вашей дружбой? Вы так долго знаете друг друга, вы…ты сможешь?
Камиль Демулен ( улыбаясь ). Я – мягкий человек. Ты спрашиваешь: как мне быть с его дружбой? Что ж… никак. Слова мои уйдут в народ.
Жорж Дантон выпивает залпом свой бокал, ставит его с шумом на столик, поднимается. Камиль поднимается ему навстречу. Они смотрят друг на друга, затем неловко, но крепко обнимаются, Дантон похлопывает Камиля по плечу и выходит из комнаты вон, оставляя Демулена в одиночестве.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Некоторое время Камиль Демулен стоит в молчании, скрестив руки на груди, смотрит в окно. Затем он оглядывается вокруг, вроде бы что-то ища, но так и не находит, застегивает правильным образом камзол, оправляет ворот, поднимает несколько листов с пола.
Камиль Демулен . Берегитесь, дети Революционного Сатурна! Берегитесь, Сатурн пожирает детей. Чтобы дать душу Революции, нужно лишиться своей. Нужно лишиться всего и даже большего…
Скрипит дверь. В проеме появляется Люсиль. Камиль осекается. Она подходит – заплаканная, бледная, встревоженная, садится на колени и помогает собирать бумаги.
Люсиль Демулен ( улыбается сквозь слезы ). Жорж говорит, что я глупая, если боюсь за голос Республики.
Камиль Демулен . Если пал король – помазанник Божий, то голос республики – это уже пустяк.
Люсиль Демулен . Так я не глупая? Жаль. Хотелось бы так просто взять…и ошибиться.
Камиль Демулен ( со вздохом ). Возможно, ты уже ошиблась, когда отдала свое сердце мне.
Люсиль Демулен . Сердце, руку и душу… нет, это не ошибка. Ты спас меня от тюрьмы метания, в которой я жила. Ты показал мне мир. Чудесный мир. Ты боролся за свободу. Даже если сейчас приходит конец…
Камиль Демулен . О каком конце ты говоришь? Разве ты не слышала Жоржа? Кто посмеет посягнуть на голос Республики?
Они оба негромко смеются, переплетая пальцы, бумаги оставлены в стороне.
Камиль Демулен . Даже если…
Люсиль Демулен . Неужели ты допускаешь мысль, что они посмеют?
Камиль Демулен . Слова в народе, а это главное, моя дорогая. Он может жечь. Они могут их жечь. Жечь вместе со мною, но слова в народе! А если они их жгут, жгут меня – значит, они боятся, значит, допускают мысль о том, что я прав. Я устал, Люсиль. Я так устал, моя дорогая…я обещал, что напишу на каждой стене, как тяжело далась нам свобода, но это будет уже без меня. Я устал. Я слишком стар для революции, для сражения, для битвы. Я всего лишь человек, романтик…
Люсиль нежно обнимает Камиля. Они сидят так, обнявшись, среди разбросанных бумаг. Звучат часы. Светает. На улице слышны шаги – громкие, сильные, чужие, жуткие. Шаги приближаются. Камиль и Люсиль смотрят в коридор, замирают.
В дверь раздается громкий и требовательный стук, который грохотом проносится по всему дому и часы перестают звучать.
Конец пьесы.
32. Эбер
Пьеса в стихах и прозе
Июль, 2021
Действующие лица
Жак-Рене Эбе́р (Эбер) — деятель Великой французской революции, крайне левый среди якобинцев. Издатель газеты «Пер Дюшен» («Паша Дюшен»). Гильотинирован 24 марта 1794 в возрасте 36-х лет. Помимо традиционного для того времени политическими обвинениями в «заговоре против свободы французского народа и попытке свержения республиканского правительства» Эберу вменялась в вину заурядная кража рубашек и постельного белья.
Мари Маргарита Франсуаза Эбер (Мари) – с 1792 года жена Жака-Рене Эбера, лишенная сана монахиня. Мари была гильотинирована 13 апреля 1794 года в возрасте 37-ми лет.
Камиль Демулен (Камиль) - французский адвокат, журналист и революционер. Инициатор похода на Бастилию 14 июля 1789 года, положившего начало Великой французской революции. Гильотинирован 5 апреля 1794 года в возрасте 34-х лет.
Анна-Люсиль-Филиппа Демулен (Люсиль)— жена Камиля Демулена. Гильотинирована вместе с Мари Эбер 13-го апреля 1794 года в возрасте 24-х лет.
Также множество фигур в народе, среди депутатов (многие личности среди робеспьеристов указываются намеками) – массовка, личности Парижской Коммуны, обозначены цифрами.
Сцена 1.1 Пролог
Бедная комната, мебели мало и та что есть изрядно истрепана. За окном поздний вечер, может быть, даже ночь, но на улицах непрестанный шум, чьи-то неразборчивые выкрики, хлопанье дверей, хохот, лязг железа, странные мелодии и напевы, насвистывания. По комнате ходит женщина – бледная, высокая, она держит себя с необыкновенным достоинством, хоть и вздрагивает от каждого особенно громкого звука за окном. На руках у женщины ребенок. Ребенок дремлет, каждый раз, когда женщина вздрагивает, он недовольно кряхтит. Женщина – Мари Маргарита Франсуаза Эбер (Мари), ребенок на руках – дочь ее и Жака-Рене (Эбера).
Мари (укачивая дитя). Тише, милая, тише… это все только на улице, это все не касается нас. знаешь, какой у тебя отец? У-у… (вздрагивает от какого-то очередного звука, сбивается с мысли, затем снова покачивает дочь). Не бойся, милая! Папа любит тебя, пусть его сейчас нет…может быть, его и вообще нет… (осекается, плечи ее дрожат). Не слушай, крошка. Есть папа, есть! Что бы ни стало, он всегда будет с тобой, всегда будет с нами. Ты будешь еще гордиться тем, что твой отец сам – Жак-Рене Эбер!
Девочка кряхтит, угрожая проснуться. Мари укачивает ее сильнее.
Мари. Ну что же это…что же они так расшумелись? Совсем неуемные, толпа безумцев! Нет ни одной спокойной ночи с того самого июля, как пала эта проклятая Бастилия! Вечно лязганье, вечно грохот, и вечно смех. Мир придет тогда, когда не будет больше этих шумных ночей и ночи станут одинаково тихими… (спохватывается). Что же это я? Так нужно, мы отстаиваем свое право на счастье и мир, мы отстаиваем все своим права, мы на войне, малютка, для твоего счастья и будущего дня!
Рассеянно обводит взором комнату, но ее взгляд не может ни на чем остановиться.
Мари. Что же это…где же твой папа? Где же мой муж? Даже для него – это поздно. Даже для всех его выступлений и воззваний! Ах, где же он…