Прости, малышка...

«Корлеоне» выходит.

Он такой невероятно красивый в своем зимнем коротком пальто цвета молочного шоколада, черных брюках и ярко начищенных ботинках. Хочется откусить кусочек от этого «эскимо» и смаковать бесконечно.

В черных глазах удивление.

Но на словах ничего не выказывает.

Подходит ко мне вплотную и улыбается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Замерзла?

Максим сгребает меня в охапку, трется носом о мою холодную щеку, потом быстро чмокает в губы и берет за руку.

— Пошли отогреваться.

Я расплылась амебой.

Поставьте этот момент на повтор.

Это настолько интимно, что я не могу вымолвить ни слова. Просто плетусь за ним в дом, дурея от запаха и ощущения его рядом.

Скрепя зубы отпускаю любимую руку, когда Максим снимает с меня шапку и ерошит непослушные кудряшки.

— Ты сегодня ела?

— Да.

— Когда последний раз?

— Часа три назад.

Он смотрит на меня как-то недоверчиво и, уходя, бросает:

— Через двадцать минут чтобы была на кухне.

Плетусь в свою комнату, чтобы переодеться и отогреть руки под теплой водой. Укладываюсь в отведенное время и спускаюсь вниз.

«Корлеоне» в светлых джинсах и свободном сером свитере восседает на высоком стуле, о чем-то оживленно беседуя с Валентиной Васильевной.

Он смеется.

Это невероятно.

Видеть его таким. Домашним, расслабленным.

Максиму Гаврилову, директору огромной компании, жесткому, принципиальному диктатору, оказывается, не чужды нормальные человеческие эмоции.

Я подхожу к столу, завороженная этим зрелищем, боясь спугнуть мгновение, но, повернувшись, мужчина, все также улыбаясь, протягивает ко мне руку и усаживает на стул рядом с собой.

— Максим Сергеевич, еще что-нибудь нужно? — Валентина Васильевна прерывает наш зрительный контакт.

— Нет, спасибо. Можете идти. На сегодня вы свободны. Насчет завтра мы договорились.

— Конечно. Тогда я пошла. Приятного аппетита.

Женщина одаривает меня теплым взглядом и улыбкой и удаляется.

Перемещаю взгляд на «Корлеоне», который двигает необъятную тарелку с каким-то рагу ко мне ближе.

— Ты решил меня откормить? Хочешь сдать на органы?

Самая «удачная» шутка в моем арсенале.

Но Максим почему-то смеётся. От души причем.

— Твои органы мне еще самому понадобятся. Желательно все целиком, в этом хлюпеньком теле. — Тыкает меня в бок. — Ешь, давай.

Мы едим. И я почти не чувствую неловкости, только ощущаю, как все горит внутри не от горячей еды, а от его присутствия.

Максим наливает мне чай из большого сверкающего чайника и ведет себя так, словно мы каждый день вот так ужинаем вдвоем.

— Хочешь, поставим ёлку? Завтра Новый год.

Чтобы не поперхнуться чаем, на всякий случай ставлю чашку на стол.

— Ты это серьёзно?

— Мы с Валентиной Васильевной считаем, что праздник должен быть традиционным. С ёлкой, шампанским и подарками. — Он немного задумчиво молчит, потом продолжает. — Я еще ни разу не встречал его здесь. В основном всегда у отца, большой компанией. Завтра здесь будем только мы и охрана.

— Мне нечего тебе подарить.

Максим двигается ко мне вплотную, смотрит сверху вниз, приподнимает за подбородок.

— Все, что мне нужно, у меня уже есть.

Нервно облизываю губы, что не ускользает от его внимания.

Целует, едва прикасаясь губами. Потом поднимает меня, сдвигает тарелки и усаживает на стол. Снова целует, зарываясь рукой в мои волосы. Настойчиво, так, что я таю, растекаюсь по твердой поверхности. Его вторая рука прижимает меня к крепкому торсу, гладит спину, сжимает ягодицу, впечатывает меня в твердое горячее достоинство, которому явно тесно в джинсах. У меня между ног уже потоп, который не остановить, я плавлюсь, не могу удержаться.

— Хочу тебя. — Шепчу хриплым голосом ему на ухо, и он без труда подхватывает меня, несет в гостиную. Опускается на диван, сажает к себе на колени, так что мои ноги обхватывают его.

Снова целуемся. Теперь уже горячо, нетерпеливо, его руки везде, обжигают меня прикосновениями. Свитер слетает с меня в мгновение ока. Его тоже. Прикасаюсь губами к гладкой коже его плеча, покрываю поцелуями, смело, жарко, на что он только шумно выдыхает. Поднимает на ноги, целует живот, расстегивая и стягивая с ног узкие джинсы, отбрасывает их. Трусики летят туда же. Максим прикасается языком к моим влажным лепесткам, втягивает их, посасывает, смачно целует. Это так пошло, что у меня дыхание перехватывает. Я не успеваю глазом моргнуть, как снова оказываюсь на коленях мужчины, он спешно высвобождает вздыбленный член из плена одежды и, найдя точку входа, резко опускает меня на него.

Рассыпаюсь звездами.

Мы двигаемся быстро. Резко. Сильно. До упора. Найдя идеальный ритм, встречаемся откровенно грязными шлепками, рваными вдохами, грубыми касаниями. «Корлеоне» сжимает мою грудь до боли. Не щадит бедра. Завтра точно будут синяки. Звонко шлепнув по попе, он поднимает меня, переворачивает, ставя на колени на краю дивана, устраивается сзади. Входит так же резко, до самой глубины моего сознания, кажется, так, что глубже некуда. Сначала медленно, потом постепенно ускоряя толчки, Максим собирает мои волосы, тянет на себя, оставляет горячий поцелуй на шее. Одной рукой стискивает мою грудь, другой, проведя по шее, сжимает щеки и проводит горячим языком по моим губам. Целует, затем отпускает, не прекращая двигаться во мне, как поршень. Держусь за спинку, теряя равновесие в бешеном марафоне, и падаю на мягкие подушки, когда накрывает, просто трясусь и замираю от невероятно сильных ощущений. Через несколько по-прежнему сильных толчков, горячий член Максима выскальзывает из меня, и я чувствую теплую вязкую жидкость на своей пояснице.

Я как вата, не могу пошевелить трясущимися конечностями, но приходится все же принять вертикальное положение. Мне в этом очень помогают сильные руки «Корлеоне», который поднимает и, обняв за плечи, целует в висок.

Мы шаркаем в ванную, по пути толкаясь, как малые дети, улыбаемся.

У двери я останавливаюсь и смотрю умоляющим взглядом:

— Можно я сама?

Вижу, как он колеблется, но не даю опомниться, проскальзывая внутрь и захлопнув дверь прямо у него перед носом.

Мне нужно это пережить.

Одной.

Глава 28

***

Нахожу «Корлеоне» в кабинете.

На мне только халат. Он полностью одет.

От прежней веселости не осталось и следа. Мужчина сосредоточен.

В руке неизменный бокал. Рядом бутылка.

Я не решаюсь подойти, застываю у двери.

— Что случилось?

Максим поднимает на меня отсутствующий взгляд.

— Подойди, Анастасия.

Осторожно ступая босыми ногами, прохожу к столу, сажусь напротив.

Он смотрит долго, будто изучая меня.

Я все та же.

Его взгляд другой.

Не требовательный. Не жесткий.

Но выдержать его мне почему-то еще труднее.

— Тебе нравится здесь?

— Что?..

— Я спросил, нравится ли тебе здесь?

Нервно сглатываю. Какой-то подвох в вопросе?

Его тон заставляет кровь устремиться в висок, отбиваясь там пульсом. Меня начинает знобить.

— Этот дом шикарный… Огромный… Красивый…Ну, кроме подвала, конечно.

С губ невольно срывается смешок.

Взгляд становится злее. Ёжусь, как от холода.

— К чему этот вопрос?

Внутри разрастается неприятное липкое чувство страха. Особенно после ледяного молчания в ответ.

— Мне нравишься ты. — Шепчу еле слышно.

Максим поднимается. Не торопясь обходит стол, останавливается рядом со мной, засовывает руку в карман.

Я дрожу.

Такая перемена настроений совсем не придает уверенности.

— Малышка, ты знала, что запонки, которые ты стащила у меня, с секретом?

Повторите вопрос еще раз. Я не уловила суть.

— В каком смысле?

Он отходит. Куда-то в сторону двери. Не решаюсь обернуться.