Мёртвый

Прислушавшись и не услышав ничего, кроме шума проносящихся время от времени по недалекой трассе машин, он поднял мертвую женщину на руки — все равно уже весь в крови — и понес на примеченную ранее полянку. Там он положил ее на траву и поднялся к оставленной на лесной дороге машине. Открыв багажник, достал оттуда заранее приготовленный топор и лопату и вернулся назад.

Неведомая сила все еще бурлила в Артеме, и он видел, как прямо на его глазах затягиваются раны на теле. Не веря тому, что видел, он стряхнул засохшую кровь с еще недавно кровоточащего большого пореза и не нашел там даже шрама. Однако лимит на удивление он, кажется, на сегодня уже выбрал. Подумал лишь о том, что это хорошо, не придется обращаться к врачам, значит, меньше будет палева.

Как и задумал раньше, с невероятной легкостью работая лопатой, он сначала подрезал дерн — глубоко, почти на полметра, силы хватало, — чтобы с корнями и трава потом не засохла. Аккуратными пластами он сложил дерн в одном месте и принялся за яму. Копать было бы трудно, если бы сила у него была его обычная — в земле много камней, старых корней, каких-то полусгнивших тряпок, неизвестно откуда здесь взявшихся. Но с новой силой он легко махал лопатой, и уже минут через двадцать перед ним чернела яма глубиной метра два, в метр шириной и длиной в полтора метра. Суккуба была повыше, но Артем знал, что этого хватит.

Воткнув лопату в землю, он подтащил тело к яме так, чтобы голова свесилась в провал. Потом по-хозяйски наступив женщине на грудь и одной рукой за волосы оттянув голову, точным и сильным ударом топора перерубил ей шею — лезвие заранее наточил так, что бриться было можно.

«Чтобы не воскресла, падла», — прокомментировал он вслух свои действия. Кинул голову в яму, и та мягко ударилась о землю, следом полетело тело, стопка одежды суккубы и ее сумочка. Он внимательно осмотрел машину и землю вокруг — все ли сделал, ничего не забыл ли — и лишь потом быстро закидал яму землей. После этого, осторожно разровняв землю, положил сверху дерн — ровненько, шов ко шву, притоптал сверху. Затем вновь сходил к машине, принес сумку с чистой одеждой (все же он молодец, предусмотрел, а так бы пришлось сейчас в перепачканной кровью одежде до первого мента ехать) и канистру с водой.

Сбросив с себя рваную и грязную, всю в крови одежду, он встал на закопанную яму и, поливая себя водой из канистры, смыл с лица и тела кровь. Ни синяков, ни порезов, ни даже царапин уже не было и в помине. Чудеса, да и только! Нет, что ни говори, а все же хороша сила, полученная днем в мечети, вон как действует! Вода лилась на траву, покрывавшую могилу суккубы, заодно и поливая ее, что тоже было нелишним. Тут же Артем тщательно вымыл и лезвие топора, он еще ему пригодится.

Потом, вытершись предусмотрительно захваченным полотенцем и переодевшись в чистое, Артем отнес грязную одежду в другой конец поляны и сложил кучкой. Внимательно осмотрел куртку и понял, что от нее тоже придется избавляться. С сожалением оторвал петли с ножами и бросил джинсовку в общую кучу. Ладно, деньги есть, купит себе новую.

Подхватив пустую канистру, топор и лопату, отнес их в машину, вернувшись обратно с другой канистрой, из которой и полил щедро кучу с одеждой бензином. Вспыхнула спичка, и огонь весело заплясал свой извечный танец уничтожения. Дождавшись, когда все прогорит, время от времени помешивая тряпье, чтобы и кусочка не осталось, он затоптал остатки костра, а потом еще раз внимательно обошел поляну расширяющимися кругами. После чего вернулся на место недавнего сражения, тоже внимательно все осмотрел — не выронил ли что, могущее указать на него.

Лишь после этого вернулся на дорогу, сел в машину, некоторое время посидел, вспоминая все случившееся в лесочке по секундам и проверяя сам себя — не упустил ли что. Лишь после этого, не торопясь, задом, выехал на трассу. Дорога была пустая, Артем улыбнулся и притопил педаль газа.

Он ехал в гостиницу, решив, что сегодня поужинает в ресторане и выпьет хорошего армянского коньяка. Вообще, с некоторых пор он был практически равнодушен к спиртному, но сегодня ему было надо. Граммов сто пятьдесят — двести, не больше. Посидит, послушает как лабают[1] лабухи[2] местного ВИА[3], скушает что-нибудь вкусное, расслабится. А потом спать, спать…

[1] Лаба́ть — жарг. «исполнять, играть на музыкальном инструменте».

[2] Ла́бух — жарг., пренебр. «музыкант» (особенно — играющий в ресторанах, на похоронах и т. п.).

[3] ВИА — вокально-инструментальный ансамбль.