Золотистая куколка

Куколка работает за компьютером, его монитор повёрнут ко мне боком, но склонившись, я вижу, что на нём отображается какая-то база данных. При моём появлении эта странная женщина отрывает взгляд от цифр, внимательно (словно первый раз видит) смотрит на меня и вежливо произносит:

– Слушаю вас.

– Нет, это я вас слушаю, – сообщаю я, проходя в кабинет и усаживаясь в кресло напротив. Теперь нас разделяет стол. Обычный рабочий стол с нагромождением папок, стопкой больничных карт и в беспорядке разбросанной мелкой канцелярией. Органайзер для всей этой дребедени тоже есть, но он переполнен, и ручки со скрепками валяются, где придётся.

– В каком смысле? – уточняет она, с подозрением глядя на меня. Сейчас она кареглазая. Это жутковато, но постоянную смену цвета глаз хотя бы можно достаточно просто объяснить, в отличие от голосов, которые меня пугают…

В выражении лица этой милахи я совсем не наблюдаю страха и, что ещё интереснее, ни тени узнавания! Если бы не всё, что происходило раньше, я бы искренне поверил, что она видит меня впервые в жизни. Что ж, уважаю за актёрский талант, хоть и не ведусь.

– В таком смысле, – развалившись в кресле, я протягиваю руку и беру со стола ручку. – Кто ты такая? Что тебе от меня надо? В чём смысл представления?

– Я не понимаю о чём вы, – вежливо отвечает куколка. В её взгляде появляется тревога, и это мне нравится. Поняла, наконец, что шутки кончились! Доигралась…

– Не понимаешь, да? – я кладу ручку и беру карандаш, пару раз перекатываю его в пальцах, после чего лёгким движением ломаю, глядя ей в глаза. Она всё так же пытается демонстрировать спокойствие, но я отлично вижу и расширившиеся зрачки, и раздувшиеся ноздри. Боишься, милая… Это хорошо. Ты мне сегодня испуганной нужна. – Когда я ложился на операцию, здесь было полно народу – врачи, медсёстры, кто-то там ещё… Сейчас во всём здании только мы с тобой. Причём ты украла мой телефон и всю мою одежду, кроме той, что на мне…

Я не успеваю договорить – меня перебивает телефонный звонок. Она смотрит на дисплей и заявляет:

– Прошу прощения, мне нужно ответить, это важно, – и, нагло заткнув мне рот этим своим «прошу прощения», обращается к собеседнику: – Да! Да, всё верно… Конечно, ждём! Нам эти инструменты нужны были, как говорится, ещё вчера!.. Спасибо за извинения, но вы же понимаете, в каком положении мы оказались?..

Она продолжает выносить кому-то мозг за срыв сроков поставки, при этом автоматически елозит мышкой по коврику и не обращает на меня ровным счётом никакого внимания. Это раздражает, и я собираюсь поставить нахалку на место, как вдруг отвлекаюсь на посторонний звук.

Показалось? Нет, я снова слышу, как за дверью кто-то разговаривает! Не совсем близко, а как будто собеседники проходят через центральный холл мимо закутка, в котором спрятался кабинет главврача. Ещё голоса, уже дальше, и вроде даже чей-то негромкий смех. Музыка… Трель телефонного звонка!

Что за?..

Слуховые галлюцинации?

Я собираюсь подняться, чтобы выглянуть из кабинета, но тут куколка со словами:

– Да! Ждём как можно скорее! – заканчивает разговор и обращается ко мне: – Так о чём мы с вами говорили?

Я снова откидываюсь в кресле и пристально рассматриваю её нежное лицо, слегка припудренное мельчайшими полупрозрачными веснушками, и, продолжая невольно прислушиваться, сообщаю:

– О том, что ты меня похитила.

– Что?!

Её удивление настолько искренне, что я принимаюсь издевательски аплодировать.

– Браво! У тебя талант! Поздравляю! Жаль, что ты растрачиваешь его понапрасну… Итак, я хочу получить мой телефон, документы и одежду…

– А, вот в чём дело! Вы тот… э-э-э… раздражённый пациент, у которого пропал телефон! – понимающе восклицает она.

– Это я, – подтверждаю кивком её слова и добавляю: – И если мне его не вернут, я стану не просто раздражённым, – я поднимаюсь, обхожу стол и склоняюсь к ней, почти касаясь губами уха: – Я стану таким агрессивным, что мало не покажется, – хриплым шёпотом обещаю я. – Порву тебя, поняла? Так порву, что потом ни один гинеколог не зашьёт!

Как красиво она боится! Грудь под трикотажной тканью поднимается и опускается, в такт сдерживаемому дыханию, и от этого плавного скольжения вверх-вниз у меня темнеет в глазах. Она сидит очень прямо и смотрит перед собой, а я вижу, как её шея становится розовой, и щёки словно расцветают.

Как же она хороша! Ещё прекраснее она может быть только в постели…

– Если вы немедленно не прекратите, я вызову охрану, – тихо, пытаясь казаться спокойной, обещает она.

– О! Охрану? Серьёзно? Давай, вызывай! – усмехаюсь я. – Очень хочется на это посмотреть!

– Ваш телефон давно уже отнесли к вам в палату! – проигнорировав мои слова, говорит она. – Вы забыли его в кармане пальто, в раздевалке на первом этаже. Нам пришлось вскрыть ваш шкафчик.

– Какой шкафчик? – я отталкиваю от себя её кресло и выпрямляюсь. – Какая раздевалка? Какая охрана? Здесь никого, кроме нас с тобой, и тебе это прекрасно известно!

Но именно в этот момент за дверью раздаётся:

– Вот туда проходите, пожалуйста! Да, на лестницу, на второй этаж, там для вас подготовлена палата. Я вас провожу.

Куколка смотрит на меня очень внимательно, и в глазах её стоит большой знак вопроса: слышу ли я то же, что и она? Я бросаю на неё взгляд, полный нехороших (хотя, конечно, смотря для кого) обещаний, и быстро выхожу из кабинета.

С лестницы доносятся шаги двух человек: лёгкие и уверенные, вероятнее всего, медсестры, и тяжёлые и шаркающие. Кажется, кого-то и в самом деле провожают в палату! В холле по-прежнему ни души, и я успеваю удивиться, что же за телефонный звонок я слышал, но решаю разобраться с этим позже – сейчас мне важно догнать тех, кто уже поднимается по ступенькам.

Карабкаюсь следом, и это удаётся мне совсем не так быстро, как хотелось бы – живот разнылся, а на лбу проступает испарина. Оно и понятно – нормальные люди после операции отлёживаются, а не бегают по больнице в поисках персонала! Что за дерьмо здесь творится?!

С площадки второго этажа я успеваю услышать:

– Вот в эту дверь. Да, здесь ваша палата. Располагайтесь, пожалуйста, чуть позже врач зайдёт с вами побеседовать.

Когда я выхожу в коридор, там снова пусто и тихо. Да как так-то? Я же слышал, своими ушами слышал! Поочерёдно дёргаю двери других палатных блоков – они все заперты. Возвращаюсь к себе, на миг замираю в предбаннике, потом толкаю соседнюю с моей дверь. Она безропотно открывается, но за ней – пустота.

В помещении никого нет. В сгущающихся сумерках рассматриваю не застеленную кровать сложной конструкции, и тихо матерюсь про себя.

Она меня обманула! Она опять меня обманула!

Тяжёлыми шагами иду в свою палату. Возвращаться в кабинет нет смысла – я больше, чем уверен, что теперь он будет заперт, а бегать по клинике и дальше, разгадывая этот нелепый квест, у меня больше нет сил.

Я устал.

***

В моей палате по-прежнему ярко горит свет, а на тумбочке рядом с кроватью разложена еда. Подхожу ближе, вижу: стакан с быстрорастворимым картофельным пюре, упаковка паштета, две булочки в полиэтилене и двухсотграммовая пачка яблочного сока.

М-да… «Диетическое послеоперационное питание» во всей красе!

Но отказываться я, конечно, не собираюсь, ещё чего не хватало! Правда, этого рациона мне на один зуб, но, как говорится, лучше, чем ничего…

Пюре ещё почти горячее, его принесли совсем недавно. Может даже за пару минут до того, как я застукал эту дрянь в кабинете – пока я рыскал по клинике, у неё было достаточно времени.

Я старательно убеждаю себя в том, что всё, происходящее со мной – результат чьих-то действий. Без понятия, как это возможно, но поверить в то, что у меня начались слуховые и зрительные галлюцинации я просто не могу! По мне – так лучше сразу сдохнуть, чем сойти с ума!

Беру пластиковую ложечку и начинаю жадно черпать слишком сильно разбавленную картофельную жижу, пахнущую жареным луком и химией.