Равенклифф (ЛП)

— Могут идти к черту, если им это не принять! — вскрикнула Дейзи.

— Верно, — угрюмо сказал Натан.

Я посмотрела на своих друзей.

— И то, что вы трое поддерживаете меня, очень много для меня значит, но, боюсь, всё не так просто, как кажется. Я наполовину Дарклинг. Я тоже кое-что им должна. Я не могу принадлежать Ордену, если они считают Дарклингов врагами.

— Но они не смогут продолжать делать это после того, что случилось, — сказала Дейзи. — Ты слышала, что твоя бабушка сказала вчера вечером. Будет проведено расследование.

— Да, — сказала Хелен, — когда они узнают, что сделали Дарклинги и маджи, чтобы спасти наших девочек, им придётся пересмотреть своё решение. Теперь им придётся помириться. Ты можешь отправляться в Блитвуд, пока они не закончат расследование и не примут решение.

— Но я хочу остаться здесь с тобой, — сказала я Хелен.

— Натан может позаботиться обо мне, — сказала Хелен, смущённо поглядев на Натана. — Я поправлюсь через несколько недель.

Как обычно, было трудно поспорить с логикой Хелен. В тот день я уехала в Блитвуд на поезде с Дейзи, Эттой и ещё дюжиной девочек — Долорес, Беатрис, Кам, Сюзанной, Мэри и Миртиленой. Они заполнили вагон поезда и были очень громкими и шумными, пока делились событиями вчерашнего дня, что проводник угрожал высадить нас в Бейкон, если мы не будем вести себя как леди.

— Так, сэр, — продекламировала громовым голосом Долорес Йегер, — так леди себя и ведут.

Беатрис просияла, посмотрев на свою вновь разговаривающую сестру.

— Папа будет гордиться, — сказала она, вытирая слёзы с глаз. — Мы предотвратили международный кризис. Представьте, что было бы, если бы этот сумасшедший убил эрцгерцога!

— Оказалось, что эрцгерцога там даже не было, — скромно сказала Долорес. — Но это была бы большая потеря, если бы мистер Тесла умер.

— Не говоря уже о мистере Гибсоне, — добавила Миртилена. — Не было бы больше никаких девочек-Гибсон!

Она похлопала по своей зачесанной наверх прическе.

Я была поражена и воодушевлена упорством моих одноклассниц, но, глядя в забрызганное дождём окно на туманную реку (по которой, как я знала, что подменыши возвращаются в Блитвудский лес), я почувствовала себя почему-то изгнанной из их веселья. Дело не в том, что они знали, кем я была — все они испытывали восторг и даже ревность (по крайней мере, Кам), что у меня была пара крыльев под корсетом — но я не чувствовала себя уверенной в результатах предстоящего заседания Совета, в отличие от них. И мне не нравилось возвращаться в Блитвуд без Хелен.

Часть моей меланхолии развеялась, когда я на станции увидела Жилли. Он пригнал повозку, чтобы вместить всю толпу девушек и украсил её фиалками, ветвями цветущей яблони и большим пурпурно-зелёным знаменем с надписью: "Приветствую Героинь-Завоевательниц!”

Девушки толпились в волнении, толкая друг друга, чтобы освободить место для меня, но когда Жилли предложил мне сесть рядом с ним, я согласилась. Я повернулась к нему, когда он занял своё место.

— Ты знал, не так ли.

Его глаза приобрели более мягкий оттенок зелёного, когда он повернулся ко мне — такой же весенний зелёный, как новые листья платанов, возвышающихся над Ривер Роуд. Несмотря на то, что пока мы ехали в поезде, на улице шёл дождь, небо здесь, в Равенклиффе, было голубым, и лёгкий ветерок, с ароматом яблоневых цветов, обдувал моё лицо. Глядя в эти бездонные зелёные глаза — глубокие и старые, как лес — я поняла, что это был глупый вопрос. Лучше было бы спросить, чего не знал Жилли.

Но он ответил мне со всей серьёзностью.

— Я знал, кого любила твоя мама и почему она ушла. Я видел войну, происходившую внутри тебя. Видел, кем ты была — но не знал, кем ты станешь. Никто не мог этого знать. Но я вижу тебя сейчас. Твоя мама гордилась бы тобой.

Я почувствовала, как слёзы обожгли глаза, но прежде чем они смогли упасть, ветерок подхватил их и унёс. Жилли издал воркующий звук лошадям, но также, подумала я, что и мне. Это был звук, который он издавал, зовя ястребов домой. Над нами я услышала Эйрвин и Гвинфора, вторящих ему. Когда повозка отправилась вниз по Ривер Роуд, я почувствовала, по крайней мере, на данный момент, что я была дома. Не потому, что я возвращалась в Блитвуд, а потому, что я сидела рядом с другом — и правда, каким ещё мог быть дом?

Однако в течение ближайших недель, что я зову домом оставалось неопределённым. Дейм Бекуит умудрилась водворить ощущение нормальности и запланировала на последнюю неделю сессию. Наши учителя поспешили охватить весь материал семестра. Мы усиленно работали, чтобы поспевать за ними. Бальный зал превратился в учебный, на зеркалах рисовались диаграммы, схемы, временные графики и цветные гравюры знаменитых зданий и картин, которые мы должны бы запомнить. Иногда обнаруживалось, что кто-то из девочек напевает мотив из "Феи Кукол", но тут же другая девочка заводила песню Блитвуда, которая начиналась со слов: "Звучи искренне, целься выше! — и заканчивалась, "Мы девушки Блитвуда до гробовой доски!", напевая мелодию "Марсельеза"31.

Раз в неделю Лига Птенцов встречалась в эллинге Равенклиффа — теперь мы использовали лодки, поскольку река вышла изо льда — чтобы обменяться мнениями по продвижению встреч наших Старейшин. Наши друзья-Дарклинги сообщили нам, что их Старейшины были приглашены на встречу Совета, и что встреча будет проводиться в Вулворт-билдинге.

— Интересно, почему они выбрали это место? — спросила Миртилена. — Думаю, это лишь подтолкнёт их всех к дурным воспоминаниям.

— А я думаю, это хороший знак, — сказала Беатрис. — Это место, где Дарклинги и девушки Блитвуда боролись сообща. Символ нашего единения.

— И у него чрезвычайно хорошие виды! — сказала Кам.

Я заметила, что Рэйвен был молчалив и задумчив во время разговора.

По ночам, когда не было встреч Лиги, мы с Рэйвеном летали вместе в горы Ганкс, крыло к крылу над рекой. В некоторые из ночей мы улетали дальше на запад в горы Катскилл и однажды совсем далеко на озеро Эри. Иногда я задавалась вопросом, должны ли мы улететь на запад, как можно дальше от Блитвуда и Равенклиффа, за Скалистые горы, где, по словам Рэйвена, огромные горные просторы и где Дарклинги могли парить незамеченными и где даже люди не руководствовались чьим-то старыми устоями. Но каждую ночь мы возвращались и из нашей ниши в утёсе наблюдали за восходом солнца над Гудзоном. В один из таких рассветов я спросила его, что он думает о выборе Вулворт-билдинга в качестве места встреча Совета и Старейших Дарклингов.

— Думаю, — сказал он, — что у ван Друда были основания хотеть взорвать именно это здание, и что мы выясним больше на этой встрече.

Мы не говорили о ван Друде со времени спасения Рэйвена из темницы в клубе "Хелл-Гейт". Когда другие упоминали его, его глаза темнели, и он отворачивался. Крылья Рэйвена исцелились, его собственные перья вырастали поверх надставленных, и его шрамы побледнели, но я подозревала, что были невидимые мне шрамы, полученные им в той яме и которые теперь он нёс в своей душе.

— Когда ты был в заточении, — произнесла я, — ты… слышал ван Друда?

Он пожал плечами, зашелестев перьями, и отвёл от меня взгляд.

— Да. Он был в моей голове, рассказывал мне ужасные вещи.

— Именно так он и делает, — сказала я. — Он находит твои слабости и затем использует их, чтобы вломиться в твою душу и впустить туда сумерки. Он сказал мне, что моя мама боялась, что я превращусь в монстра и что мой отец знал обо мне, когда бросил меня. Он заставил меня чувствовать себя монстром.

— Ты и сейчас себя так чувствуешь? — спросил он, по-прежнему не смотря на меня. — Монстром?

— Нет, — сказала я, стиснув его руку. — Мои друзья не отказались от меня, даже узнав, кем я была. Твои друзья поддержали меня. Ты… — я ладонью накрыла его щёку и повернула его лицом к себе. — Ты рисковал своей жизнью ради спасения моих друзей. Ты не монстр… как тогда я могу им быть?