Страница 49 из 53
С этими словами, никому, по сути, не нужными, Микадо направился домой, оставив город доживать эту ночь без него.
Неподалёку от трассы «Кавагоэ», последний этаж многоквартирного дома, поздняя ночь
Селти пинком открыла дверь квартиры Синры, едва ключ провернулся в замке до конца.
— О, с возвращением! — Синра, сидевший за компьютером в гостиной, встретил её привычной улыбкой.
Селти, не удосужившись даже развеять сотканную из тени обувь, прошагала прямиком к юноше и бесцеремонно схватила его за грудки.
Она была не в настроении что-то печатать, однако и просто его побить казалось мало. По пути домой Селти думала, как бы убедительней выразить своё негодование, но…
— «И как это понимать?» Ты, наверное, это хочешь сказать? — спросил Синра, сохраняя спокойствие, и попал в точку. — А следом: «Ты всё время знал! Двадцать лет знал, что голова в той лаборатории! И ты, и твой папаша с самого начала сотрудничали с фирмой “Ягири”! Да если подумать, вы оба слишком уж спокойно отреагировали, увидев меня впервые! А уж не твой ли отец собственной персоной украл мою голову?! И ты решил от меня всё скрыть, стал подпольным врачом, а потом слепил из лица полумёртвой девочки моё! Я хоть и чудовище, но настоящее чудовище, разрушающее чужие жизни, — это ты!» Примерно так, да?
Селти, само собой, промолчала, но Синра всё угадал.
— Ну и сразу проясню: я не знаю, правда ли голову украл мой отец. И если честно, мне это неинтересно. А пластическую операцию той девочке я провёл по её собственному желанию. Возможно, на неё надавили люди из «Ягири», но этого я уже не знаю.
Дослушав, Селти слегка ослабила хватку. Рука, держащая Синру за ворот, перестала дрожать, словно застыв во времени.
«Если б я могла говорить, то прокричала бы всё это в голос, слово в слово!»
Глядя на растерявшуюся Селти, Синра горько улыбнулся:
— А теперь: «Ты что, читаешь мои мысли?» Да? Хотя это любой бы угадал… — Ему не нужно было дожидаться ответа, ведь Синра не сомневался в своих предположениях, и он продолжил: — Да, читаю. Потому что люблю тебя уже двадцать лет. Уж в чтении твоих мыслей я разбираюсь.
Молчание.
— По-моему, люди вообще чересчур полагаются на мимику, когда пытаются понять эмоции собеседника. Ведь чужое состояние можно уловить задолго до того, как дрогнут мышцы лица, — по звуку шагов и рефлекторным движениям. А теперь вспомни, сколько лет я изо дня в день за тобой наблюдаю.
«И что с того? Почему ты столько времени не говорил, где находится моя голова?»
Вновь уловив, о чём она думает, Синра продолжил ещё убедительнее:
— Потому что я тебя люблю. Поэтому молчал о голове.
Селти ждала продолжения.
— Вернув её, ты бы ушла. Я бы этого не вынес.
Иными словами, Синра открыто признался, что поступил так из эгоизма. Но в его голосе не было ни вины, ни обречённости — лишь искра надежды.
— Я не могу обещать, что не встану на пути твоего счастья. Это война, и на кону наша любовь. Помнишь мои слова? «Буду делать всё возможное, чтобы в лотерее под названием “жизнь” мы с тобой оказались победителями». И с помощью той бедной девочки — кажется, её зовут Мика? — я пытался убедить тебя бросить поиски головы. Я ни за что тебя не отпущу и пожертвую ради этого чем угодно — чужой любовью, чужой жизнью, даже самим собой! И как бы это противоречиво ни звучало, я готов использовать даже твои чувства.
Казалось бы, сложно придумать слова менее подходящие, чем эти, но в глазах Синры не было ни капли сомнения.
И Селти растеряла весь свой пыл. Они придумала план на случай, если Синра притворится, что не знает, о чём речь, или попытается придумать отговорку. Она избила бы его до полусмерти, а потом покинула бы дом навсегда. Но плана на случай, если слова Синры окажутся полны искренности, у неё не было.
Поставив Синру на пол, Селти принялась торопливо печатать, словно пытаясь стуком пальцев по клавиатуре высечь искру и заново разжечь гнев: «Даже если бы я вернула голову, ещё не значит, что я поки…»
— Ты, может, и нет. А голова? — предельно серьёзно спросил Синра, без тени привычного раздолбайства. — Я всё думал: почему в целом мире не нашлось второго такого существа, как ты, явившегося людям? Что отличает тебя от других дюллаханов? Мне кажется, дело в голове. Как знать, может, именно её пропажа позволила тебе материализоваться среди людей, и лишь благодаря этому ты стала такой, какой стала! — с чувством продекламировал он, словно зачитывая трагедию. — И поэтому, стоит тебе вернуть голову и все воспоминания, ты исчезнешь. Растаешь в лучах рассвета, словно туман, будто всё это был лишь сон. Вот чего я боюсь.
Селти тихо опустилась на стоявший неподалёку стул и замерла. Через некоторое время тишину нарушил стук клавиш: «Ты веришь в то, что я тебе рассказываю?»
— Я верю тебе. Или, если идти от противного, я не верю никому, кроме тебя.
Услышав ответ, Селти немного осмелела и призналась:
«Я тоже боюсь».
«Я боюсь умереть».
«Я понимаю, что неуязвима. Я понимаю, что сейчас никому не под силу меня убить. И я не хвастаюсь, просто констатирую факт. Это не вызывает у меня никаких чувств — ни радости, ни беспокойства. Но… Именно поэтому я и боюсь. Во мне нет ядра, уничтожение которого убило бы меня. И догадка, почему так, у меня лишь одна: голова и есть ядро. Кто-то там, далеко, может взять и уничтожить её. И тогда — не по своей вине и не по своей воле — я… — Селти прервалась на пару секунд и затем продолжила: — Ты мне поверишь? Поверишь, что я, лишённая и глаз, и мозга, вижу сны? Поверишь, что от этих кошмаров я дрожу как осиновый лист? Я боюсь, я хочу распоряжаться собственной смертью, и поэтому продолжаю искать голову. Такая незначительная причина… Расскажи я тебе о ней, поверил бы?»
Синра вдумчиво читал с экрана монолог дюллахана. Как только она убрала пальцы с клавиатуры, он тут же произнёс:
— Сказал же: я не верю никому, кроме тебя. — Синра улыбнулся. А лицо у него было такое, словно он вот-вот расплачется. — Я потрясён до глубины души… Всё это время мы боялись выйти за рамки предубеждений. Бодались на почве такой ерунды…
«Вот идиоты…» — Дюллахан медленно поднялась на ноги, а потом протянула руку к клавиатуре компьютера и напечатала одно слово: «Синра».
— Чего?
«Дай врежу тебе разок».
— Давай, — ничуть не растерявшись, разрешил Синра, и в то же мгновение получил в зубы.
Звук вышел смачный, парень грохнулся на пол. Он полежал немного, распластавшись, из уголка рта закапала кровь. Впрочем, почти сразу он вскочил на ноги и попросил:
— Ну теперь моя очередь. Можно?
И хотя Селти по большому счёту не за что было бить, она кивнула.
Едва увидев, как шлем наклонился в согласии… Синра несильно ударил по нему кулаком. Шлем Селти грохотнул об пол.
Совершенно дурацкий, бестолковый удар. Селти недоуменно застыла, а подпольный доктор, потирая саднящий кулак, широко улыбнулся и сказал:
— Вот. Ты красивее всего, когда не прячешь лицо, Селти. — Синра поглядел туда, где должны были быть глаза, и продолжил: — Давай считать эти два удара нашей версией свадебного поцелуя?
Селти вдруг подалась ему навстречу, будто желая обнять, и дала под дых.
Синра захрипел и пошатнулся, но Селти не отстранилась и тихо прижалась к нему. Левая рука пробежалась по клавиатуре: «Какой же ты дурак».
Слова уже были не нужны, и он заключил Селти в объятия.