Прости, малышка...

— Меня давно мучает один вопрос…

Мурашки пробегают по спине от каменного тона. Что с ним случилось за эти двадцать минут? Что я пропустила?

Меня вдруг прошибает холодный пот.

Запонки… Слава… Он же их забрал…

— Где Слава? — Смелею. Оборачиваюсь.

Смеётся. Глухо. Не весело. Скорее угрожающе.

— Хочешь знать, где он?

— Да.

— Ближе, чем ты думаешь.

— Он что, здесь?! Что ты с ним сделал?

— Признайся, вы с ним в сговоре?

— Я не понимаю, о чем ты…

Мужчина подходит. Близко. В нос ударяет любимый запах. Буквально сносит голову.

Он берет мою руку, сильно сжимает вокруг запястья, поворачивает ладонью вверх. Кладет что-то на неё. Сжимает в кулак, своими пальцами сдавливая до боли. Вскрикиваю.

— Зачем ты их взяла? — Глухо. Сухо. С ненавистью.

— Кого? Что? — Трясу головой, не понимая. — О чем ты?

В горле комок, в глазах соль, я не понимаю, что происходит.

— Мои запонки. — Сжимает еще сильнее. — Зачем ты взяла их?

Кажется, по щекам потекли слезы.

— Я просто… просто…

— Что, Ася? — Прожигает взглядом, не могу выдержать.

— Хотела их на память… — Скулю отчаянно.

— На память?

— Да.

Громко всхлипываю. Слезы уже не сдерживаю.

Отпускает руку.

— Забирай.

Бросает брезгливо.

Я раскрываю ладонь. Вижу те самые запонки. Они впечатались в кожу, оставив глубокий след.

Отбрасываю их на стол, словно ошпарившись. Внутри какой-то необъяснимый ужас.

— Мне ничего от тебя не нужно.

Возвращаю ему его же слова.

Подскакиваю со стула. Хочу уйти, но «Корлеоне» ловит меня за руку. Тянет резко на себя.

— Подлая сучка! — Выплевывает в лицо.

— Отпусти. — Шиплю на него.

Снова смеётся.

— Отпусти! — Дёргаю рукой, на удивление быстро освобождаюсь. Он больше не держит.

Мне хочется врезать ему. Но вместо этого поворачиваюсь и устремляюсь к двери.

Почти у самой цели, в тот момент, когда касаюсь ледяными пальцами ручки, меня вдруг накрывает оглушительный звон.

Стекло.

Мой самый страшный кошмар.

На яву.

Каким-то чудом успеваю закрыть голову руками, которые обжигает мелкий стеклянный дождь.

Стакан с виски.

Разбит вдребезги.

О тяжелую дверь.

В сантиметре от моего лица.

Мгновение, замершее в вечности. Как в фильмах про матрицу.

Это не может быть правдой.

Это не может происходить со мной.

Слишком много разбитой посуды.

Слишком много осколков внутри меня.

Не собрать в единое целое.

Меня не собрать…

Максим

***

Слава так и не раскололся.

Признаться, какая-то часть меня уже подумывала пойти на его условие.

Но к моему удивлению, судьба распорядилась по-другому.

Через несколько минут после того, как малышка оставила меня в коридоре перед ванной одного, позвонил Бизон.

Новости были довольно ободряющие.

Они нашли берлогу, в которой мужик прятал мою девочку и мои запонки.

Весь день Андрей с парнями из охраны шерстили дом вдоль и поперек, и, наконец, нашли тайник, в котором прятались документы, деньги, незарегистрированный пистолет.

Честно говоря, я был немного разочарован тем, что охранник оказался таким недальновидным, будто надеялся, что мы не вычислим его местонахождение. Думал, мужик умнее.

Но, с другой стороны, мне уже надоела эта игра в гангстеров.

«Корлеоне», как зовет меня Ася, хочет на покой.

Хочу уже себе свою программу. Хочу свою малышку рядом.

Хочу проводить этот грёбаный год и забыть о нём, как о страшном сне.

Хочу расслабиться впервые за последние полгода. Неужели это так много?

Спускаюсь в подвал.

Отпускаю охранника покурить.

Хочу поговорить с ним тет-а-тет.

Выглядит неважно.

Подумываю, может грохнуть его?

Ладно, побеседуем сначала.

— Что скажешь, Слава? Не передумал?

Он сплевывает на пол.

— Я вот что подумал… Зачем тебе девчонка? Какой твой интерес? — Сажусь напротив него, смотрю на печальное зрелище.

— Про запонки, допустим, понятно… Мы, кстати, нашли их. Это было несложно.

Выражение его лица не меняется. Он будто ждал, что я это скажу.

— Она достойна нормальной жизни.

Я сбился с мысли…

— Что, еще раз?

— Она достойна нормальной жизни. Отпусти её. — Хриплый надсадный голос звучит убеждающе.

Смеюсь негромко.

— Я сам решу, что делать с малышкой. Тебя больше должно волновать, что будет с тобой.

— Мне все равно. Отпусти её.

— Вы заодно с ней? Она тебе помогала? Или вы заранее сговорились? — Начинаю закипать.

Я думал об этом раньше. Что связывает малышку и этого бритоголового? Как она жила там с ним три месяца? Лапал ли он её своими грязными ручищами?

От этих мыслей меня просто тошнит. Хочется начистить ему рожу, но от неё и так мало что осталось.

Наклоняюсь к нему и произношу каждое слово отдельно:

— Если я узнаю, что ты хоть раз к ней притронулся, клянусь, ты пожалеешь, что я не грохнул тебя прямо сейчас.

Он хмыкает и снова сплевывает.

Выхожу из камеры в дерьмовом настроении.

Мысли о том, что малышка может быть как-то замешана в этих махинациях с моей флешкой, просто отравляют мой мозг. Хочется напиться.

А пошло оно все!

Глава 29

Ася

***

Я просыпаюсь часов в одиннадцать.

Состояние такое, будто меня били ногами несколько человек одновременно. Жутко болит голова и все тело.

Возможно, это от того, что я уснула только под утро, так как всю ночь пялилась в потолок.

Слез не было. Страха тоже. Ни мыслей. Ни сил…

Я спускаюсь на кухню, но могу запихнуть в себя только пару ложек овсянки и глоток чая. Аппетита нет совсем. Не помогают даже укоризненные вздохи Валентины Васильевны.

Послушно принимаю таблетки. Зачем они? Я не знаю. Никто не говорит, что со мной, и что за лекарства подсовывают три раза в день. Я просто делаю то, что говорят.

Кукла без воли.

После завтрака, или скорей уж обеда, я бреду в библиотеку, чтобы отвлечься и хоть как-то заполнить бесполезное существование в этом доме. Но толку от этого мало. Буквы почему-то расплываются, не хотят складываться в строчки, и я не могу усвоить ни единого слова из написанного. Чертов «Корлеоне» с его вчерашней выходкой занимает все мои мысли. Никак не хочет уходить из моей головы и, чего уж греха таить, сердца. Подонок, он настолько заполнил меня собой, что я даже за все смертные грехи готова его оправдывать. Иначе зачем я сейчас анализирую, почему он так разозлился, и какого черта решил свалить на меня несуществующие провинности?

Максим, похоже, решил, что мы сговорились со Славой, обдурили его, и теперь я строю из себя невинную овечку.

Ну что за идиот?

У меня же на лице яркими буквами написано, что я без ума от него. Такое не спрячешь…

А любимых разве можно предать?

Я не знаю.

Я бы не смогла.

Из густого тумана размышлений меня вытаскивает бархатный голос Валентины Васильевны.

— Асенька, там ёлку привезли. Пойдем наряжать?

Я ушам своим не верю.

Какого хрена, «Корлеоне»?

Ты решил меня добить?

Ну и сволочь…

Все это, конечно, вслух я не произношу, но поднимаюсь, наверное, с таким видом, будто саму Клеопатру заставили мыть посуду.

Сейчас мы ёлочку нарядим и будем хоровод водить… Песни петь…

Что за бред вообще?

Ладно, хочешь, чтобы я нарядила для тебя дерево?

Отлично.

Будет тебе праздник.

Максим

***

Пока мои ребята колдуют над запонками, извлекая из них носители и приводя их в рабочее состояние, я в своем кабинете никак не могу свести концы с концами этой дебильной истории.

Сначала мой любимый папа.

Не посоветовавшись со мной, более того, даже не поставив в известность, просто взял и поместил нашу совместную работу в чертов предмет гардероба. И это несмотря на то, что я работал над ней даже больше, чем он сам. Просто охренительная логика.