Страница 8 из 107
- ...Ой, туманы мои, растуманы,
Ой, родные леса и луга,
Уходили в поход партизаны,
Уходили в поход на врага...
Краем глаза она увидела, как у корреспондента с бейджиком на груди - НТВ - упала челюсть, - почти со щелчком, почти до колен, как в американском мультике про Тома и Джерри.
- ...На прощанье сказали герои:
"Ожидайте хороших вестей",
И на старой Смоленской дороге
Повстречали незваных гостей.
Повстречали, огнем угощали,
Навсегда уложили в лесу...
Она проглотила непрошеный комок в горле и допела тише:
- ...За великие наши печали,
За горючую нашу слезу...
Толпа густела, кепка снова наполнялась, количество военных и телевизионщиков росло. Она вдруг с ужасом сообразила, что репортаж этот могут увидеть и мама с сестрой, и Ленка... да кто угодно!
отступать некуда - позади Москва
Знакомое лицо в толпе, среди людей в камуфляже: ах да, точно, министр по делам печати.
большой и круглой
Как всегда, улыбается. Видимо, вспомнил, как лихо она его давеча обобрала.
дайте медный грошик, господин хороший
вам вернётся рубль золотой
Она перевела дыхание. Солнце медленно подымалось, начиная пригревать.
- ...Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца
И степи с высот огляди,
Навеки умолкли весёлые хлопцы,
В живых я остался один...
На третьем куплете ей в локоть вцепилась запыхавшаяся начальница отдела образования: элегантный сиреневый пиджак "под Шанель" застегнут не на те пуговицы, в глазах - священный ужас.
- Вы с ума сошли, Алиса Талгатовна! Пройдите ко мне в кабинет!
Бедняжка нервно косилась на телекамеры, старательно отворачиваясь.
Министр круглой печати откровенно веселился.
ура! хвост нашёлся! сова нашла хвост!
выбери меня, выбери меня
птица счастья завтрашнего дня
* * *
"Мы все ответственны за это, все, жирная довольная Москва - в первую очередь. С нового года отменили льготы, и Россия забурлила митингами, да так, что зашатался трон президента и его легиона (имя им). Бесплатный проезд да халявное электричество - вот, оказалось, суть и основа российского бытия, которые нельзя трогать.
Почему же мы не вышли на улицы, когда начиналось это безумие, когда продолжалось это безумие, когда повторялось это безумие? Когда бомбили и обстреливали мирные села, тысячами убивали людей, людей, граждан нашей страны, нашей. Когда бесконечными эшелонами шли гробы, груз 200, гробы с русскими парнями, да, русскими, бессмысленно убитыми в бессмысленной войне. Слеза одного замученного ребёнка? Да что нам слезы тысяч замученных детей и матерей, горестных и обездоленных? Нам важнее наши льготы, да?
Мы простили нашим генералам их руки, по плечи в невинной крови, но мы не простим им свои карточки на проезд, так?
Почему молчали, почему молчали те, кто - совесть нации? Или у нации больше нет совести?
Почему не слушали тех, кто не мог молчать?"
(Герман САДУЛАЕВ)
* * *
И когда она чуть ли не с ликующей пляской влетела в кухню, размахивая подписанными счетами, то её встретили такие же радостные дикарские вопли малышей и сытный запах мяса, от которого её внутренности сразу завыли и завязались в узел. Неизменная каша и залежавшаяся тушёнка за эти месяцы не могли насытить тело, как следует, и сейчас у неё помутилось в голове просто от этого запаха.
Малыши обступили её, подняв перемазанные мордахи, а Бек королевским жестом показал на стол, где возвышался закопчённый котёл с варёным мясом:
- Садись, ешь.
Она помотала головой, прогоняя морок:
- Где вы это взяли?!
- Валлахи... - застонал Бек, подняв мученический взор к потолку. - Ну чего зря цепляешься? Мне из деревни барана привёз... дядька двоюродный... Вот, все скажут...
Люция Карловна радостно кивала, стоя у плиты, но больше всего поверить хотел желудок.
- Точно? - жалобно спросила она, обводя взглядом остальных пацанов. Ноги сами несли её к столу.
- Ешь, - сердито буркнул за всех Гелани, и они вышли, как по команде.
* * *
14.11.01.