Страница 25 из 173
- Извините, я сейчас вернусь…
И, провожаемая удивленным взглядом Робеспьера, метнулась к выходу. Сигареты из кармана я достала на ходу, выскочила во двор и тут же вспомнила, что зажигалку еще днем оставила у Огюстена.
Часто бывает так: на человека наваливается одна беда за другой, но он держится, иногда из последних сил, не позволяет себе выказать даже самую маленькую слабость. И именно в тот момент, когда, кажется, ничто уже не может сломить его, происходит какая-то мелкая неприятность, которую большинство людей забыли бы минут через пять - разбивается чашка, уходит нужный автобус, в транспорте кто-то наступает на ногу… и именно она оказывается той последней каплей, которая переполняет чашу. В моем случае каплей этой оказалась именно по-дурацки потраченная зажигалка.
Ощущая, что сейчас осяду на землю и больше никогда с нее не встану, я вдохнула побольше воздуха, чтобы разразиться рыданиями, и тут меня тронула за плечо чья-то рука.
- Может, помочь?
Антуан стоял в дверном проходе, облокотившись плечом о косяк, и смотрел на меня спокойно и просто, как будто не один год был со мной знаком. На ум мне снова пришли красные нарциссы в его руке.
- Спасибо, - пробормотала я, усилием воли справляясь с собой. - Но вряд ли вы сможете.
- Не стоит меня недооценивать, - усмехнулся он и, легко спрыгнув с порога, оказался рядом со мной. - Вам хотя бы станет легче, если вы расскажете.
- Можете мне “ты” говорить, - тихо сказала я. - А то неудобно.
- Согласен, неудобно чертовски. Так что у тебя такое произошло?
- Это… это неважно, - мне отчего-то стало стыдно. - Просто… просто со мной случилось такое… и ничего уже не вернуть.
На последних словах мне снова захотелось плакать, но на Антуана они не произвели никакого впечатления:
- Ну и что? Необратимого боятся только трусы. А если ты не трус, то не будешь все время смотреть назад, думая, как тогда было хорошо. Может, и было, но будет еще лучше, если ты - вот прямо сейчас, - отвлечешься и посмотришь вокруг.
Все это он говорил с такой неколебимой уверенностью, что мне совсем не захотелось даже пытаться с ним спорить. Зато одолевшая меня безысходность будто бы отступила на несколько шагов, и я ощутила в себе силы посмотреть на Антуана более-менее осмысленно. Мы встретились взглядами, и он победоносно заулыбался:
- Ну вот, так уже лучше, маленькая полячка. Выше нос, и… а что это такое у тебя в руке?
- Это? - я поняла, что так и не убрала сигарету обратно в пачку и продолжаю судорожно сжимать ее в пальцах. Удивительно, как только она не переломилась. - Да так, это всего лишь…
- Ну-ка, дай посмотреть, - бесцеремонно выдернув у меня сигарету, Антуан внимательно осмотрел ее со всех сторон, понюхал и даже, кажется, попробовал на вкус кончиком языка. Я была настолько ошарашена, что не стала протестовать. - И что с этим надо делать?
- Поджечь. Только не от чего…
Антуан хмыкнул.
- Легко! Держи эту штуку, сейчас все будет.
Спустя секунду из его кармана появилась какая-то мелкая, непонятной формы вещичка, а еще через миг - от нее разлетелся в воздухе целый сноп искр. Я шарахнулась в сторону.
- Эй, ты чего? - Антуан коротко рассмеялся. - Боишься огня?
- Не боюсь, - попыталась оправдаться я, делая шаг обратно. - Просто это было внезапно…
- А огонь, он такой, - заявил Антуан с азартом, - всегда внезапный. Ну, давай сюда эту штуковину.
Пожалуй, с пятой попытки, но мне все-таки удалось прикурить и затянуться. Антуан шумно принюхался и чихнул.
- Фу, ну и вонь.
- Не нравится - не нюхай, - я уже сообразила, что с этим парнем можно не церемониться, и, чувствуя, как в легкие дозированными порциями поступает блаженство, прислонилась к стене. С каждой затяжкой бившая меня мелкая дрожь таяла.
- Впервые такое вижу, - признался Антуан, понаблюдав за мной с минуту. - Это у вас в Польше так принято?
- Ага, - кивнула я. Рыдать и биться в истерике мне уже не хотелось, но в миллионы раз усилилась потребность поговорить хоть с кем-нибудь. - Так ты, получается, друг Робеспьера?
- Ну да, - я напрягла слух, стараясь уловить в голосе Антуана хотя бы следы ноток, которые могли бы его выдать, но мне не удалось услышать ничего двусмысленного. - Странно, что он тебе не рассказал.
- Он мне мало рассказывает, - отмахнулась я. - И давно вы знакомы?
- Вообще, не очень. Лично я его увидел… э… с год назад, наверное. Когда меня избрали в Конвент.
- Вау, - я покосилась на Антуана с уважением; до сих пор ничего в облике этого парня не говорило мне о том, что он - депутат парламента. - Да ты к успеху пришел, я вижу. Сколько тебе лет?
- Ну и вопросы пошли, - он снова рассмеялся, и было физически невозможно хотя бы не улыбнуться в ответ. - Ну, предположим, я уже четверть века топчусь на этой земле, а что?
- Ты всегда так сложно выражаешься?
- На самом деле, нет, - не переставая расточать вокруг себя лучи обаяния, он приблизился ко мне на полшага. - Только когда я на трибуне. Или хочу произвести впечатление.
- О-о-о-о, - протянула я со смешком; черт возьми, да я забыла напрочь в тот момент, что торчу в Париже двухсотлетней давности, настолько знакомой казалась мне эта сцена, - а я даже и не поняла, что на меня тут впечатление производят.
- Я еще даже не начал, - его глаза искрились не хуже того предмета, от которого я прикуривала. Пожалуй, если бы я напрягла немного мозг, то вспомнила бы даже название этой штуковины, но на тот момент у меня и без того было чем себя занять.
- Ой, кажется, я уже начинаю бояться.
- Не стоит, - хищно ответил Антуан. - Лучше просто получай удовольствие.
Думаю, разговор об удовольствии мог бы быть весьма плодотворным и приятным для обеих сторон, но тут из дома послышался резкий окрик мадам Дюпле:
- Антуан! Натали! У вас там все в порядке?
Антуан закатил глаза и отстранился от меня - я только в этот момент заметила, что наши лица к тому моменту разделяло уже ничтожно малое расстояние. Сигарета все еще тлела в моих пальцах, но, того, что от нее осталось, не хватило бы даже на одну затяжку, и я, наклонившись, потушила окурок о землю.
- Похоже, здесь нам не дадут нормально поговорить, - вздохнула я с якобы грустной улыбкой. Антуан живо схватил подкинутый намек:
- Можно продолжить разговор завтра.
- Без проблем, - легко согласилась я. - Когда встретимся?
- Приходи в Конвент, - предложил Антуан, галантно распахивая передо мной дверь. - Заодно послушаешь, как я выступаю. А потом решим, куда можно податься.
Похоже, от посещения заседания мне было не отвертеться. Но я неожиданно для себя ощутила непреодолимую тягу прийти туда.
Манеж Тюильри был залит солнечным светом, но теплее от этого не становилось: в помещении царил жуткий холод, рассевшиеся на скамьях депутаты были похожи на нахохлившихся воробьев и зябко кутались в плащи и пальто. Поминутно в зале раздавался чей-то надсадный кашель, и за ним выступающего с трибуны было почти не слышно. Я заняла козырное место на галерке, откуда мне открывался отличный вид и на зал, и на кафедру. Рядом со мной сидела компания девушек, самой младшей из которой еще и шестнадцати на вид не исполнилось. Они о чем-то оживленно перешептывались и хихикали, то и дело бросая в зал игривые взгляды, и это отвлекало еще больше, так что я так и не смогла толком уяснить, о чем вещал с кафедры незнакомый мне депутат. Хотелось обернуться к девицам и шикнуть на них, чтобы они вели себя потише, но я и так сделалась объектом их величайшей неприязни, когда пристроилась рядом, подвинув крайнюю из них на целых десять сантиметров, и нарываться на ссору я побоялась: во-первых, их было банально больше, во-вторых, в руках у некоторых из них я заметила спицы. Зачем нести в парламент вязание, для меня осталось тайной за семью печатями, но я решила на проверять, насколько остро эти спицы наточены. Пришлось напрячь слух, но это мне так ничего и не дало, потому что в этот момент депутат спустился с трибуны, и в зале воцарился оживленный гул.