Страница 213 из 242
— К лешему, Младен Чёботович справиться, — отрезал Леший. — Да, учтите, в Управе вы значится будете. У Даросила Карловича на персону вашу, — явно проглотил он фразу «несимпатичную», — Планы имеются. Без сохранения денежного довольствия, — уточнил он в общем-то понятную вещь. — Я против, да и вы вправе отказаться.
— От чего? — резонно уточнил я. — Сегодня с Даросилом Карловичем беседовал, не говорил он о планах своих.
— Значит скажет, когда посчитает нужным. Всё, Ормонд Володимирович, ступайте. К завтрему документы подготовлены будут, подъезжайте с утра, в Академию направимся, — на что я приподнял бровь. — Я вам слово давал, вот и отправимся. Да и год у слушателей начался, бес вас без меня примут.
На этом я в некотором… странном состоянии Лешего покинул. Нет, в принципе я его понимал — от такого сотрудника радости немного. Но вот просто — иди в Академию?
Впрочем, собрал я расплывающиеся мысли в кучку, моя цель достигнута. Что Лешие всякие это некоторым негативом приправили, а не одами восхищёнными моим всем… Ну, услышав подобное от Лешего, я бы непременно психиатра вызвал. Либо себе, из-за галлюцинаций невозможных. Либо ему, из-за явной хвори душевной и мозгов размягчения.
В общем, если рассматривать службу как плату за учебу и гражданство, прикинул я, так выходит, что я честно оплатил. А что не два года, так только к лучшему сие. А то у Даросила Карлыча выбора не останется, кроме как за мои подвиги героичные, меня на своя место умещать, похмыкал я.
Обежал я знакомых, пожелал всякого разного, с Артемидой тепло попрощался, звал в гости. Бес знает, придёт или нет, но ежели да — рад буду.
И вышел из Управы в несколько более поднятом настроении, нежели после Лешего посыла. Как-то задел сей посыл меня, что ежели подумать, глупо. Тут скорее признание заслуг немалых и тернистости выдающейся замечательного меня, отметил я.
Посидел, подумал да и направился домой. Где, вдобавок, выяснилось, что гостья съехала. Причем выяснил я это пост фактум. Варвара святючая, непонятная, поставил я окончательный вердикт, да и махнул лапой. Правда беседа у нас с Милой вышла долгая, никак не на тему всяких посторонних девиц.
А на тему «как нам дальше жить». Пара медалей наше благосостояние если выводили не на уровень «секретаря товарища главы», то близко к тому. Ну и стипендия, если справлюсь. В общем, в финансовом плане у нас выходило ежели не благолепие, то близко к тому.
И время у меня более появится. Уж по вечерам точно, что не могло не радовать. Но было у меня некоторое неудовлетворение от того, что я в Академию иду, а овечка моя, столь многое со мной прошедшая — нет. Но ежели я себя достойно проявлю, так и в помощницы она мне вполне может быть определена, так что тут вопрос времени и торопливости неуместной.
С утра явился я в Управу, разобрался с документами, получил расчёт и, как и говорил Леший, «освобождение от обязанностей, при статусе служащего штате Управы». Засунул морду к Лешему, он вскинулся и повлёк меня, ну а я, ведомый некоторой ностальгией, стал вопросы задавать.
— Добродум Аполлонович, вопрос к вам имею. Вы столь бодро от меня избавляться принялись, что мне даже интересно стало, — не стал я разводить словесные кружева. — Столь достал я вас?
— Хм, не сказать что столь. Но вы и впрямь, Ормонд Володимирович человек-авария на службе вышли, — довольно добродушно ответил Леший, на что я не мог не кивнуть согласно. — И во время такое оказались, не самое для службы удачное. И юны чрезмерно, да и… Впрочем, последнее неважно. В общем, тут фактора два: рекомендованное мне воздействие вы своим присутствием оказали. А дальнейшая служба ваша выходит и ненужна: для стремлений ваших вы наслужили довольно, вон, медалями бряцаете аки ветеран при начальнике дурном, — отметил Леший. — И второй фактор: стал я к вам неверно относится, что к сотруднику неуместно и службе вредит. Вот и выходит, что в моих подчинённых вам быть не стоит, а письмоводителем каким или к кому ещё под начало — не с вашим характером тернистым. Имели бы вы целью карьеру в Управе — может и нашлось бы что, а так — только нервы трепать бессмысленно, мне и вам. Да и в самом деле — помрёте ежели. Дурно сие будет и на статистике Управной негоже скажеться. Ну а коль скоро стремление ваше в Академию оказалось не блажью бессмысленной, что я, признаться, проверял, — на что я покивал, часть моих посольств и миссий было очевидно не только нужны, но и проверкой были. — То Полису, вам, да и мне лучше будет, ежели вы делом своим, а не вынужденным займётесь.
— Благодарю за ответ, — задумчиво ответил я, на что начальство кивнуло.
Ну, в принципе, как и мыслил я: начальство злонравное не нрав свой бесовский применило, а гражданскую позицию проявило. А с её точки зрения я и впрямь «не на своём месте» был, «своё» выслуживая.
Тем временем, злонравный Добродум чело дланью осенил (своё к счастью), да и извлёк из саквояжа своего лист печатями изукрашенный.
— Совсем вы своими вопросами меня замотали, — нашёл крайнего в своей дыропамятности Леший, протягивая мне лист. — Ответ из гражданской комиссии, на место службы. Поздравляю гражданином Полиса Вильно, Ормонд Володимирович.
— Благодарю, Добродум Аполлонович, — принял я грамоту, одну из форм удостоверения гражданского.
И призадумался, за кого меня в гражданской комиссии приняли? Юнец, только из гимназиума. Децемвир, медаленосец. Гражданство по представлению Главы Управы Посольской… Впрочем, как раз последнее фактор скорее положительный: Даросил Карлыч службой многолетней немалый авторитет и вес заслужил, как и доверие.
Да и перестал мыслеблудствовать, благо, комплекс академических зданий уже обозреваем стал.