Разжигательница (ЛП)

Судья Мендес кладёт руку мне на спину, мягко подталкивая вперёд. Для этого меня привели сюда, снова. Недостающая часть коллекции. Сила, которой только королю разрешается владеть. Цена пребывания во дворце. Но я давным-давно дала себе обещание не создавать больше пустышек. И я его сдержу.

— Конечно, ваша честь, — произношу я, затаив дыхание. Протягиваю руку, раскрывая пальцы. Моё лицо непроницаемо.

Лорд Лас-Росас пытается отклониться назад — я этого сделать не могу. Его пшеничные волосы потемнели от пота. Я призываю свою магию, и ожоги на моей ладони вспыхивают светом. Двор наблюдает, не дыша, как я проникаю в разум этого человека.

Но тут я вскрикиваю и падаю на колени перед судьёй Мендесом. Он хватает меня под локти, заботясь о том, чтобы не повредить правую руку ещё сильнее. Меня бесит то, как осторожно он меня держит. Бережно. Я как стеклянные безделушки на туалетном столике: хрупкая, уязвимая, легко сломать. Прижимаю руку к груди.

— Что такое, Рената? — спрашивает судья Мендес.

— Что произошло? — нетерпеливо вставляет король Фернандо.

Я морщусь и показываю ладони.

— Ваша честь, я не могу.

Я держу их так, чтобы он вновь мог рассмотреть повреждения. Линии на ладонях смещаются, свет слабо мерцает. Мендес не знает об этих маленьких трюках, которым я научилась без него.

— Она бракованная, — выплёвывает король слова, обращаясь к судье Мендесу. — Что хорошего в орудии, которое я не могу использовать?

Орудие. Слово звенит в моих ушах.

— Она ранена, — возражает судья. Наверное, он единственный человек во всём королевстве, кто может противостоять королю. Мендес обнимает меня одной рукой. — Это сделал Лозар, когда узнал, кто она такая. И ей пришлось его убить.

— Лозар, — повторяет король Фернандо. После того как я услышала историю старика-вентари, как он некогда состоял в королевском совете, я гадала, проявит ли король сожаление. Но на его лице сейчас что угодно, только не раскаяние. — Я думал, он скончался давным-давно.

Прикусываю язык, чтобы не разразиться ругательствами. Вместо этого издаю приглушённый стон.

— Её руки — ключ к её магии, — поясняет судья Мендес. Они оба стоят надо мной, и я чувствую запах каждого. Кровь бежит по моим венам, и я замираю неподвижно, потому что боюсь, что мои рефлексы возьмут верх, и я побегу прочь. — Она единственная робари, которую мы нашли, с тех пор как…

— Мне об этом прекрасно известно, — обрывает его король.

Меня переполняют вопросы: о ком они говорят? Что они с ними сделали? Что сделают со мной, если я не смогу выбраться отсюда? Если я не справлюсь…

— Простите, ваше величество. Леонардо и я позаботимся о её ране, и она вскоре поправится.

Король Фернандо разворачивается и возвращается к своему трону. Королева Жозефина мнёт своё светло-голубое платье в руках. Она выглядит так, словно перестала дышать, пока он приближается к ней. Весь двор затаил дыхание. Король подобен солнцу в этом зале, а все остальные — сорнякам, тянущимся за ним, к его свету, куда бы он ни пошёл. Альман выглядит белым пятном под его чёрными одеждами. Я опять ловлю себя на желании прикоснуться к трону. Хотя он не сияет от воспоминаний, мне бы хотелось проверить, если вдруг что-то всё же осталось глубоко внутри.

Когда король вновь поворачивается к нам, его тёмные глаза останавливаются на мне. Моё сердце ухает вниз, и ужас, которого я давно не испытывала, пробегает по позвоночнику.

— Скоро Фестиваль Солнца, — выносит решение король Фернандо. — К этому времени твоя рука должна успеть зажить. Императрица Лузо со своими приближёнными нанесут визит. Пора нашим южным соседям по ту сторону Кастинианского моря понять, с кем они имеют дело.

— Даю вам своё слово, ваше величество, — судья Мендес и горстка других судей кланяются, подтверждая получение приказа.

Фестиваль Солнца состоится через две недели, даже чуть меньше. У меня есть двенадцать дней. Двенадцать дней, чтобы найти оружие во дворце и уничтожить его. А потом я убью принца. К началу фестиваля меня здесь быть не должно.

Стискиваю зубы, удерживая на лице выражение повиновения. Только что я одержала свою маленькую победу, сумев их всех одурачить.

Король Фернандо делает вдох, и такое ощущение, что все в зале повторяют за ним. Его тёмные глаза пытливо смотрят на меня.

— Уберите Лас-Росаса с глаз моих, — в итоге приказывает король Фернандо, сверкая многочисленными кольцами на пальцах, и весь двор выдыхает.

Мгновение длится вечность, пока лорда Лас-Росас уводят обратно в темницу. Я задумываюсь над тем, могут ли держать аристократов где-нибудь в другом месте, например, в камере с кроватью и едой. Потому что даже будучи преступниками, они не простые смертные… и не мориа. Могут ли придворные, наблюдающие за происходящим, представить себя на его месте, как если бы кого-то из них вот так увели?

Два узника, формирующие Руку Мориа, стоят, единые в своём молчании. Стеклянные глаза смотрят в стену позади меня. Если моя рука заживёт, а я не успею завершить свою миссию, то мне придётся стать одной из них. Со мной Руке Мориа будет не хватать только одного — иллюзионари, встречающихся почти так же редко, как и робари. Вспоминаю свирепый взгляд Марго, её решимость, граничащую с ослиным упрямством… Это всё в ней бы погасло. Неважно, что было между нами, я не могу допустить ни малейшей возможности такой судьбы для неё.

— Итак, Рената Конвида, — когда король Фернандо произносит моё имя, я чувствую на себе его давление. Он вынимает кинжал из ножен на бедре. Небольшой, симпатичный клинок с сапфирами на рукоятке. Теперь я понимаю, откуда взялось тёмное пятно под моими ногами. Клятвы приносят на крови. — Раз ты пока не можешь исполнять свои обязанности в качестве моей робари, готова ли ты принести присягу на верность моему двору в качестве моей подданной?

Я должна испытывать облегчение, что мой обман сработал и порез на руке дал мне отсрочку. Но мышцы ног деревенеют, словно отказываясь принимать мои действия, когда я опускаюсь на холодный мраморный пол.

— Я готова, — произношу в ответ, сжимая кулаки так сильно, что швы расходятся и кровь стекает тонкой струйкой.

— Клянёшься ли ты отдать свою жизнь ради меня, если потребуется, и защищать существование и традиции Пуэрто-Леонеса?

— Клянусь.

— Её ладоням не должно быть никакого вреда, Ваша светлость, — замечает судья Мендес. Второй раз он испытывает благоволение короля перед всем двором, что не может обернуться ничем хорошим для него. Тем не менее, я вижу метание в глазах короля, пульсирующую вену на его шее.

— Её ладоням, говоришь, — повторяет король Фернандо. Его слова холодны, как сталь клинка, которым он разрезает кожу у меня на груди. Я втягиваю воздух сквозь зубы и прикусываю язык от острой боли. — Так тоже будет достаточно крови.

Придворные ахают, гул их голосов становится всё громче, их веера движутся так быстро, что могут вызвать ураган. Я не смотрю ни на Лео, ни на Мендеса.

— Клянёшься на крови служить своему королю, Правосудию и Отцу миров?

Проливать кровь во имя этого человека — всё равно что идти против всего, за что я сражалась.

Я никогда не буду так хороша, как Марго или Дез.

Но я Рената Конвида. Преклонив колени у ног короля и позволив порезу над моим сердцем кровоточить, я даю клятву самой себе, молчаливый обет между мной и всеми очевидцами: я найду это лекарство. И уничтожу. Даже если мне придётся пожертвовать своей бессмертной душой, я уничтожу короля и Правосудие.

Моя кровь стекает на пол между нами, и я произношу всего одно слово:

— Клянусь.

Глава 15

Мы с Лео молча идём по коридору, через зеркальные двери и потом по небесному мосту. Я чувствую запахи дворца: горячий хлеб с кухонь, горящие дрова в каминах и постиранные душистым мылом простыни, сохнущие во дворике. Как такое опасное место может ощущаться таким уютным? Справа от себя я слышу звонкий смех — возможно, служанки присели на минутку отдохнуть или придворные дамы гуляют под солнцем по лабиринту в саду. Сегодня солнечно, и отчётливо видно всю грязь цитадели по левую руку. Даже дождь её не смоет.