Зло, 100%

– Помню.

– Ты и я сделаем их, заплетя края листов полосками.

– Эй, Сареф, ты же из города. Откуда ты столько знаешь про жизнь в лесу?

– Ничто не длится вечно, дружок. Я всегда предполагал, что если бы я оказался в лесу надолго, то мне бы понадобились эти знания. По правде говоря, я провёл в лесу довольно длительное время за свою жизнь, до и после войны. Особенно после…

Сареф замолчал, глядя вдаль, через дверь, наружу. Тоди сначала ждала, что он продолжит, но потом спустилась, подошла к нему и взяла его за руку. Он посмотрел на неё и улыбнулся.

– Надолго я задумался? – спросил он.

– Не так уж надолго. На минуту или меньше. Ты о чём думал?

– О многих вещах, людях, местах.

Его уклончивый ответ подсказал Тоди, что ей наверное не следовало допытываться, и она просто стояла рядом, глядя на цвета приближающегося заката в небе. Сареф вспомнил, как он впервые вышел в лес после того, как первые кварталы города были построены.

Когда Сарефу исполнилось двадцать пять, он перехватил слух о каких-то поселенцах. Это был лишь слух, но описание той пары совпадало с его родителями, и слабая надежда затеплилась в его душе. Точно зная, что они не могли выжить, он тем не менее просто не мог упустить возможность воссоединиться с ними. Он готовился почти год, и только когда всё было готово, он отправился в путь. Он почти попался банде мародёров. Многие из них тогда носили огнестрельное оружие. Тогда он не мог просто смело расхаживать где угодно. Он крался по лесам, прятался в канавах и руинах и пережидал под покровом зарослей и развалин, пока мародёры не пройдут.

Когда, спустя две недели рыскания по лесу, он, наконец, нашёл то самое место, пара поселенцев тепло приветствовала его, но они не были его родителями. Они хотели бы быть ими, как только он рассказал им, кем он был и почему пришёл их проведать, но не могли. Они потеряли двоих детей во время второй волны, пока сами были на даче на одиноком, безлюдном озере. Он помог им вырыть колодец, что заняло несколько недель, и когда он уходил, они настояли, чтобы он взял окорок. Сареф приходил к ним ещё несколько раз, пока муж не умер, а затем он помог жене переселиться в Город. Она пережила мужа на несколько лет, но жизнь в Городе всегда казалась ей чуждой, до самого конца.

Воспоминания отхлынули, и Сареф встряхнул головой. Он изменился, и жизнь его изменилась. До того, как он встретился с Тоди и обзавёлся домом, он никогда не позволил бы себе так погружаться в свои мысли за Городом. Только что он понял, что следовало снова закалить себя.

Из брёвен потоньше и горбыля, оставшегося от строительства хижины, они построили сарай для Лили и Пятнистого с дополнительными яслями, широкими свесами и навесами с обеих сторон. Там Сареф сложил поленницы дров и поставил тележки. Он оставил окна на обоих фронтонах и загородил их сетками, сплетёнными из ивовых прутьев, чтобы не допустить летучих мышей. Пора было запастись таким количеством сена, которое они только могли бы добыть, и это занимало почти всё их время. Когда Тоди робко спросила, сколько им было нужно, Сареф погрузился в расчёты. Получалось, что его отсутствие должно было занять до десяти дней, если бы всё шло по его плану. У них было сена как раз на столько времени, и он предложил удвоить это количество до его ухода, но разделить время между сенокосом, сбором ягод и рыбалкой. Они использовали всё место в сарае, оба чердака и даже обе тележки для сушки свежего сена.

– А что если ты задержишься? – спросила Тоди.

– Опоздание не станет большой бедой, – ответил Сареф. – Если я опоздаю на день, три, или даже семь, то ты будешь волноваться, но если я вообще не вернусь, ты умрёшь с голода. Вот это будет концом всего.

В середине августа Сареф снабдил Тоди указаниями о том, как оберегать себя от опасностей, обнял её, собрал вещи и ушёл к берегу озера и вдоль него в том же направлении, откуда они изначально пришли. Тоди проводила его до берега, а затем вернулась домой. Она задала сена козам, погладила их, заперла сарай и пошла в хижину. Она села и осмотрела своё хозяйство. Впервые за одиннадцать лет жизни она была сама по себе, хозяйкой в доме, и никого не было рядом, кто мог бы сказать ей, что ей делать, когда и как. Одиночество накатило на неё, и она всхлипнула, но решила, что Сареф никогда бы не одобрил, если бы она разревелась. Она взобралась на кровать, порылась в вещмешке, который висел над изголовьем, и вынула оттуда свою куклу. Это была фигурка из оленьей кожи, наполненная пухом болотной травы. Она была одета в шубку и шапочку из беличьего меха. Её глаза были сделаны из бусинок. Тоди посадила куклу на стол, спиной к стене.

– Вот, сейчас утро, и мне надо жить так, как хозяйке дома. Что следующее, что я должна делать? – спросила она куклу и пристально посмотрела на неё.

Кукла сидела молча и неподвижно. Тоди прищурилась на неё и отвела взгляд, поджав губы. Ждать помощи от куклы не приходилось, но по крайней мере, она больше не чувствовала себя так одиноко. Она взяла огниво и кремень, вышла наружу и разожгла огонь в плите, чтобы надымить и разогнать хищных зверей. Она подождала, пока пламя разгорится, и положила поверх растопки одно из влажных поленьев, которые специально лежали рядом. Потом, как Сареф учил её, она сразу зашла в дом и взяла арбалет и колчан стрел, которые он ей сделал. Она повесила их на спину и пошла к озеру, вымыть посуду и принести воды. Вернувшись, она поставила горшок на плиту, чтобы вскипятить себе воды, которую она пила бы днём.

– Используй каждую возможность, чтобы тренироваться с арбалетом, сказал он, – пробормотала Тоди. – Такая возможность есть у меня сейчас, пока вода закипает.

Она взяла арбалет в руки, вставила ногу в стремя и натянула тетиву. Потом она положила стрелу в канавку и вскинула арбалет.

– Поставь ноги твёрдо на землю в передней стойке, – повторяла она слова Сарефа. – Наклонись чуть вперёд, но не слишком много. Прицелься, оцени расстояние, поправь превышение, вдохни полную грудь воздуха, медленно выдыхай, задержи дыхание и плавно потяни спусковой крючок.

Арбалет щёлкнул, и через долю секунды стрела пересекла расстояние между арбалетом Тоди и плетёной из лыка мишенью на ближайшем дереве. Она попала в мишень с приятным ударом и застряла у её края, сантиметрах в двадцати от желаемой цели в центре, в которую Сареф хотел, чтобы она попадала, со временем. Широкая улыбка появилась у Тоди на лице. Она снова натянула тетиву и уложила ещё одну стрелу.

– Тренируясь, никогда не трать все стрелы, – Тоди вспомнила слова Сарефа. – Никогда не знаешь, когда тренировка превратится в настоящий бой.

Она заглянула в колчан. Там были ещё шесть стрел. Она поразмыслила и решила выстрелить ещё три. Это оставило бы её с четырьмя стрелами, а потом она бы сходила и вытащила другие из мишени. Время пролетело быстро, и она не помнила, сколько раз она сходила до мишени, прежде чем вода закипела. Она вздохнула и забрала горшок в дом. Следующие несколько дней прошли в прядении ниток из пушицы, плетении лыковых верёвок, переворачивании голубики, которая сушилась на чердаке, и изготовления берестяных туесков. Они тянулись, без особых событий, пока в один день её глаза не упали на бинокль, которым Сареф научил её пользоваться, если бы она увидела что-то тревожное на расстоянии.

– Давайте-ка посмотрим! – решила она. – Всегда было любопытно, что там на другом берегу.

Осмотрев всё, что было вокруг жилища, Тоди вышла наружу, села на скамейку и поднесла бинокль к глазам. Она отрегулировала фокус и приближение, как учил её Сареф, и всмотрелась в лес вокруг и, наконец, за озером, на другом берегу. Она видела уток и гусей, ныряющих за водорослями, рыбачащих чаек, и даже оленя, который пришёл на водопой. Она постепенно скользила взглядом по другому берегу, пока что-то не захватило её внимание. Ведя взглядом вдоль него, она заметила что-то, что показалось ей силуэтом человека между деревьев. Она вернула взгляд чуть назад и увидела, что там, между двух туй, стоит Сареф и смотрит на неё в бинокль. Тоди не знала, видит ли он её. Между ними находилось дерево на ближнем берегу, и она смотрела в узкий просвет в его кроне. Но ошибки быть не могло: она слишком хорошо знала отметки на шлеме Сарефа и его одежду. У неё отвисла челюсть, и несколько секунд она не могла найти слов. Она поставила бинокль на скамейку, зашла внутрь и села прясть. Через час она услышала, как на улице закудахтала курица, а вскоре и шаги Сарефа. Он постучал в дверь, как они и договаривались: сначала один раз, а потом трижды. Она встала и отперла дверь.