Тревога

Было первое сентября, начало нового учебного года. И была очередь именно Крянева говорить перед новоиспеченными школярами приветственно-напутственную речь.

А может, очередность была ни при чем. С тем же успехом директрисе могло прийти в голову, что учитель биологии Алексей Павлович Крянев — мастак говорить. Что язык у него подвешен. А значит, грех этим не воспользоваться.

Дети сидели, непривычно спокойные, сосредоточенные и молчаливые. Разве что несколько из них переглянулись. Конечно же, никто из них знать не знал советских шлягеров.

Впрочем, Крянев и не обольщался по этому поводу. Вопрос задав чисто риторический. Поскольку и сам прекрасно знал ответ.

— Понимаю, откуда вам, — были его слова, — песня-то даже старше меня. А по вашим меркам это вообще глубокая древность.

Кто-то засмеялся. Не то оценив остроту речистого педагога, не то просто от облегчения. Подумав было, что нехороший учитель с первых минут пребывания в школе начал грузить бедных детей своими ужасными вопросами да пугать двойками. Но опасения оказались напрасны.

— Тем не менее, я не мог не упомянуть эту песню, — продолжал Алексей, — потому что к вам она… и особенно ее название имеет непосредственное отношение.

И почти сразу поспешил уточнить:

— Нет, не как пример. Что даже птицы, мол, тоже чему-то учатся, а значит и вам без этого никак. Нет… точнее, не только в этом дело. Соль в том, что у орлят есть цель. Я бы даже сказал — важнейшая цель в жизни. Достигнуть неких качественных изменений, без которых дальнейшее развитие не может быть полноценным.

Прозвучало до неприличия мудрено. Особенно с точки зрения семилетних детишек. Взгляд Крянева успел зацепиться за пару-тройку поскучневших лиц, прежде чем учитель поправился:

— Проще говоря, наши орлята из песни учатся летать… потому что им необходимо летать. Потому что трудно представить себе орла, не способного к полету. Если орел не умеет летать, то это просто петух экзотической породы.

Скучающие лица сменились усмешками, и Алексей продолжил:

— Опять же дело не только в орлятах. Мир не может не меняться. И те качественные изменения, о которых я говорил и без которых все остальное теряет смысл, встречаются повсеместно. Как и строгий водораздел между состояниями «еще» и «уже», определяющими готовность. Сравните: стройка и дом, крупа и каша, нефть и бензин. И в живой природе… только там от самого существа зависит, будут ли эти изменения достигнуты или нет.

Здесь Крянев сделал почти театральную паузу. Давая возможность неокрепшим (зато свежим и гибким) мозгам первоклашек усвоить эту важную мысль.

— Вот, например, с насекомыми все просто, — продолжил он затем, — личинка превращается во взрослую особь, когда подходит время. И если ей посчастливилось не стать обедом какой-нибудь птицы или букашки покрупнее. А вот птицам… тем, которые гнезда вьют, я имею в виду, а не курам, от человека зависимым… им действительно необходимо научиться летать. Так и пропитание легче добыть, и больше шансов спастись от хищников. Ну и просто сравните: нелетающий птенец в гнезде — питающийся тем, что приносят родители в клюве. И взрослая птица, которая кружит над землей и способна прокормить себя сама. Ощутимая разница, согласитесь! Пример того самого качественного изменения.

— А как насчет страусов? — спросил кто-то с места. — Они же не летают.

— А страусам в свою очередь важно научиться ходить, — ничуть не смутился Алексей, — более того, бегать. Требуется им это, конечно не в силу любви к спорту и здоровому образу жизни. Но для все того же поиска пропитания. И для того, чтобы не стать едой самому. Другой вопрос, что достигают они этой цели очень быстро. В течение первого месяца жизни.

Снова пауза, снова время на осмысление. После чего Крянев продолжил:

— У зверей признак взрослости, готовности примерно такой же. Например, у волков. Если ты сидишь в норе, сосешь материнское молоко и ждешь, пока папа принесет тебе кусок мяса какого-нибудь оленя или зайца — ты волчонок. Но если убил хотя бы зайца сам, если хотя бы сам смог спасти себя от голодной смерти… тогда поздравляю: ты настоящий волк. Полноценный лесной охотник.

— А я думал, — раздался голос одного из первоклашек с первого ряда, — что волчонок становится волком, когда какую-нибудь волчицу… ну это… полюбит.

Кто-то захихикал в зале.

Алексей посмотрел на говорившего. Еще маленький, но уже серьезно выглядевший мальчонка в костюме с галстуком и в очках. Начитанный, значит. Много знает… или думает, что знает. Но в любом случае, даже знающих не лишне бывает поправить.

— Видишь ли, — начал Крянев, улыбаясь, — нашему волку может повезти в охоте, но не везти в любви. Оказался бедняга единственным представителем своего вида на несколько километров… к примеру. Но он уже большой, такой, матерый зверь, гроза всех оленей леса. Так что его, такого большого и матерого считать волчонком? Абсурдно, лично мне кажется. Ну а если наоборот… если наш волк не преуспеет в охоте, но будет только за волчицами гоняться, те, бьюсь об заклад, будут от него убегать. Потому что самец, который и себя-то прокормить не может, им тем более без надобности. Да и не сможет такой волк долго за самками бегать. Силенок не хватит… с голодухи.

Новые смешки — на этот раз над незадачливым маленьким эрудитом. Однако у Алексея и мысли не было унизить его, сделать посмешищем. А тем более самоутвердиться за счет первоклашки. Поэтому Крянев поспешил найти с ним точки соприкосновения.

— Впрочем, ты не так уж далек от истины, — были его слова, — у травоядных… ну, раз они не охотятся, именно так переход во взрослое состояние и происходит. У коров, например. Подрос теленок; нашел телочку, которая тоже подросла достаточно, чтобы самой теленка вскормить… необходимый орган у нее достаточно развился. Вместе они вышеназванного теленка сделали — и вуаля: сами уже не телка и теленок, но корова и бык.

В этот раз школяры посмеялись, не иначе, над словами «телочка», «телка». Уже в том возрасте, что еще по инерции именуется «нежным», они уже воспринимают эти слова опошленными. За что стоило благодарить, не иначе, старших братьев, родителей, телевизор и Интернет.

И ничего с этим не поделаешь. Дети живут в мире, а не в наглухо задраенных камерах. Да и мало хорошего в том, чтобы жить наглухо задраенным. Так что мусор в их юных головах оставалось… нет, не принять с пониманием. Но и не пытаться насильственно вымести. Все, на что могли рассчитывать Крянев и его коллеги, это вытеснить интеллектуальные помои из детских голов чем-то более полезным и интересным.

Потому Алексей продолжил. Приближаясь к апофеозу своей речи. Главной мысли. Так сказать, вишенке на торте.

— Что до нас с вами, — были его слова, — человеков разумных, то изначально мы многое взяли именно от животного мира. Условия зрелости, готовности — в том числе. Мальчик становился мужчиной, выходя на охоту. А девочка считалась девочкой до тех пор, пока не выходила замуж и не рожала первого ребенка. Да-да, именно в такой последовательности, чтобы сородичей не позорить.

Очередная пауза. Крянев дал возможность уважаемой (хоть и малолетней) аудитории, кому осмыслить услышанное, кому его обсудить, пошептавшись. После чего продолжил:

— Когда охота перестала играть главную роль в жизни людей, человечество навострилось воевать. Хотя даже наши пещерные предки не отличались миролюбием, но позднее именно воинская, а не охотничья доблесть стала определять, насколько мужественен мужчина. Насколько достоин уважения. И отличали теперь мальчика от мужчины по тому, держал он оружие в руках или нет, бывал или нет в бою. Выражение «боевое крещение» как раз отсюда.

Потом добавил, помолчав пару секунд:

— Вот вы… те из вас, кто мальчики, наверное, еще не задумываетесь о военной службе. А кто задумывается, наверняка боится и мечтает ее избежать. Но представьте: было время, когда мужик не считался взрослым до тех пор, пока не пополнил собою ряды защитников родины. Да-да, будь он хоть трижды отец семейства и дюжий бородач. Хотя, с другой стороны, создавать семейство с таким тоже мало кому хотелось. Кому нужен большой ребенок?